Действует закон: Богу нужен один, чтобы привести к Богу многих. Я могу созреть для Бога, но нет условий, чтобы я к Богу обратился. Никто не сказал, никто не прочитал, никто не проповедовал, не позвал, не научил. Я — открытый для Господа, но живу в стране, которая для Господа закрыта. Так мы и умираем. И так тянутся поколения. Вдруг Владимир открывает двери людям для принятия христианства.
Владимира упрекают, что он крестил людей волюнтаристски: «А ну-ка пошли! Кто на Днепр не явится, тот мне не друг». Но нужно заметить, что вслед за Крещением Руси очень быстро появляется монашество. Как поэзия — высшая форма существования языка, так монашество является высшей формой существования христианства. Это люди, желающие исполнить Христовы заповеди буквально, они не имеют на земле никаких сродников и связей, которые бы их держали больше, чем Христос. «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10:37). Монахи всё это восприняли сердцем. «Отдай всё, и следуй за Мною» монахи приняли сердцем. Монахи — это люди, которые пытаются практически исполнить Евангелие.
У нас, на Руси, появляется Евангелие тут же, сразу после Крещения Руси. О чем это говорит? О том, что Крещение Руси, независимо от того, как оно производилось, в каких формах, какими методами, нашло глубочайший отклик в сердцах людей и люди тут же отдали Богу свое сердце. Появились сотни монахов. Да каких монахов! Киево-Печерская лавра X, XI, XII веков — это лавра, повторяющая все подвиги отцов, живших в Палестине, Сирии, Египте в V—VI веках. Затворники, столпники, подвижники, молчальники, чудотворцы, целебники, прозорливцы… Откуда они взялись в этом диком народе, который только-только принял христианство? Откуда? Оттуда, что сердце приняло. Киево-Печерская лавра явно доказывает: народ не под насилием принял христианство. Народ был готов к христианству. Народ хотел иных рубежей, просторов, перспектив. Владимир дал ему это.
Владимир искал веру. Искать веру очень тяжело. Сегодня соблазн возвращается к нам в жизнь, потому что люди выбирают сегодня: «Может быть, иудаизм мне принять? Там много всякого. Красиво, мудро, древнее, хорошее, освященное. А может быть, мне принять ислам? Тоже не глупые люди, тоже дисциплинированные, умные, читают. И храбрые, и многодетные…» Владимир стоял перед таким выбором.
А вот христианство. А какое христианство? Католики, православные, протестанты? А какие католики? Какие православные? Какие протестанты? Много всего. Сегодня мы несем на плечах бремя вопросов, которые нес на себе Владимир. Владимир имел острый ум. Он был человек сильный, харизматичный, хитрый, увертливый, выносливый, в мести — злой, в наслаждениях — ненасытный, с тяжелой рукой и с большим характером. И вот вдруг на него легла плита ответственности не за себя, не за тех, кто живет вместе с ним, а за всю страну на долгие-долгие столетия. Он почувствовал тяжесть исторической ответственности за то, что происходит сейчас с ним и здесь, и начал думать. Начал сравнивать, спрашивать, посылать людей, то есть предпринял аналитический труд и сбор информации, а затем и глубокое сердечное размышление. «Куда идти мне? А раз мне, значит, и всем со мной. Я пойду, и вы пойдете. Не пойдете — вы не мои. Не мои — так вон отсюда».
Он взял на себя такой тяжелый груз, и сегодня сей груз лежит на всех христианах, которые не имеют христианского воспитания и соблазняются умом. «А может, иудаизм? А может, протестантизм? А может, католики? А может, мусульмане? А может, Коран почитаю? А может, буду так молиться?» Владимир нам здесь большой помощник.
Бог озарил сердце великого князя, греческий монах смог склонить его к принятию веры через созерцание икон. Почему наш народ любит иконы? Потому что мы через иконы в Церковь вошли. Потому что икона Страшного суда озарила, пронзила сердце князя. «Хорошо тем, которые справа от Христа, и худо тем, которые слева». В этом язычнике началось внутреннее перерождение.
Потом он совершил набег на Херсонес и не как вассал принимал от греков веру, а как владеющий. Потому что греки всякого крестящегося от них считали подданным своим. Владимир слушаться не хотел. Он совершил набег на греческий город и потом крестился в виде милостыни для греков, но никак не вассал. Потом он перед крещением, как мы читаем в истории, ослеп и вышел из купели зрячим, как Павел, который, Христа увидав, ослеп, а, от Анании крестившись в Антиохии, прозрел: «Ныне познал я Бога-Истину». Произошло перерождение.
Очень важно то, что человек всегда готов для неба, если только покается, как бы тяжко он ни был нагружен грехами, как осел поклажей. Владимир нагружен грехами тяжко, как весь народ. Он — квинтэссенция народа. Народ страдает блудом, народ страдает гордостью, завистью, мстительностью, невежеством. Всё в нем. То, что в князе, то и в людях. Что в нем, то и в них. Он кается и ведет за собой целый народ. Оттуда началась наша история.
Мы вошли в свет христианской веры, мы вошли в семью христианских народов. Уже дети Владимира — Ярослав Мудрый — женит дочку свою на короле французском, другую — на венгерском, третью — на польском. Норвежские князья вступают с нами в родство. И мы вступаем в семью христианских народов.
Женщины на Руси вскоре научились читать. Этого во Франции не было еще лет 300-400 как минимум. Владимир совершает цивилизационный переворот. Он не монах, он не преподобный, не затворник, не юродивый, не святитель. Он человек, который облечен властью, и он чувствует на себе тяжесть власти, и дыхание Духа Божиего шевелит волосы его. Он думает не о себе, но обо всех и меняет направление народной жизни на долгие столетия вперед. Без сомнения, Владимир велик.
«Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона содержит и «похвалу кагану нашему Владимиру». Владимир называется «каган» — владыка. Он не апостол, он не видал чудес, за Христом не ходил… Он ничего не видел на самом деле. Так что же было открыто его глазам? Ничего. Он имел ум острый и сердце чуткое, и он познал Господа и поменял нашу жизнь.
Сегодня Россия берет Владимира как основание своей исторической деятельности, как корень своего настоящего и будущего, и в этом смысле мы совершаем цивилизационный прорыв. Очень важно понять свое будущее. Если выстроить несколько точек на листе бумаги, можно понять, куда продлится прямая. Достаточно двух-трех точек, которые делают прямую, чтобы вектор был бы понятен. Куда мы идем? Мы идем в Царство Небесное благодаря православной вере и этому перелому цивилизационному — Крещению Руси.
Памятник Владимиру нужен, и праздник единства Отечества, День России, предложенный, как ни странно, коммунистами, нужен. И нужно слушать не то, кто говорит, а то, что говорят. Помните, Христос спрашивает: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Ин. 18:23). Неважно, кто сказал. Коммунисты — значит, коммунисты. Либералы — значит, либералы. Хорошо сказали — слава Тебе, Господи. Коммунисты, как ни странно, предложили День единства России, День праздника Отечества, День свободы Отечества — корневой праздник для страны — праздновать на память Владимира, потому что он в корнях. Не важно, кто сказал, но сказали правильно.
Милостью Божией имя Владимира носят много важных людей в нашей истории. И ныне действующий президент государства нашего, любимый многими, имеющий запредельный рейтинг по сравнению со всеми другими лидерами стран. Олланд не имеет и пятой доли той любви народа, которая есть в России к Владимиру Владимировичу. Меркель, Обама… нет таких лидеров, которые бы имели 85% народного согласия и народной любви. Этот человек многие годы уже стоит, не опозорившись, у руля большого корабля. Обычно демократическая процедура такая: набрехал, выбрали, опозорился, прогнали. Набрехал, выбрали, опозорился, прогнали. Украл, выпил, в тюрьму. Украл, выпил, в тюрьму. Как джентльмены удачи. Выбрали, за четыре года опозорился — прогнали. Выбрали, за четыре года опозорился — прогнали. Десятилетиями стоять у руля и не опозориться — это надо уметь. Это Бог помогает человеку. Так что имя Владимира у нас связано с соименным, тезоименитым человеком, который выполняет тяжелейшую функцию рулевого — капитана большого корабля. Россия — большой корабль. Когда-то Мандельштам писал: «Чудовищна, как броненосец в доке, Россия отдыхает тяжело». Россия — большой корабль. То она дышит всеми соплами, стоит в доке, то готова выйти в плавание, то загнивает, стоя на месте приписки. Сегодня плывет. Плывет корабль и плывет.
Нужно почтить князя, помолиться Богу, чтобы мы и сегодня были продолжателями той идеи, которую князь заложил. Дай Бог здоровья тому, кто носит имя князя и стоит у руля страны. Дай Бог ему мудрых помощников. Предателей — вон, продажников — вон, а патриотичных, мудрых, справедливых и богобоящихся — поближе к престолу.
Когда Владимир стоял на холмах и смотрел на новокрещающихся людей, он не просто так стоял и смотрел. Он, как Соломон при освящении храма, воздевал свои руки — это отображено на не очень качественной, но очень тиражированной картине Васнецова из росписи Владимирского собора в Киеве. Он поднимал свои руки к Богу и молился за новопосвященных людей, чтобы Господь Сил, Господь Бог Небесный призрел на людей Своих новых и утвердил их в вере, чтобы они были настоящие христиане, чтобы он, князь, вел этих людей по жизни, просвещенных верой, обновленных благодатью.
Поскольку для Бога 1000 лет как один день, а один день как 1000 лет (время дышит, как мехи гармони: сжимается и разжимается), Крещение Владимиром Руси — это событие вчерашнего дня. Всего-то прошла 1000 лет. А что мы за это время сделали? Мы весьма распространились. Мы в 5-7-15 раз умножили территорию, которая охвачена русским языком, русским присутствием. А что еще? Мы много сделали в науке и искусстве, в космос полетели. Мы крестили множество народов. Мы написали множество книг. У нас есть музыканты с мировым именем, и физики, и химики, и политики, и ученые. У нас множество красивых городов. У нас женщины так же красивы, как древние. Гл