Итак, наша цель — быть храмом Божиим. Какой смысл жизни человека? Быть чашей, в которую налиты Святые Тайны; быть сосудом, в котором есть святыня; быть храмом, в котором живет Господь. Сердце человеческое — это престол Божий, ум человеческий — это святилище Господне, это святая святых. Человеческое тело — это дом, где Бог хочет жить. Достигается это через приход в храм, через выслушивание Евангелия, через участие в богослужении, через принятие божественной науки.
Храм является местом, похожим одновременно на два заведения: на лечебницу и на училище. Мы в храм приходим лечиться и учиться. Там нам преподается наука и лекарство. Лекарство бессмертия — бессмертных Христовых Тайн — и наука о вечной жизни — святое Евангелие, растолкованное и объясненное при помощи святых отцов нашими духовными наставниками.
Итак, храм нужен на протяжении истории человечества от выпадения из рая до возвращения в него, и храм нужен для того, чтобы сам человек стремился стать живым, одушевленным, одухотворенным храмом Божества. К этому нужно стремиться, об этом нужно говорить, об этом нужно думать.
Храм в русском пейзаже — это неотъемлемый его элемент. Куда бы глаз ни глянул, всюду ты увидишь крест и колоколенку. Куда бы твоя душа ни посмотрела, везде ты заметишь следы Божественного присутствия. Предки наши каким-то тонким чутьем своей необразованной, но облагодатствованной души чувствовали нужность церквей Господних. Они строили их с любовью. Они заставили камень петь. Древние зодчие заставляли петь и металл, и камень, и дерево. Дерево поет до сегодняшнего дня в Кижах. Камень поет до сегодняшнего дня во Владимире в Успенском соборе. Люди наши, предки наши вкладывали любовь своего поющего сердца в храмовую архитектуру, да так, что она до сегодняшнего дня зовет наши взоры к себе и указывает нам на небо. Храм — это не только лечебница и училище, храм — это еще и дорожный указатель. Это указатель на небо, туда, куда человеку предстоит идти. Наше жительство на небесах есть, и указующая стрелка туда — это крест любого храма, любой колокольни.
Превращайтесь потихонечку в храмы Божии, дорогие христиане! Очищайте себя от всякого греха, грязи и порока и дайте Богу вселиться в вас, потому что Богу желательно не только жить рядом с нами, над нами, Богу желательно жить внутри нас, чтобы я и вы были живым храмом живого Божества.
О святом апостоле и Евангелисте Иоанне Богослове (30 мая 2016г.)
— Христос Воскресе! Дорогие братья и сестры! У микрофона протоиерей Андрей Ткачёв. Нам сегодня сам Бог велел говорить о святом апостоле и Евангелисте Иоанне Богослове. Поскольку сегодня совершается его память, и нам нужно почтить словом этого ученика Бога Слова. Он был любимый ученик Христов.
Допустим, Христа больше всех любил Пётр, а сам Христос больше всех любил Иоанна. Любовь — это тайна, она редко бывает полностью взаимной, бывает так, что один любит другого сильней, чем тот — его, в общем, здесь взаимность непропорциональна. Иоанн был любимый ученик Иисуса Христа, и в силу качеств души, которыми обладал: невинный, горячий, сильный, умный — удостоился имени любимого ученика.
Я хотел прочесть сегодня Евангелие, которое читалось на богослужении вечернем, праздничном. О явлении Христа на озере Тивериадском. У евреев всякое озеро — море, они изначально не мореходы. В этом нет ничего плохого. Они не хотели плавать по морям, в отличие от финикийцев или греков. Они по земле ходили, им этого хватало, и правильно делали. Итак, были вместе: Симон, Петр, Фома Близнец и Нафанаил из Каны Галилейской, два сына Зеведеевы, т.е. Иоанн и Иаков, ещё двое учеников. Они пошли ловить рыбу, ничего не поймали. И под утро Иисус обратился к ним с берега, говоря «Дети! есть ли у вас какая пища? Отвечали ему: «Нет». Он сказал им: «Закиньте сеть по правую сторону лодки, и поймаете. Они закинули, и уже не могли вытащить сети от множества рыбы, т.е. рыба наперегонки мчалась в сеть со всех водных пространств этого озера. Кстати, озеро красивейшее. Мчалась, чтобы наполнить собой сеть, потому что Иисус приказал. Тогда ученик, которого любил Иисус, говорит Петру: это Господь.
Здесь мы сделаем первую остановку и отметим, что Иоанн Богослов говорит о себе в третьем лице. Т. е. тот, которого любил Иисус, например: ученик, которого любил Иисус, бежал быстрее Петра. Мы в нашей обычной речи, в обычном мышлении говорим и пишем: «Я пошел, я видел». Особенно это важно, когда мы пишем, например доказательные документы. Скажем, ты являешься свидетелем какого-нибудь события, и пишешь: «Я такой-то такой, в такое-то время видел то-то, то-то». В Евангелии это свидетельство, это разговор о том, что я видел. Так, сам Иоанн говорит о том, что мы видели из начала, что мы слышали, что мы осязали руками нашими, о Слове жизни Его, ибо жизнь явилась и обитала между нами. Они совершают свидетельство. Однако он о себе говорит в третьем лице, т.е. ученик, которого любил Иисус, некий ученик бежал быстрее Петра — это он о себе говорит. Это очень важно, чтоб мы не «якали». Потому что яканье обличает в человеке некое нездоровье. А Иоанн совершенно здоровый человек, и он называет: ученик, которого любил Иисус. Говорит Петру: это Господь. Заметь те, что Иоанн и Пётр были всегда вместе, они бежали ко гробу вместе, они вечно в Евангелии вместе. Хотя нет ничего противоположнее, чем Иоанн и Петр. Иоанн молодой — Пётр постарше. Иоанн девственник — Пётр женат. Иоанн не лезет никуда, но всё понимает. Пётр ничего не понимает, но всюду лезет. Совершенно антагонисты, но они вместе. Может быть, это знак того, что в Церкви Божий должны быть разные темпераменты, разные характеры, разные способы действия, мышления, соединенные в одно благодаря Христу. Может быть, подумайте об этом.
Иоанн постоянно говорил Петру, что это Господь. А Пётр без его слов ничего не понимал. Иоанн говорит Петру: это Господь, Симон же Петр, услышав, что это Господь, опоясался одеждою — ибо был наг- и бросился в море. Если бы Иоанн не сказал — он бы не понял, Кто на берегу стоит, что-то говорит. Они поплыли к берегу. Пётр поплыл голиком, руками гребя, а те поплыли быстрее. Вы знаете, если б когда-нибудь плыли вслед за лодкой, то самый быстрый пловец замучится догонять лодку, в которой гребут один — два гребца. На веслах всегда обгонишь любого пловца. И поэтому Пётр бросился в воду и поплыл, а они на веслах пошли к берегу и, конечно, Петра обогнали. Вот они приплыли к земле, ибо недалеко были от земли, локтей около двухсот, таща с собою рыбу. Когда же вышли на землю, видят разложенный огонь, на огне лежащую рыбу и хлеб. Иисус говорит им: примите рыб, которых вы теперь поймали. Симон Петр пошел и вытащил на землю сеть, наполненную большими рыбами, которых было сто пятьдесят три; и при таком множестве не прорвалась сеть.
По-славянски там сто и пятьдесят и три, т.е. их клали, очевидно, по пятьдесят, 50-50-50, ну и 3. Вот 100 и 50 и 3. Об этом есть несколько проповедей у самых великих святых. У Ефрема Сирина, например, есть размышление, почему число такое 153, 100 и 50 и 3. И там есть много интересных мыслей, касающихся истории Церкви и количества спасающихся, и уменьшения благодати со временем в мире. Симон Петр пришел, вытащил на землю сеть, наполненную рыбой. Иисус говорит им: придите, обедайте. Из учеников же никто не посмел спросить Его: ты кто? Зная, что это Господь. Иисус приходит, берет хлеб и дает им, также и рыбу. Когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! любишь ли Меня? Петр говорит ему: так, Господи! Ты знаешь, что люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси агнцев Моих, т.е. любовь к Богу проявляется в пастырстве. Еще говорит ему в другой раз: Симон Ионин! любишь ли Меня? Петр говорит ему: так, Господи! Ты знаешь, что люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. Овцы и агнцы — это разные животные. Они рода одного, но возраста разного. Есть агнцы, есть овцы. Сначала «паси агнцев моих», потом паси овец Моих. И называет его именем, которое у него уже вроде забылось, он же Пётр, он же уже не Симон. Говорит в третий раз ему: Симон Ионин! любишь ли ты меня? Петр опечалился, что в третий раз спросил его: любишь ли Меня? и сказал ему: Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. Значит, троекратное возвращение Петра к апостольству совершается на наших глазах. Но мы-то сегодня празднуем память не Петра, а Иоанна. А что здесь про Иоанна?
Про Иоанна вот что. Христос пророчествует Петру о смерти, которой он прославит Бога. Смерть наша, друзья мои, должна прославить Бога. Вообще смерть — это кошмарное событие в человеческой жизни, от которой мы всячески убегаем, о которой не хотим думать, разговор о котором является катастрофическим событием в компании. Например, собрались люди за стол. Такие хорошие, красиво одетые, за накрытый хорошо стол — и вдруг кто-то начал говорить про смерть. Вот когда мы умрем, то будет то-то и то-то. Например, я желаю вам, что когда вы умерли, чтобы вы были там-то и там-то.
Представьте себе, это вызов, эпатаж, пощёчина общественному вкусу. Как раньше разные футуристы и эгоцентристы, великие поэты, так называемые великие. Выходили на улицу голышом или расписывали лица свои разными красками. Вытворяли несовместимые вещи. И считали, что вправе эпатировать публику. Сытую, довольную, красивую, хорошо одетую. Они считали, что, мол, мы вправе напугать вас и повлиять на вас, чтобы вам служба медом не казалась. Так вот, попробуйте про смерть поговорить в любом обществе в хорошем, умном, философски настроенном. Я думаю, что вы согласитесь со мной, что это может быть чревато большими проблемами. Потому что современный человек табуировал тему смерти. В одной из книжек на эту тему написано, что в средние века секс был табуирован, а смерть публична, т.е. о сексе не говорили, а смерть была везде. Хоронили, отпевали, в колокола звонили, мертвых носили на руках, погребали, выкапывали могилы, это было всем видно. Сексуальную тему прятали, а смерть выставляли напоказ, по крайней мере — не прятали. Сегодня секс публичен, а смерть табуирована. О смерти: зачем, подождите, не нужно! А про секс? — пожалуйста, пляшем, поем, раздеваемся на публике, обсуждаем разные темы с удовольствием. Вот такая перемена сознания.