Одной красивой большой поклонной иконы на белой стене вполне достаточно. Когда икон много, когда их сотня, они разных размеров, (в ламинате, на бумажке, «на картонке», «на фанерке») – это безвкусица величайшая, это какое-то скрытое иконоборчество.
Зайдите в древние соборы, например, в Успенский Собор Московского Кремля – гляньте на столбах: Георгий, Дмитрий, Симеон Столпник – вот это иконы. Потом посмотрите на эти ламинированные картинки, которые тиражируются миллионными тиражами, и поймите разницу. Накапливать это все безмерно нельзя, потому что все в абсурд превращается. Можно задохнуться в иконах, их будет так много, что не будешь знать, куда деваться.
Это является проблемой для многих людей и нужно положить этому конец.
Просфоры взял – съешь, воду взял – выпей, масло взял – разотри по больным местам, святой земли взял – высыпь на огороде или в цветы.
Положите край приобретению нового. Сколько нужно иметь икон? Одной хватит, на самом деле. Ну две, ну – пять, ну – двадцать – но не сто двадцать!
Куда девать лишнее? Дарить, раздавать, в храм принести – но храм тоже не лавка старьевщика. Пришедшее в ветхость – допустим, растрепалась вырезанная из журнала иконка – такие вещи сжигаются, пепел закапывается в непопираемое место. То есть, огонь истребляет, не оскверняя то, что выработало свой срок. Главное – положить край накоплению, а дальше уже подумать, как привести в порядок то, что есть.
Не должно быть миллион икон в доме, это что-то нездоровое.
Известно, что тот, кто положит душу за ближнего своего – тот спасется. если мне предоставится такая возможность и я воспользуюсь ею – не будет ли это эгоистично по отношению к жене и детям? Понимаю, что в такой ситуации времени на раздумья не будет. Надо заранее решить – как действовать.
– Ситуация даже сложнее, чем вы сказали. Потому что вы можете решить сейчас: «Вот будет ситуация – я брошусь на амбразуру! (или под колеса за ребенком, или в огонь за кем-то)». Но в самой ситуации вы можете не найти в себе силы для этого.
Поэтому то, что вы сейчас решите для себя, не решит проблему. Проблема заключается в том, что в момент критической опасности Вы не будете думать, Вы будете «поступать». И поступать не в зависимости от того, что вы сейчас решите, а на гораздо более глубоких мотивах. Потому что – человек не знает, как он поступит в критической ситуации. Пожарники – они ведь не только за деньги работают. Недавно мне супруга рассказывала случай: молодой офицер пожарной службы МЧС спас пять человек из огня, полез за шестым, сильно обгорел, и шестого спас, но получил ожоги несовместимые с жизнью, и умер в совсем юном возрасте, в 20 с небольшим лет, оставил молодую жену и двух маленьких детей. Он же не за деньги лез в огонь – если бы его спросили: «Зачем ты туда лезешь?» – он бы даже разговаривать не стал, просто полез бы, а разговоры отложил на потом. Он выполнил свой долг. Тут вот вопрос в том, что если вы военный, или пожарник, или пилот – то в экстремальной ситуации вы должны будете руководствоваться своим долгом военного, пилота или пожарника. Пожарник – лезь в огонь, пилот – спасай судно, военный – выполняй то, что нужно, постовой ГИБДД – преследуй преступника. Здесь не нужно будет рассуждать, потому что ты уже однажды выбрал свой путь, надо было думать раньше. Монаху, когда он стал монахом, уже поздно думать: «Что было бы, если бы я женился?». Стал монахом – вперед, уже все сомнения позади, а впереди только то, что должно быть. Так же и здесь. Если у вас такая жизнь, тогда вообще думать не о чем, надо выполнять свой долг. А если вы просто рядовой гражданин, и на ваших глазах происходит нечто – то и тогда нужно бросаться туда, где ты можешь быть полезен, презирая страх и возможность риска. Потому что иначе нельзя жить.
Все рассуждения будут «потом» – оправдания, осуждения…
Допустим, ваша профессия совершенно мирная (например, вы сапожник), и ничто не намекает на то, что вы будете кого-то спасать – рыбаков со льдины или ребенка из пожара. Но если что-то случится на ваших глазах, то я не думаю, что вы будете много рассуждать – вы будете поступать так, как вас дернет с места ваша совесть. Она либо дернет вас залезть «под плинтус», либо дернет вас побежать в опасность. И ваше будущее поведение мало зависит от того, что мы сейчас решим. В таких ситуациях люди поступают на инстинктах, на более глубоких мотивациях, которые не подчиняются прямому разуму.
Мне бы хотелось, чтобы мы делали то, что нужно, исходя из конкретных ситуаций, а не исходя из стратегической программы: «я спас свою жизнь для жены и детей».
Можно ли во время великого поста продолжать читать акафисты или лучше усиливать чтение псалтири?
– «Праведнику закон не лежит, и Бог дает молитву молящемуся» – так пишется в Книге Царств. Поэтому, как вы будете молиться – это дело ваше. Есть Устав Церковной молитвы – там будет Псалтирь без Акафистов. Но есть ваша семейная, келейная, домашняя жизнь. Если вам сладко молиться Акафистными словами Николаю, или Богоматери, или Господу Иисусу, а Псалтирь вам тяжелее дается, то делайте то, чем живет ваше сердце. Не может Церковь запрещать человеку молиться дома, так как он хочет молиться. Например, в Пасху мы не преклоняем колен в храме до самой Пятидесятницы. Но, если вдруг вас позовет душа преклонить колени на домашней молитве, кто вам будет запрещать домашние коленопреклонения? Никто. Никто и – не вправе. Это ваше дело.
Главное, чтобы вы молились, а какую форму примет ваша молитва: по четкам молитву Иисусову, или акафист пропеть, или псалтырь читать с поклонами – это уже вопрос второй, и он допускает разную степень свободы. Я здесь за свободу.
Пост – это ведь не только не есть скоромного?
– Конечно. Если по-простому, то это «не только не есть скоромного».
Надо ли продолжать, что такое пост еще? Ну, например, обуздание всех органов чувств – глаз, языка, ушей – это тоже пост. То есть запирание дверей наружу. Если вы ограничите себя в употреблении информации в посту (телевизор, интернет, гаджеты) – это тоже будет пост. Потом, когда вы запрете двери наружу, то вы вдруг узнаете «кто-кто в теремочке живет?». Потому что «звери», которые остались в теремочке с запертыми дверями, начнут шевелиться. Вот тогда вы узнаете, что такое пост – когда проснуться эти звери, спавшие давно. Не столько спавшие, сколько действующие под прикрытием.
И вот, когда вы начнете плакать о себе, потому что вы – погибающий человек, и звать на помощь Воскресшего из мертвых Иисуса Христа, вот тогда будет понятно, что вы достигли одной из целей, которая существует в посту.
Запереть двери наружу, узнать, кто в теремочке живет, и бить его по голове насмерть, именем Господа Иисуса. Там всякие живут – мышка-норушка, комар-пискун, волк-зубами щёлк. Вы глазки – закрыли, ротик – закрыли, ушки – закрыли, есть – перестали и сели спокойно: вроде бы святые стали. А тут внутри как проснулся этот собачий вой, а вы перепугались сначала, а потом начали их бить по голове: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй нас». Вот эта война – это и есть пост, если кратко и образно.
А там можете и колбаски поесть, когда совсем невмоготу станет. Это я в шутку говорю, безусловно, чтобы вы поняли, что скоромное имеет «боковое» отношение к посту.
Господь сказал пророку Исаие «И поставлю юноши князи их, и ругатели господствовать будут ими» (Ис. 3:4). Очень схожая ситуация сейчас. Можно ли отнести эти слова и к нашим дням или это относилось только к Израилю?
– Израиль дан, как матрица отношений, как некий срез, как модельный формат. Поэтому то, что сказано там, оно относится и к нам. «Отроки» господствовали над нами, когда «маленькие цари» всходили на престол. У них были регенты, которые решали свои дела, как правило. Это были сложные периоды регентства. Регентства обычно тяжелы, в отличие от времени вступления в зрелый возраст монарха.
«Отроки» командовали нами в революцию, когда сумасшедшие малолетки (типа Гайдара), которые вымазали свои молодые морды в крови в слишком маленьком возрасте (в шестнадцать, семнадцать, восемнадцать лет, привыкли к убийствам, мародерствам и грабежам) становились начальниками больших отрядов, продразверстных, карательных и прочих полков. Они стреляли в старика или женщину, не морщась. Потом «малолетки» командовали нами, когда слишком много позволяли им их родители, находящиеся при власти. Откуда берутся такие персонажи, как, к примеру, «Ксения Анатольевна»? До того, как объявить себя политиком, она же очень долго мажорилась, как малолетка, в разных форматах. Именно потому, что папа был ширококрылый, и она в тени его крыл выросла, и захотела командовать. Эти «Мары Багдасарян», обнаглевшие до края, на которых управы нет, которые с регулярностью кремлевского боя курантов ловятся на своих «Гелендвагенах» без прав на одном и том же Кутузовском проспекте.
Это что такое? Это обнаглевшие малолетки, которые в общем-то командуют нами, потому что папы их командуют нами. То, что Исаия пишет, оно, в конце концов, так или иначе относится к нам. Тут даже нет двух мнений – это все касается нас.
Поэтому – Библию нужно читать не как книгу древности, а как свежую газету. Там все есть.
Самоуничижение может быть грехом?
– Да, конечно, может быть грехом. Знаете, мера украшает всё. «Est modus in rebus» (в вещах должна быть мера). Для всякой вещи есть – время и устав. Есть время посмеяться, повеселиться. Но если человек всю жизнь веселится и смеется, то мы имеем дело с помешанным человеком, который скоро надорвет себе сердце неуместным смехом. Есть время поплакать, но, если человек все время плачет – он глаза выплачет, ослепнет.
Если человек признается в грехах своих, то – это прекрасно. Но, если он всю жизнь признается в грехах своих – всем подряд, и каждому встречному и лишен всякого самоуважения, и вообще не различает – перед кем нужно унижаться, перед кем не нужно унижаться – то тогда это, конечно, грех. Где-то в письмах Антона Павловича Чехова одному из своих братьев, (который подписался словами «твой грешный брат»), он пишет в ответ: «Ты не спеши разбрасываться словами. Перед Богом, пожалуй, что и смиряйся, но перед людьми держи достоинство, и не спеши в соплю размазаться перед каждым».