Вот, у нас и ударный инструмент есть. Струнный есть и ударный есть.
Ну, и конечно, у нас есть и духовой инструмент. Это наши лёгкие. Наша трахея. Наши воздуховодные пути.
У нас есть глотательное горло и дыхательное горло. Глотательное не поёт. Оно только глотает.
А вот дыхательное – оно принимает и отдаёт воздух. И вот мы, сжимая и разжимая лёгкие, выдуваем из себя эти осознанные звуки.
Звуки радости, звуки крика, звуки восторга, звуки негодования, звуки осмысленной речи.
Получается, что человек – это тебе и труба, и гитара, и колокол, и барабан и всё, что хочешь.
Вот почему в Церкви нету других инструментов. Вот, например, спрашивают, а почему у вас нет такой музыки, как в протестантских церквах? Или, например, как у католиков. У них орган украшает службу. Орган, вообще–то, придумали в Византии, но потом отказались от него. В церемониях царского двора его использовали, а в богослужении от него отказались. А католикам он понравился, и они закрепили его за своим богослужебным чином.
У нас – нет. У нас самый главный музыкальный инструмент это – человек. Поющий человек, говорящий человек, читающий человек. Если угодно, даже хохочущий человек, плачущий человек.
Это – музыкальный инструмент. Осмысленный, живой, не деревянный, не медный, не бронзовый, не каменный.
Это и есть: «Воспойте Господеви песнь нову!»
Там, в псалмах так говорится: «Люди, спойте Богу новую песню!»
Это не значит, что нужно написать новую мелодию, придумать новые стихи. И под новые инструменты Богу что–нибудь новое спеть.
Это значит: «Люди, изменитесь! Станьте другими.»
И, когда вы будете другими, пропойте Богу простую песнь. Например: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!»
Или: « Аллилуия! Аллилуия! Аллилуия! Слава Тебе, Боже!»
Когда поёт Богу изменённый изнутри человек, то это и есть самая сладкая мелодия. Вот об этом мы сегодня тоже пели на службе.
«Хвалите Бога во гласе трубнем! Хвалите Его во псалтири и гуслех! Хвалите Его в кимвалех доброгласных! Хвалите Его в кимвалех восклицания! Всякое дыхание да хвалит Господа!»
Это говорится по ветхозаветному, по–старому. Тогда, действительно, били в бубны, плясали, прыгали, дули в дудки.
А мы сейчас не дуем, не бьём никуда, ничего. Мы должны сами быть музыкальным инструментом. Человек должен быть музыкальным инструментом. Даже более. Говорят, человек похож на псалтирь десятиструнную. Давид играл на псалтири, на маленькой арфе такой, на которой было десять струн. И вот, у человека есть пять телесных чувств: зрение, слух… ; и пять душевных сил. Если всё вместе сложить, то будет десять струн, на которых Бог играет.
Персты Духа Святого должны перебирать по струнам нашей души, и должна родиться какая-то новая мелодия.
Каждый святой человек это – пропетая песня.
Жизнь святого человека это – песня, пропетая во Славу Божию. Жизнь грешника это – какафония.
Это – собачий вальс. Это что–то такое некрасивое. Слушать не хочется. Почему мы отвращаем глаза свои и уши свои от явного греха, потому что это и некрасиво, и неприятно, и неблагозвучно… И так далее.
А вот святые люди это – некий гимн.
Кто такой Сергий Радонежский? Это сильный непрестающий гимн во Славу Святой Троицы.
Кто такой Серафим Саровский? Это песня. Живая пропетая песня. Люди стали музыкальным инструментом. И Сам Бог на нём сыграл. И песня эта записалась в вечность.
Вот таких вещей интересных – в нашем богослужении бездна.
Бездна просто. Сколько звёзд на небе, столько таких интересных вещей в нашем богослужении.
И, если мы сможем, то мы хотя бы несколько звёзд с этого небосклона назовём по именам. И скажем: «Это вот такая звезда, это вот такая звезда. Она вот здесь потому-то, она вот здесь потому-то. А вместе они образуют такое-то созвездие.»
Вот это всё очень интересно.
Церковная жизнь это – целая красивая наука.
И её нужно стараться преподнести людям как красивую науку.
Науку о красоте, науку о доброте, науку о смелости, науку о чистоте, науку о верности, науку о бесстрашии, науку о вечности. И, конечно, мир ждёт этой проповеди. Потому, что люди тоскуют и сходят с ума. Когда истины нет у людей в жизни, тогда жизнь людей заполняется откровенной дрянью. Просто таким, что нельзя есть без соли, как яичный белок. Безвкусным месивом. В этом месиве живёт подавляющее большинство человечества.
Хотя мы, когда входим в церковь, попадаем в область густого воздуха. Здесь всё очень умное. И очень хочется, чтобы люди проникали душой в ту глубину церковного учения.
Вот сегодня я бы хотел, чтобы вы унесли с собой радостную мысль о том, что вы самый лучший музыкальный инструмент в Божьих руках. Что вы для Бога: и гитара, и барабан, и саксофон, и флейта… И всё на свете. И орган, и пианино. И Господь Бог гораздо талантливее, чем Ойстрах, допустим, или Гилельс, или Растропович.
Бог играет на нас, только мы плохо настроены, поэтому у нас такие кривые ноты выходят из-под Божьего смычка.
А в принципе, нам нужно настроить свою жизнь так, чтобы Бог сыграл на нас какую–нибудь красивую песню. Потом человек – жил, жил. Потом – умер. И мы смотрим на него, как на законченное произведение. Вся его жизнь была служением, и он был одна большая песня. Песня эта красивая. И она будет петься вовеки.
Вот сегодня о чём я хотел вам сказать. Для того, чтоб вы знали, что покаяние оно ещё имеет в себе и радостные откровения.
Чем больше молишься, чем больше ходишь в храм Божий, тем больше узнаёшь интересного. О себе, о Боге, о людях, о Церкви, о истории своего народа, и обо всём, что тебя окружает.
Вот, если так будет, то наши церкви будут битком набиты.
Если так не будет, враг по одному, по два, по три, растаскает нас за шиворот в разные стороны, и мы пропадём.
Поэтому, будем спасаться, будем каяться, будем узнавать новое.
Будем Богу благодарны за всё. И будем, конечно, говорить Ему эти красивые святые слова: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!»
Аминь. До свидания.
Проповедь на воскресном всенощном бдении первой недели великого поста /24.02.2018/ (23 марта 2018г.)
Первая неделя Великого Поста. Седмица прошла. Неделя пришла. Сегодня я хотел бы сказать вам несколько слов о нескольких святых, которые поминаются в сегодняшний день Святой Церковью.
Во-первых, это Алексий, митрополит Московский и всея Руси.
Живя в Москве, в её пределах, на её окраинах, в Подмосковье; хорошо было бы каждому из нас разочек побывать во всех святых местах, которыми щедро наделена и усыпана, как звёздами небо, эта земля.
Вот, в частности, мощи святого Алексия лежат в Елоховском, бывшем кафедральном соборе Патриаршем, где часто служили и молились в своё время и Алексий Второй, и Алексий Первый.
Алексий, митрополит Московский является духовным наставником, ангелом хранителем Небесным, двух из наших почивших патриархов. Там находятся его святые мощи. Там с некоторой периодичностью совершаются молебны у его святых мощей.
Алексий был человеком чрезвычайно интересным, и для того, чтобы с ним познакомиться, я бы советовал читать не жития святых, а книги из разряда «Жизнь замечательных людей». В них раскрывается политическая ситуация на Руси: придворные интриги, монгольский гнёт, невежество, голод, войны и всё, что связано с народной жизнью. И вот на фоне этой грязи и ужаса, потому что эпоха была грязная и ужасная, сияли несколько ярких свечей. Это Сергий Преподобный, Алексий и ещё несколько человек. И тогда это понятней.
Жития святых – они хороши, но они глянцево хороши. Они, так сказать, залиты каким–то таким лаком. Они залакированы. А научные исследования, монографии, они показывают человека в быту. Как он вообще жил, что вокруг него копошилось, кто на него ножи точил, какие коллизии житейские приходилось ему принимать. Так сказать, на свою совесть. Это очень всё интересно. Тяжелейшая эпоха.
Алексей это – четырнадцатый век. Он прожил при многих князьях, был дипломатом. Очень образованным человеком. Он вообще был боярского рода. Фамилия его отца Беконт. Призванный на монашество в юности. Он прожил длинную жизнь. Как говорят, до монашества – двадцать лет, в монашестве – сорок и на метрополитчьем престоле – двадцать пять. Примерно лет жизни было восемьдесят пять лет, из которых сорок лет монахом и двадцать пять – митрополитом.
Тогда «министерство иностранных дел», это были митрополиты,
«министерство внешней разведки» – митрополиты, «министерство внутренних дел» – митрополиты. Митрополиты несли на себе тяжесть государственного управления. Наряду с князьями.
Князья «собачились» за деньги, за власть. Друг другу преступали клятвы крестного целования, нанимали татар друг на друга.
А сдерживали Русь от полного хаоса как раз церковные видные иерархи. Вот владыка Алексий – один из таких людей, который и держал нашу страну, нашу бедную Русь с бедным народом на грани полного исчезновения. Он для этого и молился, и употреблял другие усилия. Дипломатические и политические.
Он в этом отношении был уникальный человек.
Сегодня же празднуется память святого Милетия, архиепископа Антиохийского. Я думаю, что про него вы не знаете.
Про него узнали на Руси, когда возник спор как креститься. Тремя перстами или двумя перстами. Когда люди проклинали взаимно друг друга и готовы были поубивать один другого.
Не могли решить: «Вот так креститься или вот так креститься.» И тогда вспомнили про Милетия. В его житии описывается, что он, объясняя народу Таинства Святой Троицы, соединял и раздвигал пальцы свои правой руки. Он говорил, что верим в одного Бога, но в трёх лицах, но три – не три, а три – одно. И вот он, жестикулируя, и показывая, и манипулируя рукой своей, пояснял, что лица три, а природа одна. И пальцы его светились, и это было всем заметно. И народ стал так же складывать пальцы вслед за ним и на себя накладывать троеперстие. Троеперстное крестное знамение.
Так объясняли троеперстие те, кто после Никонской реформы вводили новые обряды в нашей Церкви. И имя Милетия тогда было всем известно. Вы знаете, что мы сейчас можем креститься по–разному: и двумя, и тремя перстами. Взаимные проклятия сняты. То есть, одинаково благодатны крестные знамения и двумя перстами и тремя. Церковь говорит: «Не спорьте, люди, об этом.