Добродетели не даны изначально. Они воспитываются личным усилием и требуют труда. Лучшим способом научиться ходить перед Богом и иметь Божий страх можно считать духовную близость к тем, у кого этот страх есть. Старшие служители алтаря, духовники и старцы, истинные праведники обоих полов без деления на клир и мирян должны восприниматься как живые книги. Простое нахождение вблизи праведника, даже без словесного назидания с его стороны, укрепляет в человеке веру и рождает благоговение. Кроме этого, истовое совершение служб и чтение помогут пастырю исполниться страхом Божиим и верою настолько, чтобы делиться накопленным и с прихожанами.
В разряд особых грехов для пастыря следует отнести празднословие, сквернословие и вообще всякий грех уст. Это потому, что служение священника – словесное. Дар слова, используемый во славу Божию и на пользу людям, – его главный труд. Следовательно, и всякое осквернение словесного источника клеветой, ложью, сплетнями, празднословием и проч. являются некоей противоположностью священства и подрубают его под корень. Это будет источник, извергающий одновременно и сладкую, и горькую воду; источник противоестественный, которого, по апостолу, не должно быть (см. : Иак. 3: 10). Умение молчать с размышлением необходимо для того, чтобы говорить с Богом в молитве, а с людьми в проповеди. Давид говорит: «Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром». И что потом? Потом: «Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим» (Пс. 38: 3, 4). Перед нами описание аскетического опыта молчания, опыта, который согревает сердце и отверзает уста. Люди с закрытыми для молитвы устами – это, как ни странно, люди, не умеющие молчать. Они говорят много ненужного, но немы в молитве и словах мудрости. Борьба с грехами уст, молчание, умная молитва – это то, что сильно помочь священнику в стяжании необходимого страха – Божия.
Но если этого всего не будет, то что? Чем наполняется святое место, опустевшее по нерадению?
Священник, лишенный благоговения, будет тяготиться службой. Он будет комкать ее и сокращать, при возможности – уклоняться от служения. Он рискует стать раздражительным и срываться на служителей храма и послушников по мелочам. Паства не сможет этого не почувствовать. Храм будет пустеть. Священник будет роптать на малый доход и на леность пасомых, на апостасию и всеобщее расслабление, не отдавая себе отчет в собственной ответственности за ситуацию. Не обладая одним достойным страхом, священник рискует впасть в сотни мелких страхов. Есть страх показаться смешным; страх неудачного слова на проповеди; страх неодобрения со стороны собратьев или начальства. Есть и бесовские страхования. Враг рода человеческого, однажды найдя слабину в душе человека, уже не захочет оставить душу, но будет тревожить и бередить ее сотнями помыслов и мечтаний. «Ты недостоин служить», «Ты разольешь Чашу», «Ты маловер и фарисей без живой веры», «Все лучше тебя», «Оставь служение» и проч. Невозможно перечислить все помыслы, приносимые врагом. Неверие в силу Таинств, бесчувствие в отношении Божиего присутствия, поспешность, суетность, острое недовольство собой – все это и многое другое, как знойный ветер, по временам обвевает священника, чтобы душа его завяла и поникла. Стоит врагу добиться этого – и сбудется слово: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф. 26: 31). Люди Божии потеряют сострадательного отца и молитвенника и получат взамен потухший очаг, который не греет. У лукавого борьба со всеми людьми, но его борьба со священством беспрецедентна. Святой праведный Иоанн Кронштадтский писал, что с самого начала своего служения он почувствовал, что вышел на борьбу против хитрого, жестокого и неусыпного врага. Будучи плотью, человек не способен побеждать в борьбе с духом, если Бог духов и всякой плоти не будет на его стороне. Со стороны же человека нужно не столько то, что в преизбытке у врага, а то, чего у него вовсе нет. Постом и бдением можно смирить себя, но лукавого этим трудом до конца не победить, ибо не спит и не ест. Но он горд, а человек может быть кроток и смирен перед Богом и ближними. Этого нет у лукавого. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Гордая душа есть раба страха; уповая на себя, она боится слабого звука тварей и самих теней. Плачущие и болезнующие о грехах своих не имеют страхований». И еще он же: «Боязливость есть младенческий нрав в старой неверной душе. Боязливость есть уклонение от веры в ожидании нечаянных бед». Чтение подобных книг способно внести свет в душу ищущего просвещения. «Слова мудрых – как иглы и как вбитые гвозди, и составители их – от единого пастыря» (Еккл. 12: 11).
По сути, человек обречен бояться. Но либо его будут терзать сотни страхов, включая неоправданные, либо он постарается воспитать в себе единственный страх – Божий, который, воцарившись в душе, сделает ее мужественной и верной. Мы поем об этом на великом повечерии накануне праздников: «Страха вашего (то есть вражеского) не убоимся, ниже смутимся. Господа же Бога нашего, Того освятим, и Той будет нам в страх». И в псалмах о грешниках сказано: «Тамо убояшася страха, идеже не бе страх» (Пс. 13: 5). Эта замена сотни пустых страхов на один, уводящий от зла и питающий кости, есть задача всякого христианина. Но более всего – пастыря. Он, пасущий овец Христовых, должен быть в бесстрашии подобен Давиду, даже не избранному еще в цари над Израилем. Тот не боялся гнаться за львом или медведем, чтобы забрать унесенное из стада. А если зверь бросался на него, то, говорит Давид, «я брал его за космы и поражал его и умерщвлял его; и льва, и медведя убивал раб твой» (1 Цар. 17: 35-36).
Страх Божий не мешал Давиду быть смелым. Напротив, страх Божий был источником его храбрости, кротости, чрезвычайного и постоянного доверия Богу и прочих добродетелей. Это и сделало его живым пророческим образом Того доброго Пастыря, Который положил душу за овец. Это же должно вдохновлять и новозаветное духовенство воспитывать в собственных душах Божий страх. Вслед за ним придет в душу и все вообще доброе. «Господи, всели в меня корень благих – страх Твой в сердце мое», – молился Златоуст. Пусть этим или иным словом, но в том же Духе молится Богу и православный пастырь.
Ревность нужна. Сам Бог наш именуется Богом Ревнителем (см. : Исх. 34: 14). И «до ревности любит Дух живущий в нас» (Иак. 4: 5). Это и есть тот огонь, в образе которого сошел на апостолов Дух Святой, чтобы вначале согреть, а затем и воспламенить охладевшее и отсыревшее во грехе естество человеческое. Образом непримиримой борьбы с отступлениями от правды Божией выступает пророк Илия, также названный Ревнителем. Но что тогда ревность чрезмерная, или «ревность не по разуму»?
Этим именем называются жаркие, но опасные или бесплодные порывы пастыря (чаще молодого) стяжать благодать, получить от Бога дары и спасти вверенные ему души. Сам порыв этот хорош. Плохо в нем одно – несоразмерность личного опыта пастыря с поставленной им себе задачей. Порочная ревность – это отсутствие рассуждения. Человек словно решает сжечь весь запас дров за малое зимнее время, а потом обрекает себя на замерзание. И безрассудный ревнитель быстро тратит запас духовных и физических сил, после чего приближается к краю той пропасти, которую недавно стали привычно именовать «выгоранием».
Как обезопасить себя? Лучшим способом, как всегда, будет пребывание близ наставника мудрого и опытного. Но это великое счастье бывает временами и великой редкостью. Не каждому пастырю дано вырасти при ногах великого человека, как Павлу – при ногах Гамалиила (см. : Деян. 22: 3). Следовательно, нужно искать еще пути. Одним из таких путей может стать хорошая начитанность в области церковной истории. «Ревнитель» – это ведь, с точки зрения психологии, человек, склонный думать: «История начинается с меня! До меня (до группы моих единомышленников) все было плохо: разврат, обман, леность, нажива, засорение евангельского родника, – но вот я сейчас начну, и все встанет на свои места!» Подобная незрелая самоуверенность характерна для сектантских вождей. Может не избежать ее (даже при исповедании православных догматов) и православный пастырь. Это будет именно психологическое сектантство, для которого не нужно сочинять новых вероучительных основ. Итак, необходимо чтение, исторические экскурсы.
История Церкви ведь тяжела и драматична. Это не приятный рассказ о непрестанных победах. Это скорее судовой журнал корабля, терпящего бедствие. Она часто словно висит на нитке, и висит над пропастью. Близкое и сострадательное знакомство с историей Церкви открывает вдумчивому человеку глаза. Он узнает о таких проблемах и бедах в Церкви, по сравнению с которыми современные беды блекнут и отходят на второй план. Святость, не гаснущая посреди мирской тьмы, подделки под святость, ошибки, сделанные сгоряча и затем породившие проблемы на много веков вперед, – все это и многое другое открывается читателю. Человек смиряется. Он уже не винит никого за то, что благочестие сияет не так ярко, как хотелось бы. Он уже благодарен Богу за одно то, что Церковь жива и святость не исчезла. Такова может быть польза внимательного чтения и расширения кругозора. Ведь не секрет, что невежество является питательной средой для неуместной ревности. И никто так не энергичен в своих заблуждениях, как человек, у которого картина мира проста, слишком проста.
Возраст. Вот еще один срез жизни, связанный по теме с ревностью не по разуму. Горячность более свойственна юности, нежели зрелости и тем более старости. Вот почему существуют возрастные рамки, ограничивающие попадание в клир. Расширение или сужение этих рамок часто вынуждается исторической ситуацией, будь то острый дефицит духовенства или яркие таланты отдельных соискателей священного сана. Но полное пренебрежение возрастными каноническими рамками не может остаться без печальных плодов. Господь Иисус Христос не зря вышел на проповедь только по достижении 30 лет. Евреи просто не слушали бы юношу, взявшего на себя дерзость выступить в роли учителя. Каждому возрасту, по мысли блаженного Феофилакта Болгарского, соответствует своя немощь: детству – невежество, юности – похоть, зрелости – стяжательство. Учить других – это значит войти в зрелый возраст и освободиться, хотя бы в большей части, от собственных слабостей. И хотя во Христе нет и тени греха, Он примерял Свое учение к мудрым нравам подзаконного народа. Следует и нам многим подобным вещам научиться.