Самые известные дьяконы в Церкви — это празднуемый сегодня Стефан и Лаврентий — святой Лоренсо, римский дьякон, который был при папе Сиксте. Когда Сикст был уже стариком и его повели казнить за Имя Христово, Лаврентий спросил его: «Куда ты идёшь, отец, без меня? Разве ты хоть одну службу без меня отслужил? Ты идёшь на смерть за Христа, и меня с собой не берёшь? Ты же всегда был со мной, я всегда был с тобой». И когда узнали, что Лаврентий хранил церковную казну, то подумали, что у него много денег. Говорят: «Где твои деньги? Приноси». Он привёл тысячи римских бедняков к воротам суда, говорит: «Желудки этих несчастных людей — это наши кошельки, туда мы складываем свои богатства. Мы для себя ничего не держим, мы кормим тысячи бедняков этого города от церковной казны. Вот на это тратятся наши деньги». Вот это было дьяконство изначальное. Дьякон изначально — это помощник священника во всех административных делах. Сегодня, например, священник, как глава прихода, должен платить за свет, за газ, за то, за сё, вступать в какие-то сношения с местной администрацией, с властью. Проповеднику, служителю, человеку, который причащает больных, крестит детей, отпевает усопших, соборует больных, трудно разделять своё сердце на административные дела и на церковные дела, он где-то будет ошибаться. Либо он будет плохо молиться и хорошо администрировать, либо будет хорошо молиться и плохо администрировать. Нужен помощник. Вот таким помощником раньше был дьякон, вот так они и возникли. 6-я глава книги Деяний как раз и описывает: «В те дни, когда умножились ученики, произошёл ропот между вдовицами, что одних кормили лучше, других — хуже…» И апостолы сказали: «Нехорошо нам оставить слово Божие и переживать о столах. Итак, братья, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости, и поставьте их на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и в служении слова». Т.е. священник или епископ, в особенности, должен постоянно пребывать в молитве и в служении слова, а все остальные дела житейские должны исполнять дьяконы. Вот он и был начальник дьяконского чина — святой Стефан, исполненный веры и Духа Святого. Потом, когда его евреи схватили и забили камнями до смерти, то он там произнёс целую длинную обличительную проповедь о них — о том, что они вечно Духу Святому противятся и никогда Бога не слушаются: «Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы, — вы, которые приняли закон при служении Ангелов и не сохранили». Здесь важно отметить то, что евреи, вообще, убивали всех тех, кто делал им замечания. Мы сейчас за две тысячи лет христианской истории можем иметь такое мнение: евреи изрядно смирились, они стали людьми немножко запуганными, немножко кроткими, немножко тихими. Но это они сейчас такие, а раньше они были совсем другими. Например, сегодня мы не привыкли видеть, чтобы еврей на тракторе работал, землю пахал или рыбу ловил, мы привыкли, что еврей — это парикмахер, портной, зубоврачебный техник, ювелир, сапожник — кто угодно, но не грузчик, скажем, и не лётчик. А на самом деле евреи были земледельцами, рыбаками, пахарями — людьми простых, тяжёлых, нормальных профессий. Это уже потом, в христианскую историю, размётанные по всему миру, они не имели права иметь земли, и поэтому занимались ремеслом. Так вот в те времена, когда они были, так сказать, нормальными, для себя свойственными, они убивали — буквально — всех тех, кто говорил что-либо против них. Т.е. Бог посылал к ним пророков из их же среды, — их же, евреев, — возбуждал в них пророческий дух и говорил им: «Иди к людям этим и скажи им: ”Так говорит Господь”». И что вы думаете? Они этих людей, которые говорили им Именем Божиим, брали и убивали. И Стефана тоже убили, потому что он им «всыпал против шерсти». Они его слушали-слушали, а потом как дикие звери схватились за камни и стали убивать его, метая в него камни. Это такая древняя ритуальная казнь, смысл которой заключается в том, что грешника не нужно трогать руками. Т.е. человек, побиваемый камнями, настолько грешен, что его и трогать-то скверно. Его не вешают или что-нибудь такое, а издалека забрасывают его камнями. Это очень жестокая казнь. До сегодняшнего дня она сохранилась в мусульманском мире. Евреи уже давно никого камнями не бьют, они вполне европеизированы, а вот мусульмане бьют камнями людей до смерти, например, за блуд, и выкладывают эти ролики в социальные сети.
Место убийства Стефана находится между стеной Иерусалима и Елеонской горой. Вот так, прямо посередине между Елеонской горой — там, где Гефсемания, где усыпальница Иосифа, родителей Богоматери — Иоакима и Анны, где храм Марии Магдалины Русской Зарубежной Церкви — и стеной города находится место, где убивали святого Стефана. Здесь есть такой интересный очень важный момент: когда его били камнями, Стефан был бесстрашен. «Стефан же, будучи исполнен Духа Святаго, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога…» Заметьте, что Христос стоял одесную Отца. В Евангелии от Марка мы читаем: «Господь же убо, по глаголании Его к ним, вознесся на небо, и седе одесную Бога». Так мы и поём в «Символе веры»: «Восшедшего на небеса и сидящего одесную Отца…» Т.е. Христос сидит одесную Отца, а здесь Стефан увидал небо открытое и Сына Божиего Иисуса, стоящего одесную Отца, и сказал: «Вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога». Стояние Христа означает крайнюю степень внимания. Т.е. Христос, когда сидит, находится в покое и царствует, а когда Он встал с трона, это значит, что Он не пребывает в покое, Он беспокоится о том, что происходит, и Он полон внимания к тому, что сейчас совершается на земле, Он смотрит и внимает совершающемуся. Христос встаёт с престола всегда, когда убивают или преследуют тех, кто любит Его, кто служит Ему, когда совершается что-либо из ряда вон выходящее. И вот Стефан говорит: «Вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога». Но они закричав громким голосом, затыкали уши свои, единодушно устремились на него, и выведя за город, стали побивать его камнями. Очевидцем этого преступления был будущий Павел — тогда ещё Савл, который стерёг одежду убивающих. Побивали камнями Стефана, который молился и говорил: «Господи Иисуси (он видел Иисуса Христа: Христос смотрел на него, а он на Христа), прими дух мой». «И, преклонив колени, воскликнул громким голосом: Господи! не вмени им греха сего. И, сказав сие, почил». Т.е. он был в полном смысле слова учеником Христовым, потому что Христос молился Отцу: «Отче, простим им, они не знают, что творят». И Стефан просил Христа: «Не вмени им греха сего». И Павел смотрел на всё это и слышал молитву Стефана. У Блаженного Августина есть такое размышление в одной из проповедей, что если бы не эта молитва, то Савл не стал бы Павлом. Т.е. Савл дышал угрозами и убийством, одобрял убиение Стефана, и он терзал Церковь, — как пишется в следующей главе, — входя в дом, влача мужчин и женщин, отдавая их в темницу. И он не обратился бы к Богу, если бы не молитва мученика. Т.е. молитва Стефана каким-то образом таинственно повлияла на душу Савла, и Господь явился впоследствии ему, идущему в Дамаск, и вступил с ним в диалог, говорил: «Савл, Савл! Что ты Меня гонишь?» — «Кто Ты, Господи?» — «Я Иисус, Которого ты гонишь». Савл гнал не лично Иисуса, а верующих в Иисуса. Но Христос принимает гонения на Своих исповедников как гонения на Себя лично, говорит: «Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе переть против рожна». И ослеп Павел. Потом крестился — прозрел. Это, безусловно, вы должны все знать, эту великую историю обращения гонителя и превращения его в исповедника. Это 9-я глава книги Деяний.
— Здравствуйте, отец Андрей. Мне кажется, что всё то, что вы рассказываете, что я читаю в Библии — это сказка. Как освободиться от этого ощущения?
— Во-первых, не нужно презирать сказку. Сказка — это не выдумка, сказка — это краткое повествование на мифологическом языке о действительно реальных событиях. Настоящая сказка — это форма изложения внутренней сути мира, поэтому сказка не есть выдумка. Сказка гораздо более правдива, чем, скажем, новости по телевизору. Наличие в жизни гусей-лебедей, вурдалаков, бабы-яги и ковра-самолёта — это гораздо бо́льшая правда, чем то, что нам рассказывают умные люди с умным видом. Проблема ведь не в Евангелии, а проблема в вас. Вы каким-то образом устроили свою жизнь так, что душа ваша стала закостеневшей по отношению к простоте и чистоте. Евангелие очень простое, оно дышит, так сказать, как морозный воздух: вот как человек на морозе паром дышит, так дышит таким чистым воздухом и Евангелие. Если вам это не нравится, поблагодарите Бога за то, что вас никто не заставляет верить. Человек не обязан верить, на самом деле. Он может не верить. Пожалуйста, не верьте, если не хотите. Но я, во-первых, за сказку. Я вам скажу так: написать роман легче, чем написать сказку. Сказки очень тяжело писать. Сказку невозможно выдумать, её можно только подслушать. Сказка гораздо больше говорит о жизни, чем научный трактат. В этом смысле Евангелие — это прекрасная сказка человечества. В том смысле, что она мифологическим языком даёт прямые ответы на самые сокровенные вопросы человеческого сердца. А чего хочет ваше сердце, я не знаю. Может быть, хочет какой-то такой наукообразный трактат, где есть вступление, первая глава, вторая глава, третья глава, заключение и список используемой литературы. Может, вы хотите, чтобы истина была такова, но истина гораздо ближе к поэзии и сказке, чем к научному трактату, потому что учёные истину не знают, а сказка знает истину. Евангелие сказочно — и правильно, и хорошо. Христос — Он действительно как Волшебник в голубом вертолёте, прилетает и бесплатно покажет кино. Как вот Чуковский, например. Вот он сказки писал про Бармалея, про то, как крокодил солнце проглотил, про Айболита, который ехал в Африку к бегемотикам, потому что у бегемотиков животики болят. Это же всё евангельские смыслы. Про тараканище, от которого все убегали, а воробей прискакал и склевал его. Это же Евангелие живое. И про Мойдодыра: «Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое… Вечная слава воде!» Это же, в принципе, мифологический язык, который открывает истину. Мне бы хотелось, чтобы вы это поняли, почувствовали, потому что в ваших устах сказка — это брехня для дураков. Нет, сказка — это истина, изложенная детским языком. Вот научные трактаты — это брехня для дураков, а сказка — это абсолютнейшая истина, изложенная детским языком. Вот Евангелие — это абсолютнейшая истина, изложенная детским языком. В этом смысле оно может восприниматься как сказка, но только я считаю, что это хорошо, и хотел бы, чтобы