х. 16:15-26). Эта Манна – есть тоже образ Иисуса Христа, Который питает нас чудесной Пищей. Что такое Причастие? Это, вроде бы, хлеб. И, вроде бы, вино. Но после призывания Духа Святого, после установительных слов Тайной Вечери – это уже не хлеб и не вино. Это – что это? Это тайна. Каким-то образом Господь дает нам есть Свое истинное Тело и Свою истинную Кровь пить. И говорит нам заранее в Евангелие, что, если вы не будете есть плоть Сына Человеческого и не будете пить Кровь Его, не будете иметь вечную жизнь. Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь – во Мне пребывает и Аз в нем. (…) Христос – это Хлеб, сшедший с Небес. Евреи говорили Ему: «Отцы наши ели манну в пустыне, а Ты что сделаешь? Какое чудо нам покажешь?» Он говорит: «Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли. А Я вам дам хлеб, ядущий который не умрет и будет жить вовеки. И Хлеб, который Я дам – есть плоть Моя. Которую Я отдам за жизнь мира» (см. Ин. 6:49-51).
Значит, манна – это прообраз Иисуса Христа. Это – небесная пища. Чудесная пища. Неизвестная по происхождению. Библеисты говорят: Может быть – это были семечки какого-то пустынного растения. Может быть – что-то еще. Пытаются что-то понять своими чахлыми умишками. Это непонятная пища, Богом данная непонятная еда, которая кормила миллион людей сорок лет каждый день. Какие растения? Миллион людей было! Шестьсот тысяч мужчин, не считая женщин и детей. Там больше миллиона было. Сорок лет! каждый день! Что это? Никто не видел, как она падала с неба, кстати. Они просыпались, и она была уже вокруг стана рассыпана. Она небесная по происхождению, но она не сыпалась с неба как снег или как град. Она – появлялась. Когда Бог давал. Потом, когда они подошли к пределам обетованной земли, она последний раз появилась; и получил Моисей повеление взять большую горсть этой манны и на память, в роды родов, в роды вечные; насыпать ее в золотую чашку и поставить ее в ковчег завета; чтобы хранилась, и чтобы помнили (Исх. 16:32-34). Это не было музеем. Никто не ходил ковчег смотреть. Ни одна душа туда не могла попасть. Только первосвященник раз в год туда заходил. И он не мог туда, когда захочешь зайти. Но все равно там хранилась Святая Манна, которая таким образом указывает нам на Господа Иисуса Христа.
А золотая чашка, в которую насыпана манна? Если Христос – хлеб Небесный, а манна прообразовывает Его; то чаша золотая, в которой хранится манна, то это, конечно, Дева Мария; через чрево которой мы получили Иисуса и получили Его и проповедь и заповедь. И саму пищу свою получили. Тело Христово и Кровь Христову.
Там еще был жезл Аарона процветший. Это было первое явление духовного протестантизма в Израиле. Кажется, это шестнадцатая глава Книги Числа. (Семнадцатая). Там евреи очень возревновали однажды на Моисея и Аарона. Аарон – брат Моисея. Первосвященник, который один только понимал Моисея. Моисей имел дефект речи. Он говорил так, что его никто не понимал. Он был гугнивый. Аарон понимал его. (…) Господь говорил: «Я – скажу тебе. Ты – скажешь Аарону, а Аарон скажет всем». И Аарон был при Моисее постоянно. Он первый жертвы приносил. Его сыновья стали священниками по нем. У евреев священство было по поколениям, по родам, по крови. Из поколения в поколение дети Аарона были священниками. А больше никто. Только одно колено приступало к алтарю. Остальные не имели права. И вот евреи возревновали: Что вы нами командуете? (…) Да мы все тут мудрые…
Знаете, когда репатрианты приезжали, евреи в Тель Авив; массово, в восьмидесятые, девяностые годы; когда началась там волна такая; говорят, там один такой плакат висел. (Не знаю: правда – не правда). Приезжают евреи из разных стран (из Советского Союза особенно много было) в Израиль. А там такой плакат висит: «Не думай, что ты здесь самый умный. Здесь – все евреи». Каждый же думает, что он самый умный. А там все такие. Поди там обмани кого-нибудь!
Так вот они вдруг возревновали. Что ты командуешь нами? Мы все – евреи! А ты командуешь, будто бы ты один тут самый главный. Мы все – святые! Мы все – дом Израиля. Мы все с Богом общаемся. Нас всех Бог любит. И поднялась такая буча. Чистый протестантизм. (…) И Господь сильно прогневался. Сильно прогневался. Говорит: Истреблю!! Много раз Он хотел всех истребить, до одного человека. Моисей сколько раз становился перед Богом: Нет, Господи, не делай этого. Потом все скажут, что Ты вывел нас в пустыню из Египта, чтобы всех погубить. Ради Себя Самого этого не делай. А у Него гнев возгорался, у Господа. Истреблю всех до единого! От тебя новый народ распложу. И в нем буду делать дела свои. И в этот раз Он тоже разгневался. И хотел их истребить до единого. Но было сделано так: «Пусть каждый начальник колена положит перед храмом свой посох. (Они же по пустыне ходили, опираясь на палку). Я дам знак, и у кого посох расцветет, тот и будет священником». И расцвел посох Аарона.
Сухая палка. Никто же не берет гибкую веточку живую в качестве посоха. Посохом берется узловатая, суховатая, твердая палка; на которую можно опираться, которой можно по хребту кому-то дать, которой можно драться, защищаться. Это – палка.
И вот сухую палку Аарона Господь отметил. Из нее выросла веточка за ночь. Пустила листочки и дала плод. Плод был орешек миндаля. Ореховый миндаль. Это было знаком. Чей посох, тот и есть священник. И Аарон был отмечен Богом, как имеющий власть жертвы приносить и учить народ благочестию.
И этот посох тоже был там, потому что посох тоже про Деву Марию говорит. Она же – девушка. Она мужа не знает. В отношении к чадородию, Она – сухая палка. Это – невозможный человек. Однако из сухой палки этой выросла веточка и дала листочки и цветочки за ночь за одну, и дала плод сразу готовый. Дева Мария, будучи нетронутой, и сухой для плоти, не имея ни одного помысла плотского. Силуан Афонский говорил: «Могла ли Божия Матерь согрешить в помысле?» Его это сильно тревожило. Монахи борются с помыслами как с дикими зверями. (…) Мария Египетская говорит, что тело ее умерло в год, два, три жизни в пустыне. А с помыслами боролась семнадцать лет, как с дикими зверями. Монахи борются с помыслами как с львами. У Силуана Преподобного была мысль: «Интересно, а Божия Матерь имела ли борьбу с помыслами? Боролась ли Мария с помыслами? Приходили ли к Ней злые помыслы? Принимала ли Она их? Знает ли Она, что такое помыслы греха?» И ему Святой Дух сказал: «Нет. Дева Мария была погружена в покорность Богу и смирение таким образом, что она была избавлена Господом. По смирению Своему Она была выше этого. Она, не имея плотской мысли ни одной, будучи девушкой нетронутой, она рожает сына. Это и есть сухая палка, давшая плод».
Вот эти три вещи и были помещены в Ковчег Завета. Чашка золотая с манной. Сухой посох, давший плоды и цветы. И – скрижали завета, на которых написаны Божии слова. Божий закон. Христос – это живая тора. Христос – это Слово Божие, Ставшее человеком. Это Слово написанное. Пока Он был у Отца – повторяю – это было Слово сокровенное. Пока я ничего не сказал, никто не знает, что я скажу. Но когда я отверзу уста свои и начинаю говорить, я из сокровищницы своей выбрасываю наружу все, что во мне есть. Плохое есть или хорошее). Это слово облекается в звук и становится понятным тем, кто знаете мой язык. На котором мы с вами разговариваем. (…)
Вот почему оно все и читается у нас здесь (в Послании к Евреям апостола Павла).
Еще над этим ковчегом были два херувима, осеняющие алтарь. Изображение двух небесных сил. Вот мы называем Деву Марию «честнейшая херувим и славнейшая без сравнения серафим». Для того, чтобы понять, что это означает нужно иметь зеленое понятие, какие же они херувимы? Какие же они серафимы? Первая глава Книги Иезекииля… (…) Там явление херувимов описывается на реке Ховар в Вавилонском пленении. Это нечто страшное. Целая глава посвящена описанию херувимов. Очевидно, у Иезекииля мешался язык, и он не мог это все выразить. Очень часто в Библии язык тормозит описание, и нет сил изобразить что-либо. Вот, например, Исаия – самый красивый писатель Библейский. Красивее, чем его язык – нет языка в Библии. Исаия – самый сладкий проповедник Божьего слова. И он говорит: «Горе нам. Злодеи злодействуют, и злодеи злодействуют злодейски» (Ис. 24:16). Слышите, что такое? Напиши так в сочинении, и тебе два поставят. Что такое злодеи злодействуют злодейски? А у него слов не хватает, чтобы изобразить что творится в мире. Злодейство. Да мало, что – злодейство. Злодейски злодействуют злодеи. Это – Исаия. А у него настолько сладкий язык был, что это – удивительно. Или Иоанн Богослов говорит: «В начале было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог» (Ин. 1.1). Откровение о Сыне Божьем, который вечно у Отца. «Без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1.3). Ну что это такое? Язык, как бы, заплетается. Слов не хватает, чтобы выразить некую небесную истину. Вот так и Иезекииль. Он пишет, что там четыре лица… крылья огромные, под крыльями человеческие руки, над ними какой-то свод. Между ними ходят молнии. Над ними колеса, полные глаз. Глазастые колеса. Колеса идут в четыре стороны одновременно. Каждый из них вопит какие-то песни святые. И они движутся в разные стороны одновременно. И на них восседает Господь. Какое-то страшное зрелище. Чувствуется, что невозможно это даже обрисовать словами. А нарисовать так будет либо страшно, либо смешно. Вот они такие, херувимы. Господь ездит на херувимах и сидит на серафимах. А Дева Мария честнейшая херувим и славнейшая без сравнения серафим. Когда почитаешь про херувимов – а Она бо́льшая. Только они страшные, а Она нет.
Удивительно, что, когда Иезекииль херувимов увидел, – он упал как мертвый. Его поднял ангел за шиворот. «Слушай, что скажу!» И откровения ему дает. Даниил – великий Божий пророк. Тоже ангел ему является, и он упал как мертвый. (…) Они все, когда видят ангелов, то упадут, то онемеют, то ослабеют. (…) Маной, когда увидел ангела Божьего, говорит: «Горе мне. Я – погиб. Глаза мои видели ангела Божьего». Первое чувство – я погиб. Когда ты встречаешься с чем-то великим, не земным, первое слово – я погиб. Мне конец. (…) То же у Исаии. (Ис. 6:2-3). Серафимы. Шесть крыл. Двумя летают. Двумя закрывают лица – Бога боятся. Двумя закрывают ноги. И друг ко другу кричат: «Свят, свят, свят Господь Саваоф!» И в ответ: «Свят, свят, свят Господь Саваоф!» Они не Ему кричат. Не Господу. А друг другу. (…) Трисвятую песню поют Серафимы. И со страхом закрывают лица. Понимаете?