— Некоторые засыпают во время молитвы. Это те, кто слабее?
— Может быть, я вас не совсем понял, но если речь идет о силе воли и молитве — тогда я согласен, молитва связана с силой воли. Если человек целеустремленный и волевой, то в молитве он может выпросить у Бога то, что нужно, согласно собственно и Господним словам: «просите — и дано будет вам, стучите и вам откроют». То есть волевой человек в молитве более успешен, чем человек расслабленный. Если об этом вопрос, то я с вами согласен. Может, я неправильно понял… Но вообще, воля в молитве нужна, настойчивость и целеустремленность, и нечто такое, о чем Феофан Затворник говорил: сила ума. В высших своих пределах молитва требует силы ума. Вот, например, преподаватель физмата — теоретический молитвенник, потому что он в своей голове носит миллиарды формул, их сочетаний. У него страшно сильный ум. Или шахматист, например. У него ум — как атомный реактор на ледоколе. У них жуткие завихрения.
Молитва требует сильного ума. И если человек умен, как Эйнштейн — то он, если начнет молиться, в молитве будет как Серафим Саровский, наверное… Конечно, если он молиться не будет, он будет сатана, будет уходить в другие степи. Собственно, что мы видим и на Гарри Каспарове. А если голова большая, мыслей много, сердце горячее, да еще и вера пришла, он начнется молиться Богу так, будет такой молитвенник, что все монахи попрячутся от стыда при нем. У него сильный ум, посвященный Богу. Так что здесь, я думаю очень важно, чтобы человек развивал свои умственные способности, потому что молитва требует ума! Сильный, последовательный, кристально чистый ум — это ум философа, ум математика, ум физика. И вот тут, я не знаю, как молился Менделеев, но думаю, что если он молился, то молился не хуже, чем какой-то монах в затворе. Потому что сильный ум, когда он молится Богу, он молится полностью. Так что, мне кажется, это очень важная тема в части соотношения интеллектуальных и духовных способностей. Здесь есть большая смычка. Простой человек всю жизнь будет простым, он может быть святым и простым. А вот одаренный человек, у которого слишком много этого ума, если начнет молиться, то будет молиться как архангел. Это правда. Сила ума связана с силой молитвы. Очень плохо, что самые умные в большинстве случаев, самые безбожные. Они весь свой ум направляют на сатанизм, на развращение, на власть, на гадость всякую, на то, чтобы обмануть, соблазнить, сбить с толку людей. Вот чем занимаются умные люди. Лукавый ловит их, ищет и часто ловит, и заводит на свою сатанинскую кухню.
— Вопрос по Евангелию, кажется — 12 глава от Иоанна. Когда апостола Филиппа попросили о встрече с Господом Иисусом Христом — то апостол Филипп пошел к апостолу Андрею. Почему апостол Филипп не пошел сразу к Господу?
— Вы знаете, что есть степени приближения — как луковичка такая, у нее много перьев, снимаешь перо за пером и все ближе к сердцевинке, которая самая сладкая или самая горькая. И конечно, у апостолов было точно так же. Очевидно, они не были однородны. Даже эти двенадцать. Посмотрите, на Фавор Господь берет с Собой Петра, Иакова и Иоанна. То есть берет с собой не всех подряд, а только трех из двенадцати. Потом — Андрей, он же первый пришел, он же был ученик Иоанна Крестителя. Иоанн сказал им: «Вот Агнец Божий, Который берет на себя грехи мира». И Андрей пошел за Христом. Поэтому Андрей был очень близок к Иисусу Христу, и Филипп это чувствовал. Хотя Филипп тоже участник разных событий. Филипп, Варфоломей — они тоже беседовали с Христом раньше. Но они смирялись друг перед другом. И Филипп считал, что он менее близок к Господу, чем Андрей. Филипп смирялся и искал того, кто больше.
Так в жизни у нас и есть. О.Иоанн, как мне поступить? Он говорит: — я человек глупый, старый и дурной, вот есть о. Семен, он лучше знает. Вот, о. Семен, О.Иоанн к вам послал. А он говорит: я такой дурак, уже все забыл, пойди к о. Николаю. Так люди смиряются друг перед другом и посылают один к другому. Так что Филипп смирился перед Богом и считал Андрея лучше себя. Вот этому и надо учиться.
Надо понимать, что настоящий человек всегда может сказать то, как Антоний Великий говорил про себя: «Я не монах, но я монахов видел». То есть я не скажу — я не священник, в том смысле, что я хороший священник, но я хороших священников видел.
И вот апостолы тоже так же считали: «Я апостол, но я не апостол». Каждый из апостолов имел смиренный помысел, т.е. я не достоин. Каждый из них имел причину, чтобы считать себя хуже остальных. И они пользовались этим, потому что они искренне считали себя хуже других.
Много бед у нас происходит, потому что люди пытаются быть лучше, чем они есть, не по факту, а по титулу, по названию: « А я лучше тебя, потому что я — директор фирмы, а ты всего-навсего мой менеджер». Это же, на самом деле, мусор. Это несерьезно всё. Настоящие люди говорят: «Я хуже тебя, пойди вот к нему и спроси у него, он лучше меня». Это признак смиренной души.
Читайте Библию, Христос да будет с вами!
Сила книги. Статья 1 (7 сентября 2016г.)
Портал «Православие.ру» представляет цикл статей протоиерея Андрея Ткачева «Сила книги», посвященный цивилизационной роли книги, ее влиянию на судьбы людей, литературе как «локомотиве жизни».
Один мне знакомый человек в пору нежной и восприимчивой юности прочел трилогию Т. Драйзера. Ту самую, где есть «финансисты», «титаны» и «стоики». Внимательно прочел. Умилился размаху, позавидовал глубине страстей и способам их удовлетворения. Сложностям устрашился, но и смелости преодоления сложностей позавидовал. Возжелал, конечно, последовать примеру идеально выведенного на страницы неидеального персонажа — и стал со временем бизнесменом. Книга, так сказать, воплотилась в читателе. Он — не подумайте — не только Драйзера читал. Он многое читал и ограниченным в познаниях не был. Но драйзерова трилогия — бац! — и сделала с его сердцем то, что сделал сыр с Лисой у И. Крылова.
Вдруг сырный дух Лису остановил.
Лисица видит сыр. Лисицу сыр пленил.
Пленилось сердце. Остановилось прежнее течение жизни. И однажды плененное «сырным духом» сердце будет, пожалуй, всю жизнь искать воплощения своих грез поры первой любви. И найдет что-то, и разочаруется в чем-то, и утешится чем-то (не без того). Но это будет движение поезда вслед за локомотивом, паровозиком даже, где роль поезда сыграет жизнь, а роль паровозика — в юности прочитанная с любовью большая книга.
Другой известный мне человек прочел Ф. Достоевского. Раньше, чем Драйзера. (Тут ведь важно, что раньше прочтешь.) И не всего Достоевского он прочел, а только «Братьев Карамазовых». Да и не все его там увлекло. Но мушкетерский точечный укол в сердце произвела глава о русском иноке в первой части романа. И то, что нужно пострадать; и то, что нужно всю тварь благословить, к любви через покаяние прийти; и то, что из тишины и безвестности придут всенародные помощники, как и раньше приходили… В общем и целом, эта глава заставила его плакать, бегать по друзьям с открытым фолиантом, убеждать, ссориться и спорить. Из друзей одни вступали в спор, другие смеялись, третьи попросту не открывали двери. Но да пусть их, друзей. Дело не в них, а в том, что одна глава из одного романа привела (непредсказуемо, как говорят — «совершенно случайно») мирского молодого человека со временем в монастырь. Потому что если есть такое явление, как «русский инок», и если в нем могут быть разрешены все вопросы русской и мировой истории, то нужно быть не до конца честным человеком, чтобы плакать над романом, а жизнь не менять. Честный человек, если уж что, то обязан жениться. И если уж заплакал над строчками, через око в душу заползшими и там разлившими свет, то надо делать что-то. Даже этим самым «русским иноком» становиться надо. А как иначе?
Иначе никак. И так или иначе человека делают книги. Или их отсутствие. Человек лепится буквами и страницами, как лепится глина руками гончара. Вернее, не буквами и страницами, а смыслами, которые в них живут и через них дышат. Есть и другие пути. Есть Авраам, говоривший с Богом и не читавший книг, потому что ему не была подарена письменность. Есть Антоний Великий, спросивший философов: «Что раньше — книги или ум?» «Ум, — отвечали философы. — Ведь из ума — книги». «Следовательно, — сказал Антоний, — очистившему ум не нужны пергаменты». Философы умолкли, умолкнем на время и мы.
Помолчав, продолжим. Антоний был прав. Дело только в мере человеческой. Один — глубокий колодец, каков Антоний. О нем будут писать книги, и он станет причиной появления обширной литературы. Но много ли таких, как Антоний? Опять помолчим. Таковых единицы в истории, не только в эпохе. Нельзя норму великих вменять в обязанность малым. Малые под нормой великих согнутся и переломятся, отчаются и взбунтуются. Не только святости не достигнут, но и элементарной человечности рискнут лишиться. Малым нужна книга. Хорошая. Правильная. И не одна. Пусть Авраам книг не читал. Зато Моисей при дворе фараона уже читал, и ни одна из них не была божественного происхождения. А потом и писал, и диктовал, и заповедовал не отпускать Книгу Закона от очей во все дни. Потому что у всех разная мера. И если вы соберетесь в театр (только проверенный, ибо там всякое бывает), а вам с упреком скажут, что святой Серафим или Сергий в театр не ходили, то будьте спокойны. Отвечайте, что вы со святыми себя не меряете; что отцы в пустынях ели твердую пищу, а мы в городах едва молочную перевариваем. Говорите, что мы еще не в гору идем, а едва на ногах стоять учимся. Нам разжиженная эстетикой нравственная пища куда полезнее неподъемной подчас аскетики. На время, конечно. Не навсегда. Такова же и литература.
Она — литература — целые страны рождает. Вот что такое, к примеру, США как не воплощение «Робинзона Крузо»? Человек, далекий от святости и одержимый жаждой заработка, попадает на безлюдный остров. Мучится, плачет, потом смиряется. Осознает все произошедшее как действие Промысла. Начинает обживаться. На помощь ему — целый сундук инструментов из старой жизни. Там и топор, и винтовка, и сухой порох, и даже зерна для посадки. Цивилизация Робинзона, как капля семени, высадилась на острове в лице его одного. И он пошел засеки рубить, землю копать, семена сеять, одежду шить, дичь стрелять… Библию читать. До этого он набожен не был, а на острове по неизбежности стал. У протестантов монашества нет, так Робинзон стал невольным анахоретом. А там и проповедником. В христианской истории именно монахи и были самыми успешными проповедниками и «культуртрегерами». Таков по необходимости и протестант Робинзон. Он сам кается, молится и читает Писание, а потом и находит местную паству в лице Пятницы.