У святого Димитрия Ростовского есть дерзновенная проповедь на эту тему. Святитель говорит: «Пойду я к умным и разумным, богатым и славным. Поищу у них моего Иисуса». Пошел. Поискал. Нет Иисуса у богатых. Чванство есть, гордость есть, роскошь есть, а Иисуса нет. «Пойду, – говорит, – тогда к бедным. Среди их простоты легче найти Господа». Легче-то легче. Но и там нет Его. Злоба есть, зависть есть, суета есть, а Иисуса нет».
Далее святитель решает идти к священникам. И находит их служащими «не для Иисуса, а для хлеба куса». Ничуть не лучше дело с архиереями (сам бы сказать не дерзнул, но это святитель говорит о собратьях). Так, мир обойдя, боголюбивая душа остается с теми слезами, что лила у гроба Магдалина. И вопрос у души тот же, что у нее: «Взяли Господа моего, и не знаю, где положили Его» (Ин. 20: 13).
Все, что мы в жизни ищем, все, без чего томимся, есть у Иисуса Христа. Славы ищем – Он самый славный. Красоты ищем – Он «краснее всех сынов человеческих». Силы ищем – Он сила Божия. Он и Премудрость, и Свет от Света, и лучший Друг, и Великий Царь. Об этом подробно и умилительно говорит другой наш святитель – Тихон Задонский. И вот ищем мы, что попало, словно забыв, что все блага в руках у Сына Божия. А когда начнем Его Самого искать, то ищем «между мертвыми», и неудивительно, что не можем найти.
Будем мудры, как змеи, христиане. Так, как Слово Божие говорит. И мудрость змеиная означает перемену кожи. Змея долго в одной коже не живет, но часто обновляется. Со слезами потщимся снять с себя грязное и ветхое, поплачем об этом перед лицом Божиим, чтобы Его силою нам обновиться. Необновленные люди мертвы духом, и Христос меж ними не обретается. Вот смысл вопроса ангельского: «Что вы ищете Живого между мертвецами? Его здесь нет. Он воскрес».
Умер за грехи наши, а воскрес для оправдания нашего. Чтобы нам не задохнуться в той грязи и гнили, которые давно стали нашей второй натурой.
Пойте Богу нашему, пойте! /Проповедь 12.04.2018/ (14 апреля 2018г.)
В эти святые дни, братья и сестры, служба говорит сама за себя, и облегчает труд проповедника. Можно не проповедовать в эти дни. Поскольку само богослужение насыщено смыслом. Пустотой гроба Иисуса Христа и Его присносущной жизнью.
Поэтому можно не утруждаться.
Разве что вот только ради встречи после перерыва. Ради некого прихода в этот святой храм, и возможностью послужить здесь; можно почтить праздник и кратким словом.
Я хочу обратить ваше внимание на прокимен, который сегодня произносился на третий глас. Прокимен третьего гласа: «Пойте Богу нашему, пойте; пойте Цареви нашему, пойте».
Вообще, прокимен – это предваряющий стих, избранный из псалтири. Как правило, из Псалтири. Он предваряет чтение Священного Писания. Или Нового Завета, или Ветхого Завета. Прокимен задает тон чтению и формирует готовность к тому, что будет читаться.
Я прошу вас быть внимательным к этим мелочам, потому что – это не мелочи. Это очень драгоценные вещи. И любители Священного Писания находят в этих отдельно взятых строчках кратких для себя большую радость.
Итак, прокимен… «Пойте Богу нашему, пойте; пойти Цареви нашему, пойте». Четыре раза повторяется в повелительной форме глагол – «петь». Пойте Богу нашему, пойте… Стих к прокимну: «Воскликните Господеви вся земля». Это значит – прославить Бога по всей земле. Что есть пророчество о необходимости проповедовать Евангелие всей твари.
«От конец до конец вселенной».
Мы с вами поговорим об этом повелении. Четверократном. Пойте… пойте… пойте… пойте. Нужно сказать, что кроме Церкви почти не осталось мест, где поется нечто касающееся души. С одной стороны, поют везде и всюду. Тишину трудно найти человеку. В магазин зашел – там играет музыка. В такси сел – играет музыка. В маршрутку сел – и там музыка играет. В метро музыка не играет, но там с наушниками сидят люди и слушают музыку. Музыкальный фон постоянно присутствует в жизни человека. Только это не та музыка. Редко кто слушает Мусоргского или Бетховена, одевая наушники. Слушают какую-то такую ритмическую пошлятину, которая не назидает душу, а еще больше раздражает ее. Не дает человеку отдохновения.
Вообще, пение, цветы и дети – вот три вещи, которые напоминают нам о рае. Что от рая осталось на исковерканной земле? Детский смех, красивое пение, и цветущая природа. В своей неполоманной красоте. Распускающийся цветок, беременная женщина, детский хохот. Заливистый такой. Когда ребенку не страшно, он окружен комфортной атмосферой и хорошо ему. И – пение.
Пение – это, собственно, единственный вид искусства, который можно забрать на Небо. На Небе спасенные будут петь. Вот архитектор на Небе строить ничего не будет. Это он на земле будет работать с циркулем, отвесом, молотком, резными инструментами. А на Небе он уже ничего ни вырезать, ни строить, ни копать, ни заливать бетоном не будет. Точно так же и художник. Все кисточки свои на земле оставит. Рисовать ничего на Небе тоже уже не будет. Очевидно: без фотоаппарата и киноаппарата останутся фотографы и режиссеры. Никакую новую киноленту снимать на Небе уже не будут. А вот петь на Небе – будут.
То есть – единственный вид искусства, который можно взять с собой в вечность – это пение.
При этом нужно отметить, что пели люди всегда. В самые торжественные и самые скорбные моменты своей жизни. Пели люди, собирая урожай. Пели люди, заплетая и расплетая косы девице перед свадьбой, облачая ее в белое подвенечное платье. Люди пели над мертвым особенные песни. Мертвенные, погребальные, скорбные песнопения. Люди пели, собираясь на войну. Люди пели, возвращаясь с победой. Люди пели даже, когда уходили в плен. У нас есть такой псалом в Псалтири «На реках вавилонских». Его песни евреи, уходящие в плен. Люди, когда уходили в плен, умудрялись еще и петь.
Сегодня мы почти не поем. Вот у Пушкина, помните, в «Евгении Онегине» есть такая песня девушек, собирающих ягоды. Барыня приказывает им петь, «чтоб барской ягоды тайком уста лукавые не ели». Они землянику, допустим, собирают и должны петь в это время. Чтобы им в это время не жевать. Барыня таким образом защищает себя от потери продукта.
Люди и так пели, когда работали. Когда пахали – пели. На сенокосе – пели. Бабы связывали снопы – пели. Шили, или пряли, или ткали длинными вечерами зимними – пели. Над люлькой – пели. Везде – пели. Конечно, в церкви – пели. Да и как в церкви не петь. Не хоры пели в церквах. А народ становился на свои места – и одними устами, одним голосом Богу пели. Это то, что у нас вымыто многими столетиями секуляризации, и изменением церковного образа жизни, и изменением сознания нашего. То, к чему постепенно нужно возвращаться.
Например, за работой мы не поем. Я не то, что трудно представляю; представляю я себе это очень хорошо; но я очень редко видел, чтобы люди пели за работой. Чтобы штукатур, например, штукатурил – и пел. Или, например, дворник, чтобы он подметал – и пел. Ну, пусть про себя. Мурлыкал себе под нос какую-нибудь незамысловатую песню. Приятную для души мелодию. Или, допустим, мама, хозяйка в доме, зашивала носок, штопала сыну; или чистила картошку, или посуду мыла – и пела. Редко. Это очень редко. Это говорит о том, что душа наша покрылась какой-то пылью. Душа «скукожилась». Потому что не поющий человек, он, одновременно, и человек унылый, уставший. Человек, находящийся в таком печальном состоянии.
За работой мы не поем. За столом тоже не поем. Потому что мы не знаем песен. Редко-редко в какой-то компании: за трапезой, на дне рождения, например, или на другом празднике; найдешь людей, которые знают песни. И могут завести, и могут подтянуть мелодию правильно. И могут за собой повести других желающих. И украсить трапезу пением. Нет такого. Наши застолья – это «жрачка» и пьянка. Молчаливая, причем. Или, когда развязываются языки, тогда говорится такое, что нужно «святых выносить».
А вот вам замена. Замена идиотизму повседневному, бытовому. Надо учиться петь.
«Пойте Богу нашему, пойте! Пойте Цареви нашему, пойте!»
Кто знает из нашего многомиллионного огромного народа те песни надгробные, которые можно пропеть на могиле близкого человека? Мало кто что знает. «Вечную память» и то не каждый подтянет. И то не каждый знает ее слова и мелодию.
Кто знает, какие песни можно спеть за работой? Вот, дальнобойщик, например, едет. Сутками, сутками, неделями и месяцами… Только и делай, что пой. Что тебе еще делать? Как киргиз на верблюде. Так ведь нет и этого. Радиола играет, а человек молчит.
Это вроде бы и простая вещь, но она очень важная. Народ, переставший петь, это народ, находящийся на грани исчезновения. У нас есть певческие народы. Грузины, например, кто-то еще, кавказские народы. Да и мы такими раньше были. Мы все были певучими. По-своему пели казаки, на раздольях жившие, видевшие широту степную и гладь речную. По-своему пели люди, живущие в горах, поля обрабатывающие. Вот это нужно возвращать.
Из каждой темы нужно делать для себя практические выводы. В практическом смысле я бы хотел, чтобы вы подумали над тем, как бы обогатить свою память знанием церковных и народных песнопений. Это очень нетрудно сделать в нашу информативную цифровую эпоху. Можно все «накачать», купить, приобрести, услышать. На магнитофоны, на флэшки, на телефоны набрать всего. И потихоньку подпевать поющему магнитофону. Вот чем бы ты дома не занимался, пой. Например, столяр. Человек работает в столярной мастерской. Или зубной техник. Человек сидит, коронки делает для заболевшего зубами человека. Или ювелир, например; такая сидячая кропотливая тонкая сложная работа. Да включи себе что-нибудь. Например, «херувимскую». И подпевай себе потихонечку. Включи себе что-нибудь еще и подпевай потихонечку.
Это очень просто. Это будет исполнение заповеди. «Пойте Богу нашему, пойте; пойте Цареви нашему, пойте». Четыре раза повторяется повеление от царя Давида. Там еще говорится: «Яко царь всея земли Бог, пойте разумно». (Пс. 46:7-9) Дальше так говорится в псалме. Прокимен этого не говорит сегодня. Но псалом, из которого прокимен взят; он говорит: «Пойте разумно».