едств для всего того, что мы запланировали, а вторая проблема, которая более глубокая и гораздо более серьезная – людей не хватает. Нету нормальных кадров, которые были бы ответственные, профессионально грамотные, качественные с точки зрения «человеческого материала», своей базы человеческой и профессиональной. Их не хватает везде. Это есть вечная проблема человечества. Поэтому, разбрасываться людьми нельзя. Нужно к ним присматриваться. И только уже в крайнем случае паршивую овцу нужно вон гнать из стада, поскольку одно гнилое яблоко всю корзину портит. А если человек воспитуемый, обучаемый, исправляемый и перспективный – нужно беречь человека.
Не знаешь, кто из кого вырастет. Чапаев, говорят, родился таким маленьким, что помещался в отцовскую рукавицу. Пятнадцатисантиметровый родился – недоносок такой. А потом он, гляди, какой стал – второй Суворов вырос. Хотя в той молотилке не было правых и виноватых, но сколько было храбрости в человеке, сколько у него было талантов. Такими же были все остальные. Да тот же Суворов, собственно, сам такой был. Да и Давид, собственно, был меньше всех братьев. По внешности ничего особенного. Братья были широкоплечие и высокие, но Дух Святой говорил: «Не этот, не этот, не этот… Вот – этот!» Потому что Бог не на внешность смотрит, а на сердце.
Людей нужно беречь. Вот Николай Геннадиевича нету (не знаю, будет ли на следующей неделе), и это уже ощутимо. Для меня это уже ощутимо. То же касается и регента, и чтеца, и доктора на своем месте, и священника. Выбило одного человека из седла и – все. Нет такого, что «отряд не заметил потери бойца». Тут же заметна «дырка в пейзаже». Люди незаменимые. Людей нужно ценить. По крайней мере, христиане должны к этому стараться относиться так.
Ну а сегодня мы заканчиваем богослужение и отправляемся по домам в эти святые жаркие красивые дни настоящего лета. Как говорят: «Наше северное лето – карикатура южных зим». Это скоро пройдет – это ненадолго. Надо ловить эти святые дни – потому что они редкие в наших краях.
Мы читаем двадцать пятое зачало Евангелие от Матфея о Капернаумском исцелении некого слуги у сотника (см. Мф. 8). Вы эту историю все хорошо помните: некий римский офицер пришел к Иисусу Христу с просьбой исцелить его отрока и проявил особую веру в том, что он не требовал, чтобы Христос пришел к нему в дом (хотя Сам Христос изъявил к этому желание: «Я приду и исцелю его»). Очевидно, это возложение рук должно было быть или еще что-то такое внешнее. Конечно, Христос может исцелять на всяком месте, не прикасаясь…
(Прим: Батюшка прервал проповедь, увидев, что ребенок перед ним ест неаккуратно просфору, и крошки падают на пол).
Сынок, кушай так, чтобы не ронять. Смотри – вот сколько нападало. Это все святое – это просфоры. Это – не кусок хлеба, который тоже крошить нельзя. Надо есть так, чтобы оно не крошилось. Это родительская забота – научить детей своих. Быстренько возьми салфеточку и собери все. Надо есть просфоры так, чтобы они не крошились. И вообще – надо осторожнее быть с этими вещами. Взрослые, смотрите, пожалуйста, за детьми своими. Это – не они, это – вы.
Господь изъявил желание прийти в дом человека. Он сказал, что исцелит его, зайдя в дом. Но сотник говорит: «Не надо». Тут очень много важного для нас с вами самих.
Ну, например, приведу пример из моей личной жизни, из того, что я знаю. У меня был один товарищ, еще здравствующий и живущий. А у него было очень тяжелое церковное послушание. Он служил пономарем, но был такой – «человек – оркестр»: он был и пономарь, и сторож, и просфорник, и псаломщик. Один в одном лице на весь храм, в котором службы были каждый день – и утром, и вечером. Он нес труд на себе, какой редкий монах на себе тащит. Он был неженатый человек, у него не было семьи, детей, и он был, по сути, как на цепь посажен в храм, как на галеру при веслах. Так длилось и год, и два, и три.
А в церковной среде есть такое особое бесчеловечие иногда. Поскольку мы с вами знаем некоторые святые понятия – «Во славу Божию», например. И есть такие «фокусники», которые приезжают на СТО, скажем, монах машину ремонтировать, отремонтировали ему, а он: «Ну, во славу Божию!» – и поехал, не заплатив.
Люди некие паразитируют на святых понятиях. На послушании паразитируют, на святыни паразитируют. Раз ты христианин – то и терпи, понимаешь. Не нужно тебе ни отпусков, ни лечиться, ни учиться. Вот – здесь и служи.
И с моим товарищем была такая бесчеловечная история. По любви к Богу он попал в храм, как в тюрьму. Был в храме как в тюрьме по любви к Богу. А к нему в храме проявляли полное бесчеловечие. Он взмолился однажды настоятелю: «Ну можно мне хоть в Почаев съездить (это было на Западной Украине на пути в Почаевскую Лавру) – отоспаться и поисповедоваться, причаститься в монастыре, к иконе Богородицы приложиться». А настоятель говорит: «Тут тебе и Почаев, тут тебе и Иерусалим». И история продолжилась.
В этой истории есть одна сторона – такая специфическая жестокость к простому человеку, которой хватает именно в церковной среде. Говорят: «Я – благословляю!» И все – тебя как пригвоздили. Все: благословили – именем Господним тебя превратили в раба. Такое бывает.
Но, с другой стороны, есть священная сторона истории. Человеку говорят: «Вот тут тебе все. Вот тут исцеляйся». Некоторые священники сознательно не ездят по различным паломническим поездкам. Говорят, например: «Поехали, брат Спиридон, на Афон! – а “брат Спиридон” в ответ- Вот мой храм, вот Престол моего храма, вот здесь мне и Афон!» – «Поехали в Иерусалим! – Вот мой Иерусалим!» «Поехали на Валаам! – Вот мой Валаам!»
И это – правда. Большинству людей кажется, что нужно облазить весь мир, обнюхать весь мир, отовсюду «напривозить» цветочков, камушек, иконочек, маслица, задеревеневших просфорочек. Как «плюшкины» такие – «святые Плюшкины». Это не надо делать – по моему глубокому убеждению. Потому что – везде, где есть молитва, везде, где есть вера, везде- есть Господь, который богат чудесами, исцелениями и славой, и милостью.
Можно поехать куда хочешь, но это не значит, что, если кто-нибудь не поехал, то он что-нибудь потерял. Тот, кто имеет веру, никуда не едучи, он остается здесь и здесь с ним Господь. Вот Матрона Блаженная – она была на Афоне? – Нет. А в Иерусалиме? – Нет. Она вообще нигде не была. Она, как калека, носимая на чужих руках, переходила с места на место по сталинской Москве. И теперь – к ней идут. А она никуда не ходила. И многие такие люди были святые и никуда не ходили. Одни – потому что не могли. Как Пушкин, например. Он всю жизнь хотел за рубеж поехать. Мечтал про Италию, про Венецию. Не поехал никуда. Ни разу не был за пределами Российской империи – ни разу. Тихон Задонский мечтал на Афон попасть – не попал. Феодосий Печерский мечтал в Иерусалим сходить – не сходил.
Мы с вами уже облазили, обнюхали весь мир. Отовсюду привезли магнитик на холодильник. Насколько это нам послужило к хорошему – это вопрос будущего. Мы еще не знаем. Но самые святые люди, так получилось, никуда не ходили.
И вот сегодняшнее Евангелие, собственно, об этом и говорит. «Да не ходи ты никуда» – говорит сотник Иисусу Христу. Тот говорит: «Я приду и исцелю!» А у сотника хватает веры, чтобы не таскать за собой Иисуса. Он говорит: «Ты скажи слово и исцелеет отрок мой. Вот тут скажи. Вот здесь».
Есть такая латинская поговорка, связанная с Эзопом: «Hic Rhodus hic salta». Эзоп ходил по базару, и там один хвастун рассказывал: «Когда я жил на Родосе, то я сделал такой прыжок головокружительный со скалы на скалу, что все удивились». А Эзоп говорит ему: «Здесь Родос, здесь прыгай!» (Hic Rhodus hic salta).
Действительно, часто говорят: «Вот я когда-то, действительно, такое сделал- Где, когда? – А вот “тогда-то”, “там-то” – Здесь сделай!А не можешь – молчи».
Прошло твое время. (Былии мы рысаками). Если сегодня сделать не можешь – молчи. Потому что сегодня, здесь надо делать. Можешь – делай. Не можешь – молчи.
Вот это такая важная «штука», чтобы мы не гоняли по святыням лишний раз. Не таскали священников к себе лишний раз. «Приедьте ко мне домой, помолитесь у меня, потому что у меня вот это, вот это…». Если ты имеешь веру в молитву этого священника, ты скажи ему просто: «Помолитесь вот за этого». Конечно, есть люди, которым формально скажут: «Помолитесь!» – «Помолюсь!» Один просил без веры, другой без веры отнесся к этому прошению. Но есть другое, один сказал: «Ну Вы помолитесь!» – Другой ответил: «Да уж помолюсь!» И помолился. И не надо никуда ездить. Никуда ездить не надо.
Евангельская история об этом исцелении она очень показательная. Это был простой языческий офицер, такой рубака. Если бы мы, наверное, увидели его портрет, то – там шрам, здесь шрам, здесь след от копья, здесь от пращи. Заскорузлые руки, грубый голос. Мужчина такой, который смерти смотрел в лицо неоднократно. Но он имел такую веру в Иисуса Христа, что понимал – не надо таскать никуда Иисуса Христа (см. Мф. 8:8-10). «Скажи только слово!» А почему? Да потому, что он имел такую веру в Иисуса, как будто Он главнокомандующий над всем миром. Он говорит: «Я человек имею начальников. Я сам подвластный человек. Однако и у меня есть подчиненные. Я им говорю: «Иди! – Пошел», «Приди! – Пришел», «Сделай это! – Сделал». «Меня слушаются, – он говорит, – Я слушаюсь и меня слушаются. И, если меня слушаются (а кто я?), то Тебяточно послушаются.
Вот так вот любой себя спроси: «Вот я начальник маленького звена, и меня слушаются. Худо-бедно, но слушаются. Дети, подчиненные, те, се… И, если меня слушаются, то Тебя – тем более».
То есть сотник имел веру в Иисуса Христа как в настоящего начальника над грехами, болезнями, смертью и всем остальным. И это было Иисусу Христу удивительно.
Можете себе вообразить, чем можно удивить Иисуса Христа? Вот, представьте себе, пришел бы к нам сюда Иисус Христос, и мы бы не умерли со страха, а разговаривали бы с Ним. Мы бы, конечно, умерли бы со страха, но, если бы привыкли к Его присутствию и начали бы с Ним разговаривать, то мы бы сказали: «Смотри, какие здания!» Достали бы свои гаджеты: «Смотри, Господи Иисусе! Вот Евангелие. Вот все каноны на всякий день. В одном кармане все помещается». Еще бы что-нибудь показали. Сели бы в машину. «Вот мой “ослик”. Поехали в Иерусалим на этом ослике (в котором закопано триста восемьдесят “лошадей” под одним капотом, или сколько-то там)! Онпоудивлялся бы всему этому. Я думаю, Он бы смеялся над нами по-доброму, чтобымы не обижались – как над маленькими детьми. «А мы вот мост в Крым построили! – Ну, серьезное дело». «А мы вот в космос летаем, оттуда получаем телевизионный сигнал! – Ну, молодцы». «А мы еще – “то”, а мы еще – “это”» Это было бы очень интересно. Но Он, конечно, понимал, и мы бы поняли со временем, что это – интересно, но это не самое главное. И Он так мягко склонил бы нас к каким-то более важным вещам. «Ты молодец, конечно, что построил три дома за свою жизнь (или две церкви). Но вот ты с женой почему не миришься? Или вот, почему рабочим вовремя деньги не отдал?» То есть Он бы повернул разговор на самые важные вещи. Но Он не удивлялся бы этому всему. “Нашему”. Этому всему нашему.