Полюбите этого святого человека.
Ну и как говорят в народе: «Иоанн Предтеча берет праздники на плечи». Мы прошли длинный период праздничных событий. У нас было предкрещенское приготовление. Предрождественский полный праздник. И Екатерины, и Николая, и Варвары… И чего там только не было! Потом – Рождество Святое, и Василия Великого, Новый Год, Обрезание. И потом – предкрещенские праздники… Крещение. Вот сегодня и – все. Можно выдохнуть немножко.
Потому что – от праздников тоже нужно отдыхать. Человек должен жить в режиме: поднялся – спустился. Как сердце работает: сжалось – распрямилось. Выкачало кровь – набралось крови. Вот в таком режиме нужно работать. Постоянно в одном режиме работать нельзя. Нужно: напрягся – расслабился, напрягся – расслабился. День – ночь, день – ночь. Это есть режим нормальной жизни. По отношению к молитве и к труду духовному это означает, что нужно иногда сильно напрягаться, потом чуть-чуть расслабляться и давать себе маленький отдых. Но не до конца расслабляться. Сохранять в себе маленький тонус. Всегда пусть будет у вас в руках молитвенник, псалтирь, Евангелие. В памяти у вас всегда пусть будет Иисус Христос и Его святые законы. В Церковь нужно ходить постоянно. Ну уже интенсивность молитвы и строгость поста – это, конечно, все должно быть разным. У всех людей в разное время. Поэтому, сейчас можно немножко отдохнуть. Праздники – они измождают человека. Они дают душе так много, что тело сильно устает.
Вот тело и душа… Они – «по-разному»… Если ты только телом занимаешься, то душа у вас как тамагочи непокормленный – пищит. Сейчас умрет… Помните, были такие игрушки, дурацкие такие. Пищит – кушать хочет. Такая дурость была. Пи… пи… пи… Забыли покормить – сдохла тамагочи. Душа пищит как тамагочи. Есть хочет душа у людей. Что вы думаете? Люди в мире живут. Мы с вами ходим по улице, в магазины заходим, в метро ездим, в транспорт заходим. Вот этот весь народ, который Богу не молится, – он что делает? Он потихоньку умирает. Он – «пищит». У него душа пищит. Она Бога хочет. Но человек не слышит ее. Он не слышит, как душа пищит, – у него в ушах наушники. Он не слышит просто. А она попищит, попищит, а потом возьмет и – умрет. Да и все… И будет труп ходить по улице. «Живой труп» Есть такой рассказ у Толстого. Вроде – живой, вроде – мертвый. Понимаете? Душу нужно кормить. Все – для тела. А душа – голодная. А в праздники наоборот – все душе… душе… душе… Тело говорит: «Стой, стой, стой… Тихо, тихо… Я тоже устало. Мне тоже отдыхать надо». Да – «Тебе тоже нужно отдыхать. Теперь ты отдохни». Вот в таком ритме надо жить: то – душе, то – телу. Надо как-то научиться распределять обязанности, чтобы жив был весь человек. Как Христос говорит нам в Слове Божием: «Я пришел исцелить всего человека». Всего человека исцелить! Чтобы душа была чистая, тело непорочное. И мысли здоровые… И сердце веселое… Чтобы все было в человеке правильно.
Дай Бог, чтобы все было правильно в вашей жизни, христиане. Засим с именем Иоанна Предтечи, с упоминанием о его великом деле, отпускаю вас из Божьего храма.
Отдыхайте, набирайтесь сил на новую рабочую неделю.
Аминь. Христос Воскресе!
Отец Андрей: ответы /21.01.2019/ (30 января 2019г.)
На ваши вопросы отвечает протоиерей Андрей Ткачев.
Допустимо ли для христианина применение эвфемизмов, а также сленга и других словечек? как в наше время, когда речь изобилует словесным мусором следовать повелению «да никакое гнилое слово ни исходит из уст ваших» (Ефес. 4:29)?
Отец Андрей: Вопрос задал человек под «ником» – «Вольдемар Короедов»! Интересно – человека озаботила такая серьезная проблема: как в Церкви говорить правильно, чисто, красиво.
Язык – он для того, чтобы понял тебя человек. Если язык мешает пониманию, нужно его подстроить под понимание. Как делали всегда все люди праведные. Вот, скажем, отец Павел Груздьев. Он про себя говорил: «Я – зэк матерый и монах бывалый». Он так со своими прихожанами общался: «Ну чего, бабки, – спастись хотите? – Да, батюшка. – А знаете, как Марфа жила? Марфа всегда отдавала полпенсии нищим. Слышали про Марфу? – Слышали, батюшка. – Вот – как Марфа живите и спасетесь».
Что это такое с точки зрения, скажем, Григория Богослова? Какая-то речь сельская никудышная. Но отец Павел знал, с кем он говорит. В Академии Наук так нельзя говорить.
И вот заметьте, друг мой, – вы себя назвали в сети: «Вольдемар Короедов». Значит, Вы не простой человек. Вот назвали бы Вы себя, допустим, «Васька Корин» – это было бы нормально. Но Вы себя сами назвали – «Короедов». Чего Вы хотите? Вы святости хотите? Короедов святость не найдет. Короедов будет всегда фарисеем. Вот Вы себе сами дали имя. (Только в сети, конечно. Не в Крещении, конечно. Но – все равно). Вот этот «ник» ваш – он все про вас говорит, чего Вы хотите от всех нас.
Я так понимаю, что это «закидон» и в мою сторону. Потому что я не брезгую жаргонными словечками. Я знаю, где я живу. Когда я говорю на Причастии: «Откройте уста!», иным это непонятно. А скажу: «Рот открой!» – сразу понятно.
Где мы живем? Можно, например, «вкушать». Но кто из нас вкушает? А что мы делаем? Мы «жрем». «Перекусываем»… «Зажевываем»…
Где мы живем? Вы хотите святости в словах? А сами Вы – «Вольдемар Короедов». Это о многом говорит. Поменяйте «ник». Напишите, например, – «Григорий Богослов». И тогда будем с вами говорить на языке греческих Отцов. И я, даже, не смогу – потому что я – не образованный человек.
Но, пожалуйста, поймите: у нас простая задача, практическая. Нам нужно этого «дикаря непричесанного» (с гаджетами, с выходом в интернет) сначала завести на простые пути самопознания, сокрушения, покаяния. Потом – молитвы, слез. Потом – Причащения. И, в конце концов, Спасения. Нам нужно для этого как-то так с ним говорить – на «его языке».
Есть даже много таких полуцерковных анекдотов.
«Батюшка выходит на амвон: в храме – одни бабки (были такие времена, сейчас – нет), и он им говорит: “Понимаете, дорогие христиане. Экклезиология не предполагает литургического богословия без эпиклезы”»!!??!!
Понимаете? Красиво сказал! А что толку-то? Толку-то ничего. Человек блеснул эрудицией. Сам не понял, что сказал. Они – тем более не поняли. А, если бы он им сказал: «Эй, бабки, у вас есть по соседству лежачие, которые в храм не ходят? Скажите им: “Причаститься хочешь – Марфа? Неровен час помрешь завтра? Даже не помрешь, а “подохнешь” завтра. И – что? Внуков – нет. Детей – нет. Двадцать пять абортов. Может, батюшку пригласить?”»
Вот тебе без «эпиклезы», без «Евхаристии». По-простому сказать. Мы за то, чтобы не обращаться к дикарям на рафинированном языке.
(Не «мы» – а «я». Но у меня есть последователи в этом смысле).
Наша цель – добраться до «человека». А уж какой он там – блатной или еще какой.
Если им сказать: «Пацаны, братки, дружки… ребята. Вы сдохните завтра, если сегодня не сделаете это. Сдохните. “Кирдык” вам. Это не трожь. Туда – “не иди”. Сюда – “иди”». Они: «Ну можно подумать!»
У нас есть наше «пастырское чувство». Вы там не стояли. А мы – стоим. И нам нужно разговаривать с армянином, с узбеком, с вышедшим из тюрьмы человеком, с сумасшедшей малолеткой, с нацболом. Нам нужно разговаривать с ними на их языке.
Они говорят: «Ну не “штырит” меня от Литургии, Вася, ты – “фонарь”, не “штырит” тебя потому, что: ты – “фонарь”. Ты сам приготовься и тебя “проштырит” так, что прозреешь». Вася: «Ну я попробую!»
А начнешь им говорить: «Евхаристия без эпикризы невозможна!» Он тебе: «Ну, клево сказал. А дальше что?» Дальше что? – Дальше ничего.
Русский язык – он все перемелет. Мы-то с вами кто? Мы с вами «билингвы», «трилингвы», «тетралингвы». Мы знаем всякие языки. Мы знаем «язык Ерофеева», знаем «язык Платонова», знаем «язык Пушкина». Знаем «язык “Джентльменов удачи”». Мы знаем много языков. В русском языке есть много языков. Внутри любого языка есть сто языков. Мы все их знаем – священники. Язык бабки старой. Язык подвижника. Язык праведника. Язык грешника. Язык мента, который пришел покаяться. Язык чиновника. Мы все языки знаем. И говорим с ними на их языке. И это – наша беда, наш крест. Нас осуждают: «Что же они себе позволяют? Говорят “некрасивыми” словами».
Я с ними говорю. Господь мой знает, о чем я говорю.
А ты, «Вольдемар Короедов», ты не прав. И ты ничего не поймешь, пока имя не поменяешь. (Вижу в этом наезд на личную персону. Не согласен с Вами. В принципе не согласен).
Нормально все. Мы можем говорить про все как хотим, лишь бы был плод. Плод есть – значит мы правы. Нет плода – значит, мы не правы. Плод проверяет.
Я – «сказал», «он» – понял. «Все чувак, ты клево сказал!» – он говорит мне.
А «аще», «убо», «понеже» – это все здесь – не «пашет».
Нужно разговаривать с современным человеком на его языке. С чиновником – по чиновничьи. С офицером – по-офицерски. С дурнем – по-дурняцки. С Вольдемаром Короедовым – по-короедовски. Такая наша горькая «юшка». Мы ее хлебаем. Это – наша юшка. Мы ею кормимся. Вы этого не понимаете. Но – поймите. И помогайте нам!
Отец Андрей: Я за купание. Я за аскетизм. Я за то вообще, чтобы не бояться холода, голода, боли. Я вообще за это. «Не ешь по три дня!» «Окунайся в холодную воду!» «Спи на досках!» «На гвоздях спи!» Я за то. Я – за. Можно на гвоздях спать – спи на здоровье. Только с ума не сойди и не придумай себе, что ты святой. Пожалуйста!
Но только – осуждать других нельзя!!
Вообще аскетизм проверяется одной очень важной вещью. Если аскет осуждает других, тех, кто не разделяет с ним его аскетических упражнения, – он «лжеаскет». Вот прошу это «гвоздиком забить в деревянную башку». Если аскет осуждает человека другого – он не аскет. Он в прелести. Я могу не жениться, ни к кому не прикасаться, ничего не знать. Но я скажу: «Брак – это святое дело. Любите, женитесь, размножайтесь. Рожайте детей, воспитывайте их, стройте дом». Это значит, я – правильный аскет. А, если я говорю: «Брак – дрянь. Брак – скверна. Брак – гнусь», значит, я – дурак. Я –«лжеаскет», и мое девство, (аще бы оно было, типа – “я девственник, такой”), оно вме