– гусеницы. Потом – в кокон свернемся, умрем. Нас замотают в саван, положат. Знаете, как человека хоронят на Востоке? Заматывают человека полностью. Как в кокон заматывают. Именно как в кокон. Чтобы он потом, как бабочка, выпорхнул из этого кокона. Верят в воскресение мертвых.
Когда палеонтологи раскапывали древние захоронения они находили, чтолюди в древности клали покойников своих в позу спящего человека. «На бочок и – ручки под голову». Как уснул – так и проснешься. А иногда складывали умерших в позу зародыша. Посмотрите на ухо! Рисунок уха – это положение тела в зародыше. Как он в матке скрутился, палец в рот – и ждет рождения. Так клали покойника.
Обезьяны так не хоронят. Там, где обезьяна умерла, – там ее и оставляют. Даже не плачут над ней. И побежали дальше. У животных нету скорби о покойниках. Только слоны помнят место смерти своих сродников. Приходят туда – и там плачут. Ходят по кругу вокруг этого места. Они – помнят. Другие животные – неизвестно. Никому не известно. Даже маленькие обезьяны могут играться со своими мертвыми сородичами, не понимая разницы. Страха смерти, ужаса от смерти, – у животных нет. Они живут по-другому и умирают по-другому.
А там, где есть люди – там есть места погребения. И погребения говорят нам о вере людей в будущее воскресение. Усопший просто спать лег. А живые положили ему орудие труда, или пищу какую-то. Но они же идиотами не были. Они же понимали, что мертвый не будет из этого горшка кашу есть. Они таким образом просто передавали мысль о том, что он – живой. Что он будет жить. Что жизнь – продолжается. Древние люди не были дурнее нас. Есть все основания предполагать, что люди каменного века были умнее человека современного. Потому что они затрачивали огромные усилия, интеллектуальные и физическиепросто для того, чтобы выжить. Да что там говорить о древних. Любой крестьянин еще сто пятьдесят лет назад имел в руках множество профессий. Он мог одним топором дом построить с помощью детей и соседей. Он знал как вести себя с лошадью, с козой, с коровой. Он по погода знал, когда – сеять, когда – не сеять. И что сеять. Он «из топора» мог суп сварить. Он имел в руках бесчисленное количество профессий. Что говорить про сегодняшнего человека? Мы не столько развиваемся, сколько деградируем.
Так вот, древние люди не были дурнее нас. Такая мысль может «сидеть» в современном человеке: раньше были древние, потом чуть «попричесанней», потом немножко «поумытей» – а мы уж и «причесанные», и «умытые», и умные. Это – ерунда. Мы можем быть «умытыми дикарями» – и ничего не понимать в жизни. Древние люди стопроцентно знали, что человек бессмертное существо. Они боялись смерти, они ужасались ее. Но они вели себя с ней мужественно и по-умному. Об этом говорят древние погребения. Об этом вам скажет любая книжка по палеонтологии или по антропологии древней.
Человек – существо телесное. Не только духовное, но и телесно-духовное. Есть такие спиритуалисты, которые считают, что человек – это только душа. Только душа важна – тело не важно. Это правильно? Это – неправильно.
Ну и есть крайние материалисты. Для них: человек – это только тело. Это – «нервные реакции», какая-то физика, химия, биофизика. Души – нет. Есть набор нервных эмоций. Конечно, это – великая ложь. Человек – не таков. Человек одновременно телесно-душевен. Телесно – духовен. Он – и ангел, и животное. Эта дихотомия – она проявляется во всем творчестве. Об этом писал много Блез Паскаль в своих «Опытах о конических сечениях». Об этом говорит наш Гавриила Романович Державин: «Я телом в прахе истлеваю. Умом громам повелеваю. Я царь – я раб – я червь – я бог». Это все одновременно. Человек – и червяк, и «бог» одновременно. Человеческое тело так же достойно внимания, как и душа. Почему мы против плотских грехов? Почему тело нельзя растлевать плотскими грехами? Почему это опасно и грешно? Да потому что, тело – такой же участник вечности, как и душа.
Вот язычники веровали, что «тело – это неважно». Они считали: «Да делай что хочешь. И живи с кем хочешь. И как хочешь». Потому что, это – неважно в части телесных удовольствий. Главное – чтобы душа твоя была наиблагороднейшая.
А мы говорим: «Нет! Тело нельзя осквернять!» Тело названо храмом. «Вы – храм Божий!» И кто Храм Божий растлил, того покарает Бог. Так мы читаем в Новом Завете. (см. 1Кор. 3:16-17) Тело умрет, но оно же и воскреснет. Как зернышко, которое сгниет в земле, а потом даст из себя колос.
И вот, исходя из того, что христианство поднимает телесность на высокую высоту, мы как поступаем с покойниками? Мы их целуем. Обмываем. Кадим кадилом. Кропим святой водой. Одеваем в лучшие одежды. На прощание держимся за ручку. Даем последнее целование. Опускаем в гроб – и говорим: «До свидания!» Мы не говорим: «Прощай».
А с теми, которые святые, мы, вообще, что делаем? Мы выкапываем их из земли, эти негниющие тела преподобных, святых мучеников. Эти тела лежат в храмах наших. Мы переоблачаем их в священные одежды. И мы целуем их. Мертвую, якобы, руку. Мертвую, якобы, главу. Но на самом деле мы знаем, что они – живые. Это одежда души – святая плоть. И мы отдаем великие почести телам святых угодников. Потому что – тело свято. Тело может быть проводником и хранилищем божественной благодати. Поэтому христиане никак не могут согласиться с тем, что люди, якобы, меняют телесные оболочки, что тело будет неважно, что человек будет: то – хомяком, то – одуванчиком, то – звездой, то – куском грязи, то – бизоном, то – бегемотом. Вы не будете бегемотом. Ни – бизоном, ни – хомяком. Никто из вас не будет этим существом «по жизни».
Мы при жизни можем быть бегемотом. Вот «при жизни» – да.
Златоуст говорил, что при жизни человеку трудно быть «человеком». Потому что: «Смотрю на вас и вижу: обжорливых медведей, упрямых ослов, досужих мартышек, вечно кривляющихся, вечно всех копирующих, вечно всем подражающих. Вижу ядовитых змей. Вижу ехидну, которая никого не жалеет – жалит всех исподтишка. Вижу волка, к которому нельзя приближаться. Вижу трусливого зайца. Вижу ненасытного бегемота. Всех вижу. Людей – не вижу». Это Златоуст говорил в проповеди своим прихожанам. Он повторял слова Диогена, языческого философа, который ходил с фонарем по улице среди ясного дня. Ему говорят: «Безумец, зачем ты жжешь свечу?» Диоген: «Я людей ищу!» Ему: «С ума сошел что ли? Вон сколько людей кругом». Диоген: «Где люди-то? Людей-то нету. Вижу всех, кого хочешь: лисиц, волков, мартышек. Людей – не вижу!»
Великая мысль. Человек при жизни еще может быть любым животным. Потому что волк не может быть при жизни, например, бараном. А человек может быть и волком, и бараном. Как баран – упертый. Как волк – опасный. Человек может быть сотней животных одновременно. А вот «по смерти» человек не будет перевоплощаться. Не будет оболочки телесные менять. И менять способ бытия своего не будет. Мы – люди. Раз и навсегда – люди. И тело наше будет нам возвращено. И мы – воскреснем. Нам все Писание об этом говорит. Ветхий Завет об этом говорит. Исаия, Иов, Давид – все говорят нам о воскресении. И ничего не говорят о перевоплощении. Новый Завет нам тоже об этом говорит. Если бы тело не имело достоинства, то тогда бы Христос не воплотился. Именно то, что Христос стал человеком, от Марии Девы забрал кровь, все соки, без семени мужа от семени жены взял на себя человеческую одежду плоти – воплотился, поэтому – и Божия Матерь возвеличена, и Христос – человек. Он – только раз воплотился. Он сто раз не перевоплощается. Раз и навсегда. Он уже, кстати, и не развоплотится. Он с себя «человечество» не сбросит. Он навсегда себя с нами соединил. Христос не просто побаловался с нами: как пиджак одел на себя «человечество», потом снял и пошел дальше, нет – Он навсегда одел на себя нашу человеческую природу. Христос – «навсегда человек». Сын Божий с человечеством соединился навеки веков. Поэтому, тело – это не временная одежда. Это вечный спутник человека. Это – его друг. Один католический святой называл тело – ослом, который, если его не кормить – упадет, а если перекормить, – взбесится. Такая упрямая скотина. Ему нужно дать лишь то, что нужно. Лишнего – не давать. Это – хорошая педагогика. По себе знаете. Человек, он такой: чуть больше – плохо, чуть меньше – тоже плохо. Тут нужно вечно искать какой-то баланс. Во всех отношениях.
Все это сказанное говорит нам о христианской вере и против перевоплощений всяких. Но о чем тогда говорится в Евангелие, когда задается вопрос: «Кто тогда согрешил – он или его родители?» Если родители – понятно. За грехи родителей может родиться дитя какое-нибудь хиленькое, паршивенькое, слепенькое – такое-сякое. Или – склонное к разным беззакониям. Ребенок может быть такой красивенький (мальчик или девочка): ясноглазый, русоволосый. И широкоплечий, и еще «какой…». Но при этом может быть – порченный. Ведь можно же передать порчу. И наверняка кто-нибудь из вас в себе это чувствует, если знает хорошо свою семью и родню. Что-то в себе – от дедушки, что-то в себе – от папы, что-то в себе – от бабушки, наверняка, мы носим в себе. И мы знаем – что и от кого носим. В комической форме в одном из фильмов, в «Обыкновенном чуде», есть такой чудак-король, который все свои грехи списывал на свою родню: «Вот это во мне бабушка проснулась»… «Можете разговаривать, – я все-равно подслушаю, – это у меня от прабабушки: я всегда подслушиваю»… «А вот здесь я вас обману, – это у меня от дяди по папиной линии». В комичной форме, но так оно и есть – люди же списывают свои грехи на кого-то. На звезды: «Я родился под такой планетой!» или «Я родился в год такого-то…». Люди так и говорят. Это безумие оно живет вполне в нашей жизни. Эти восточные учения они в пошлой жизни проникают вполне в нашу жизнь, они там уже давно обосновались.
А христианство – оно, вообще, «не о том». Оно – про другое.
Так вот, – родители могут передать грехи своим детям. Могут. Ребенок может родиться больной из-за грехов своих родителей. К сожалению, такое может быть. Боже, сохрани нас от этого. А вот сам-то ты? Сам-то чего? Вопрос: «Или сам согрешил, что слеп родился?»