Вот, если бы явилась вам во сне ваша мертвая бабушка (покойная) и сказала бы вам: «Внучек, не молись, это – бесполезно», вы должны были бы проснуться, перекреститься, найти в Писании слова Христа о молитве и сказать: «Эй, бабушка. Ты, конечно, меня слышишь, хотя я тебя не вижу. Тут другое написано. Я больше верю этой книжке, чем тебе, бабушка. Спи спокойно. А я верю Писанию».
Писание более достоверный источник информации, чем воскресший мертвец, рассказывающий сказки. Более того, в Новом Завете говорится, что, «если бы Ангел пришел с небес и начал бы рассказывать вам нечто противное тому, что мы вам рассказали» (см. Гал. 1:8)… Это апостол Павел говорит: «Вот я вам рассказал Евангелие»…
В чем заключается Евангелие? Бог послал Сына в мир. В погибающий мир Бог послал Сына. Сын родился от женского естества, от Девы Марии, стал человеком. Жил на земле меж людьми, проповедовал покаяние. Доказал, что Он – Сын Божий через чудеса и знамения. Не был принят людьми. Был осужден неправильно. Избит, замучен и распят. Умер на кресте. Был похоронен. Воскрес из мертвых в третий день. Восшел на Небо. И опять придет судить всю вселенную. Это – Евангелие.
И вот Павел говорит: «Мы вам проповедовали Евангелие. Мы вам доказали Евангелие знамениями и чудесами. Бог доказал через нас. И, если бы ангел с неба явился и начал говорить нечто другое – анафема да будет» (см. Гал. 1:1-9). То есть – Церковь имеет право (силу и право) анафематствовать ангелов. Надо иметь такую веру, конечно. Но – представьте, пришел какой-то ангел с Небес и говорит: «Он неправильно говорит. Все не так». И мы все вместе имеем право сказать: «Анафема тебе. Пошел отсюда обратно. У нас есть книжка на Престоле. Евангелие называется. Там все написано. Как там сказано – так и говорим. Там написано тоже: Если ангел с неба скажет иное – анафема ему».
Вот что такое Писание. Мертвый встанет – неважно. Ангел придет – неважно. Важно – что написано. Представляете, что такое Евангелие? Представляете, что такое – Ветхий Завет. Тут некоторые возмущаются: «Зачем читать Ветхий Завет?» – Да, елки зеленые. Если бы Богач веровал Моисею и пророкам, он бы в аду не оказался. Вот что такое Ветхий Завет. Это Моисей и пророки.
Видите, какая вот красота есть в Священном Писании. Поэтому, пожалуйста, запомните это. А уж как вы будете это реализовывать – я не знаю. Есть видео курсы. Есть аудио курсы по изучению Писания. Можно просто самому записать. Если вы проводите много времени в машине или вам приходится много переезжать, перелетать, у вас есть всякие записывающие устройства, наушники. Пусть там апостол Павел, апостол Петр, пусть там Давид, пусть Моисей проповедуют вам Священное Писание. Вы можете это слушать. Запоминать. Впитывать в себя. Видите – какая важность у него. Вот какие красивые вещи говорятся нам сегодня в этой короткой притче о Богаче и Лазаре. Она – бездонная. Потому что даже у Златоуста, которого никто не «перепроповедует», на притчу о Богаче и Лазаре есть огромное количество проповедей. И он каждый раз говорит: «И еще можно сказать, да нет времени». Или: «И еще можно сказать, но больше сил нету». Или: «И еще есть такая одна вещь – но я потом скажу». Она вообще вот такая – эта притча о Богаче и Лазаре. Бездонная. Просто – бездонная!
Вы, уходя отсюда по домам, пожалуйста, переберите себе в голове те несколько вещей, которые мы успели назвать. О жизни и смерти. О будущем нашем. О том, кто – «там», кто – «здесь». О том, как попасть «туда», а не «сюда». О священном Писании. О воскрешении мертвых. Обо всем этом подумайте, пожалуйста, на досуге сами. Поскольку мы должны заниматься Писанием часто. Да поможет вам Бог, Которого Сыну Его – Иисусу Христу и Духу Святому, Слава и ныне, и присно, и во веки веков.
Аминь. Христос Воскресе!
Отец Андрей: ответы /16.04.2018/ (28 ноября 2018г.)
На ваши вопросы отвечает Протоиерей Андрей Ткачев
Христос Воскресе, братья и сестры!
Почему простые добрые дела порой делать сложно?
– Я думаю, что их не «порой» делать сложно. Их всегда делать сложно. Если бы только порой! «Порой я хочу спать и не хочу делать добрые дела!» Если бы только «порой», то это было бы не так трагично.
Почему сложно делать добрые дела?
Ответ заключается в великом Откровении Бога о человеке – «человек – существо падшее».
«Падшесть» наша отрицается многими. Некоторые считают, что человек сегодняшний – такой, каким Бог его «выпустил» из Своих рук.
Так считает Ислам. Может быть, я ошибаюсь. Я не большой знаток богословия исламского. Но мне так кажется, что в исламе считается, какими люди были тогда, такими и остались теперь. Порча не зашла. Просто, мы вышли из рая.
Некоторые, которые в Бога не верят, считают: «Да мы вообще прекрасные! Чего нам каяться, сокрушаться!»
А вот христианство говорит: «Мы не те, которыми были сотворены!» Как испорченная игрушка. Как расстроенное пианино.
«Почему я играю на этом пианино нормально, а на этом – нет?» – «Потому, что оно – расстроено!» – «А почему оно расстроено?» – «Потому что в него грех залез!» На расстроенном пианино красивые мелодии не звучат. Его нужно исправить, перенастроить, исцелить. Вот в этом смысл трудности добрых дел.
Гадости – пожалуйста! Поосуждать, позлословить, «поржать» в полный голос, попьянствовать с вечера до утра и с утра до вечера, потратить деньги на игральных автоматах, на какую-то «юбку повестись». «Это с удовольствием! С утра до вечера. Каждый день по сто раз. Только дайте время и деньги!» А вот в храм пойти, в паломничество поехать, заткнуться, чтобы не осуждать никого, доброе о людях сказать, деньгами пожертвовать, пойти куда-то в больницу, в тюрьму посылку отправить, вот это-то не очень получается. Не получается.
Потому что – мы порченные. Мы – «расстроенное пианино». Человек – порченное существо. В том и трагедия вся. После грехопадения мы испорчены. Нас может только Бог исправить. Вот поэтому, добро и делается так тяжело.
Есть ли судьба?
– Так просто спрошено, что надо так же просто отвечать. Если я скажу – «да», я – не совру. Если скажу – «нет», тоже не совру.
Судьба…
Например, Бог хочет, чтобы мы все были в раю. Это – судьба. Но многие не хотят в рай, и живут, как попало. Поэтому: нет судьбы. Нету. И это тоже правда. Свобода остается.
Судьба предполагает отсутствие свободы. Как ни дергайся, а все равно попадешь, куда положено. Как говорят: «Сколько яблочку ни висеть, а упасть придется!»
В этом смысле, судьбы нет. Человек – свободен. Хоть относительно, но свободен.
Свобода перечеркивает всякие предназначения. Судьбу, в том числе.
Это вопрос длиннее, чем предполагалось.
Есть ли у вас любимый поэт? И как вы думаете, зачем нужна поэзия, если есть проза?
– Проза и поэзия не заменяют друг друга.
Поэзия – это «высшая форма существования языка». Есть такое определение прошлого века. При этом, поэзия очень экономична в средствах. И очень концентрирована в выражении идеи. То есть, две страницы поэтического текста вполне заменяют повесть или рассказ. А сборник стихов заменяет полное собрание сочинений романиста. Как-то так оно и есть. Емкость, плотность языковая, точность, краткость. В общем, там собраны такие достоинства языковые, которые во всех остальных видах словесной деятельности теряются.
В том числе, и в прозе. Проза сейчас тоже стремится к поэзии.
Поэзия – это ведь не рифмованный текст непременно. Есть ведь поэзия верлибром написанная или «белым» стихом. Может быть поэтический текст (с точки зрения «формальной») вполне прозаическим (с точки зрения его насыщенности и устремленности).
Поэзия – это оправдание языка. Без поэзии все утонуло бы в словах. Погрязло бы в словах. А поэзия одной строчкой – «р-раз!» – и все ясно! Не нужно долго говорить. «Ты понял? – Понял. – Все. Дальше молчим – думаем». А, если не понял, – думай.
Иначе все можно «заболтать». Утопить в словесах.
Притчи – это же тоже поэзия. Притчи – это особая форма мышления. Притча, прибаутка, загадка, шутка… Анекдот, кстати. Это малые литературный формы, которые открывают бездны смысла за маленьким текстовым объемом. Иначе, все утонет в этих многотомниках. В полных собраниях сочинений.
Любимый поэт у меня есть. Я уже неоднократно говорил – это Иосиф Бродский. Это «общее место» для многих. Но я, действительно, люблю его. С юности люблю. Где-то, лет с девятнадцати. Даже раньше… с семнадцати, может быть. Кроме него есть много других поэтов, которых я чту и, так сказать, «снимаю шляпу перед их тенями». Но с этим человеком у меня какие-то другие отношения. Какие-то более глубокие.
Так что, поэзия очень нужна.
Проповедь – это тоже поэзия. Хорошая речь настоящего политического лидера – это тоже, отчасти, поэзия.
Вообще, язык существует в трех главных видах. Это молитва, закон и поэма. Или стих. Вот три вещи, в которых язык живет.
То есть, язык нужен людям для того, чтобы сформулировать законы бытия и общежития. То есть – это то, что есть: «это можно, это нельзя, сюда ходи, сюда не ходи». «Законы Хаммурапи», скажем так. Это язык.
Потом – молитва. Гимн, прославление, поклонение Богу. Это тоже язык. Высшая форма: «Отче Наш».
От «Закона Хаммурапи» до «Отче Наш». И вот тебе, какой-нибудь отрывок из Гомера. Эти три вещи должны быть вместе. Они – неразрывны.
Ничего нельзя выкинуть. Ни молитву нельзя выкинуть. Ни поэзию нельзя выкинуть. Ни закона нельзя выкинуть. Вот, в этих трех вещах живет язык. Законодательство, молитва и поэзия. Поэзия надгробная, эпитафия. Поэзия брачная. В виде признания в любви. Или свадебной песни. Поэзия, такая, милитаристская. В виде песни воинов, идущих на войну. Или в виде гимна, возвращающихся с победой. Это все поэзия. Она никуда не денется. Она должна быть. Потому что, если ее не