ишь его тонуть, если ты умеешь плавать? Не оставишь его тонуть.
В этом Евангелие показана слепота верующих людей. Верующие люди могут быть особенно слепы, но им кажется, что им – все ясно. На самом деле может быть промысл Божий, непонятный человеку. Я не знаю, как к этому относиться. Может быть это – от Господа. Может – нет. Я тысячи таких примеров знаю и даже не хочу вам говорить… Ладно, расскажу. А расскажу, потому что – важно. Недавно ехал я с одной встречи довольно поздно из центра города в наши края, в эти палестины Одинцовские. И вез меня молодой человек, таджик. (Не знаю, как вы, но я различаю: узбека от таджика, киргиза или туркмена я отличу. Я вижу, кто из них, кто). То был не мой день. Мне не хотелось ни с кем говорить. Хотя дорога была дальняя. Где-то полтора часа нужно было ехать. Хотя время было позднее и дороги были чистые. И человек, который провожал меня, он взял благословение у меня. Я буквально его из машины благословил, и он поцеловал мне руку. И когда мы проехали уже минут пятнадцать этот мальчик, водитель, говорит (мальчик совсем, ему лет двадцать – он мне в сыны годится): «Вы – поп?» Я говорю: «Да». Он: «Расскажите мне про Иисуса Христа». Я говорю: «А что тебе рассказать?» «Все что вы знаете. Навигатор говорит, что нам долго ехать. И я буду слушать». Я начал ему рассказывать, начиная с пророков. Я знаю, что он из мусульманской среды. Потому я рассказывал ему осторожно, так сказать, обходя разные острые места, желая ему говорить, как человеку, который что-то слышал об Иисусе мусульманское. Мусульмане знают, что Он родился от Девы. Мусульмане верят, что Иисус родился от Девы без мужского семени. И что мама у Него девственница. В это они тоже веруют. Об этом с ними можно смело говорить. Вот об этом мы с ним и говорили. Про пророков, рождество Христово взяли, бегство в Египет. И Ирода, и Симеона Богоприимца. И все, все, все… Едем, едем… Он переспрашивает некоторые вещи. Про любимого ученика. «Кто любимый? – Иоанн Богослов. Запоминай – Иоанн Богослов!» Я на него так кошусь глазом – налево на водительское место. Он время от времени так блаженно улыбается. Наконец, этот лед растаял, я понял, что он не ловит меня в словах.
У меня были разговоры с мусульманами, которые пытаются поймать тебя. «А вот в наших книгах написано так! А ваши Евангелие испортили!». Они так говорят часто – имейте в виду. Дескать, ваши Евангелие переписали. Оно, дескать, неправильное. А мы знаем правильное Евангелие. Вот такой фокус у них есть. С ними можно спорить. Надо только знать, о чем говорить.
А тут – нет. Блаженный. Расплылся в улыбке. Мы ехали, ехали. Потом он говорит: «А можно я вам расскажу свою историю?» И говорит мне: «У меня вся семья мусульмане. Дедушка мой хаджа. Ходил в хадж. Бабушка моя хаджжа. Ходила в хадж. Они старенькие уважаемые люди. А тетя была (брат моей мамы женился на женщине, тоже таджичке), которая верила в Иисуса. Когда я был совсем маленький, она мне рассказывала про Иисуса. Как Иисус исцелял больных. Как Иисус ходил по воде. Как Иисуса евреи распяли. И я полюбил Иисуса. Я Его люблю. Как-то Он зашел мне в сердце. Когда я слышу – «Иисус Христос» – я не могу сдержать улыбку. Расплывается рот от уха до уха. Я молиться не очень умею. Я просто говорю: «Иисус Христос. Иисус Христос. Иисус Христос». И мне хорошо на душе. Я так люблю, когда про Иисуса говорят. Вот Вы рассказываете. Вы бы рассказывали два часа – я бы слушал. Вы бы рассказывал три – я бы еще три часа слушал…»
Я, братья и сестры, побоялся… и правильно сделал – сознательно. Я не спросил его – Крестили тебя или не крестили тебя? А если крестили – то, где тебя крестили? Может в пятидесятнической секте. Может еще где. Я боялся это спросить. Потому что – я бы все разрушил. Понимаете? На моих глазах, передо мной, сидел человек, человек, очевидно, еще не православный пока по принадлежности к Церкви. Крещение, миропомазание, хождение в храм – всего этого у него пока еще нету. Но в нем есть такое сокровище – он полюбил Иисуса Христа. И там пока еще больше ничего нету. Но я боялся разрушить эту красоту этими лишними вопросами. Ну, спросил бы я его. И начались бы наши конфессиональные разговоры и вся эта красота любви к Иисусу вдруг бы куда-то исчезла. Я знал это, и я специально ничего не спрашивал. Раз ему Бог дал такую любовь к Сыну Своему, значит Бог будет дальше им командовать и руководить. Он найдет себе нужного пастыря… Все – будет. Главное, не разрушить.
Вот представьте себе – едете вы в далекий путь. (Мы об этом даже с молодыми людьми на «Встрече» говорили. Там была девочка с Владивостока. Я спросил: «Сколько ехать на поезде до Владивостока из Москвы? – Ну дней девять-десять»).
Вот представьте себе… Едешь длинную дорогу – десять дней – домой. На поезде. И попадается тебе попутчик. Попутчик – ну, прямо тебе по душе. Разговариваете вы и о вере, и о жизни, и о семейной жизни, и о будущей жизни. Оказывается, что он – верующий человек. День проходит, два проходит – вы наговорится не можете. Семь проходит. Восемь проходит. И на девятый день ты его спрашиваешь: «Ты какой веры?» А он вдруг тебе говорит, например: «Я – католик». Ты – «Тьфу ты! Как мне еще полтора дня с еретиком ехать в одном вагоне?». Понимаете, что может произойти? Все хорошо. Пока ты не вмешиваешься с чем-то, вот в данное время ненужным. Оно, конечно, очень важное все. И конфессиональные границы, и догматы, и уставы Церкви. Это архиважно. Это все скажут. И все знают. Но как можно вовремя это пользовать. И вовремя это оставлять в тени пока. До времени. Потому что – религиозный человек – он может все поломать. Именно своей мнимой праведностью. Именно уверенностью, что он все знает.
Вот эта катастрофа была с евреями. Но эта катастрофа была не только с ними одними. Они-то еще поумнее других будут. А с нами сколько таких катастроф! У нас старообрядческий раскол. Слушайте, за что друг друга анафематствовали? За что проклинали? За что сами себя сжигали одни, а другие ноздри рвали, тащили за шиворот куда-нибудь? За что? Два перста? Три перста? Направо выйти на крестный ход? Налево выйти на крестный ход? Исус с одной «и»? Иисус с двумя «и»? Слушайте!! За это надо убивать друг друга? А сесть и разобраться нельзя. Разобраться нельзя? Где одно «и»? Где два «и»? Где запятая стоит, где запятую можно убрать. За запятую убивают друг друга. «Рожденна, «А» не сотворенна». Так они Символ Веры поют. «Рожденна, несотворенна». Так мы поет. А они поют «Рожденна, (А) не сотворенна». Какая разница? – Никакой. «А» – можно убрать. «А» – смысл не меняется. Рожденный Господь. Не сотворенный. Можно «и» поставить: рожденный «И» Не сотворенный. «Но» – не сотворенный. «А»! «И»! «Но»! Что хочешь ставь. Смысл-то не меняется. Нет же! – убивали друг друга. И такую рану нанесли отечеству. Отечество кровью истекло от этой упертости. Те упертые, как бараны, и эти упертые, как бараны. «Мы – правы!! Мы – святые!!» «Нет! Мы! – правы! Мы! – святые!» «Будьте вы прокляты!» «Нет, будьте вы!! Прокляты!» Все… На триста с лишним лет… Можете себе представить? Кровищи… Ненависти… За что? Это религиозные вопросы таким образом решаются. Поэтому, верующий человек – он может быть чрезвычайно осторожным. Чрезвычайно аккуратным. Потому что – у него в руках очень острое оружие.
Недавно был у Василия Островского. Поразило меня. Молитвы. Мне дали. А там мусульман кругом много живет. К нему мусульмане ходят тучами целыми. Косые, горбатые, бесноватые – все ходят к нему. Святой еретик – называют его. Святой еретик. Святой безбожник. Читаю в молитве: «Свете, отче Василию. Ты всем помогал при жизни и всем помогаешь по смерти. Помоги всем. А потом и – мне». Так в молитве пишется. «Приходили к тебе, отче Василии, верующие и неверующие, крещеные и некрещеные. И ты всем помогал. Всегда. И сегодня помоги. Верующим и неверующим. Крещеным и некрещеным. А потом – и мне». Меня так эта молитва тронула. Там три раза повторяется. «Всем! А потом – мне». «Приходят к тебе некоторые хитрецы посмотреть – что там и как там? Приходят упертые и злые. Люди, настроенные зло против Церкви. Приходят сомневающиеся. Приходят некрещеные. Приходят обрезанные. Приходят… да, кто хочешь, приходят. И ты всем помогаешь. Всем. Всегда. И сегодня помоги. А потом – мне».
Слышите, что такое дух православия? Пришел мусульманин. Да пусть стоит. Пусть стоит. Может быть в это время Бог с ним разговаривает. Пришел еврей. Пришел… не знаю кто еще. Пришел – чернокожий. Проверка связи. Зашел на службу негр какой-нибудь. Посмотрели – и дальше молимся. Ничего в нем нету. У него только цвет кожи черный, а душа у него такая же, как у нас. Все остальное одинаковое. Кто бы ни был. Только верующим нужно иметь такую широкую душу.
Но не было этого у этих бедных евреев. И они так сильно страдают до сегодняшнего дня за то, что они: умные, но – узкие. Это узость такая душевная. И нам нельзя быть узкими, потому что очень дорого стоит эта церковная узость.
Я даже об этом не хотел говорить. Но получилось так, что об этом и сказал.
Не буду больше углубляться ни во что. Только скажу, что речь идет о зрении. Слава Господу Иисусу – Он делает великие вещи. Он глаз сотворил. И Он глаз лечит. Можно сегодня понять вообще, что мы – видим. У нас есть зрение.
Помню, когда на Украине был митрополит Владимир (ныне покойный – мир ему, его душе), праздновали какой-то юбилей его, и он рассказывал про свою маму-крестьянку. (Я уже говорил об этом на нашем приходе). И он говорил, что помнит, как эта старушка молилась. Своими словами. Она так молилась: «Господи, не лишай меня – памяти, зрения и движения!» Вот запомните – самые важные вещи. По здоровью.
Так-то болеть придется. Но важно, чтобы ты двигался. Не лежал как бревно, как расслабленный, о котором мы в Евангелие читаем. Чтобы тебя не переворачивали, не массировали, не вытаскивали из-под тебя суден. Чтобы ты не унижался, и никто из-за тебя не мучался. Чтобы ты двигался. Чтобы у тебя была память. Чтобы ты не обезумел. Чтобы ты помнил, как тебя зовут. Как зовут твоего Господа. Как зовут твоих детей. И где твой адрес. Чтобы ты все это знал. Если вы видели безумных людей, которые потеряли память – это великая беда. Это – кошмар. Ну, и чтобы ты зрение не терял.