Это тоже слова из притчи о Блудном Сыне. То есть, дай нам наслаждаться нашим и – не мешай. То бишь – умри. Это притча о смерти. О том, как люди хотят, чтобы Бога не было. И о том, как люди умирают, когда им дают возможность сделать все, что они хотят. И о том, как Бог их ждет. И они – возвращаются. Но не все же возвращаются. Погибают некоторые. И это тоже обратная сторона притчи. Об этом тоже стоит говорить.
Ну, и можно было бы выставить претензию к Отцу. Многие же из нас претензии к Богу выставляют. Много же таких слов: «Почему Господь не уничтожит зло? Почему Господь не уничтожит дьявола? Почему Господь то? Почему – се? Что за дела? Он же всемогущий? – Да. Тогда почему Он это все не уничтожит?» Возникает коллизия между милосердием и всемогуществом. И те, которые пытаются нас сбить с толку, говорят: «Либо Он не все может, либо Он нас не любит». Если вам мысли такие придут, знайте откуда они. Они – от рогатого. Когда у тебя будет все плохо в жизни, он подползет к тебе с хитрецой и прошепчет тебе: «Либо Он не может тебе помочь, значит, Он не всемогущий. Либо Ему наплевать на тебя, Он тебя не любит». И вы будете находиться в аду. У вас будет пожар в сердце. И вы будете думать: «Что делать дальше? Как дальше жить?» А потом придете на службу и опять почувствуете, что Дух Божий дышит здесь и опять сердце ваше смягчится. Да нет, Господь здесь. Все хорошо. И что это было? А это был шепот. Шепот змея из листвы. Это ж наша история. Он шепчет нам что Бог не все может или не любит нас. А Он «любит» и «может».
Так вот, смотрите. Мог ведь Отец сказать сыну, когда тот сказал: «Папа, дай мне часть имения. И так далее, далее… ?» мог ведь Он сказать: «Эй стража. Эй слуги. Дайте ему плетей на конюшне. Штук пятьдесят. Без одного?» У евреев была такая мера наказания – пятьдесят без одного. Сорок девять. Они считали, что пятьюдесятью можно убить, а минус один – жить останется. То есть, не дал бы Отец Сыну то, что тот хочет. Или бы заковал бы в цепи, дал бы в луки лопату и заставил бы работать на огороде. Ну и что? Что здесь такого? А вот Он какой, оказывается. Ты приходишь к Нему: «Можно я погрешу?» Он ничего не говорит. Молчит просто. А ты – «О! Мне разрешили». И – побежал. А потом начинаются проблемы. Ты возвращаешься. И Он, оказывается, тебя ждет. Без палки ждет. Без плетки ждет. Просто – ждет. И любит, и обнимает, и целует, и – так далее. Вот в чем суть. Почему не запретил? А зачем? Если грех в сердце человека закопошился, ты его ничем не удержишь. Он все равно пойдет и сделает. «Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором», – как цыган пел, Яшка в одном известном старом фильме. Либо из сердца надо вытащить, либо «хоть убьете меня, а я сделаю все, что захочу». Поэтому, Отец ничего не говорит, он просто открывает двери. Свободен. Хочешь – делай! И ты уходишь. А Он ждет. Вот в чем дело.
Какие вопросы еще остаются? Почему не запретил? Почему не наказал? Почему не побил? Почему не сделал то? Почему не сделал это? Потому что Он – такой. Он хочет, чтобы ты дошел до края своих заблуждений и потом вернулся сам. Не ищите его! Если бы Он сказал: «Ищите, найдите, и притащите в колодках», мы б такого Бога не то, что не любили, мы бы даже не проповедовали, что Его нужно любить. Потому что – это невозможно. Невозможно проповедовать любовь к такому «богу». Найдите. Притащите. Накажите. И… в углу пусть стоит. Нет! Понимаете, вот Он какой? О чем эта притча? В ней просто – бездна смысла. И о том, какой Господь. И о том, какой человек. И о том, что можно умереть, оставаясь живым. А можно быть живым уже став мертвым. Как Иоанн Шанхайский явился после смерти одной прихожанке и сказал ей: «Ты услышишь, что я – умер. Не верь. Я – жив». И, действительно, жив. Ходит. Николай Чудотворец – когда умер? А всем помогает.
Я повторяю, здесь есть вся история христианского мира, европейской цивилизации и даже человечества. И в ней есть личная история каждого из нас, из здесь стоящих. А это всего лишь страничка текста. Толстой бы написал пять томов вот такой толщины. Об этом же самом. А Христос даже не писал ничего. Не считал это нужным. Просто сказал. И туда все – раз! и – поместилось. И ты теперь только читаешь, и думаешь – Ничего себе! Ничего себе!
Вот к этому Отцу мы и приходим в храм Божий. Чем мы здесь занимаемся? Поем. Пьем и едим. Мы из чаши пьем. От хлеба едим. И – поем.
И последнее. Еще одежду новую Отец Сыну дал. Помните, последнюю картину Рембрандта. Рембрандт в юности писал веселые такие полотна. С бокалами вина. Со своей любимой женой, Саскией. А последним писал уже блудного сына. Ободранного, несчастно, страшного. Это то, что занимало его душу в последние годы жизни. Так, в принципе, у всех. Начинается с веселья с свистопляски, а заканчивается, у кого совесть есть, покаянием, псалтирькой, Евангелием, молитвой. Блудный сын и все остальное.
И вон он переодевает голяка этого, своего любимого. Он дает ему сапоги на ноги. Попросту сказать, чтобы змей его больше не кусал. Змей ползает по земле и кусает нас в пятку. И чтобы нас змей не кусал, нам нужно иметь обувь на ногах. В духовном смысле – некая защита от укусов змей, от духовных укусов. Потом дает ему перстень как знак достоинства. Того же самого – сыновнего, возвращенного. И новая одежда. Здесь тоже можно много угадывать. И крещение, и благодать Божия. Вон на священнике сколько всего одето. И подрясник, и подризник, и пояс, и поручи, и епитрахиль, и фелонь. А без этого можно служить? Нет – нельзя. Даже, если бы мы в тюрьме служили, можно было бы из полотенца вафельного епитрахиль сделать. Карандашом химическим крестики нарисовать. Из другого полотенца сделать поручи. Нельзя иначе. Нужно одеться в дорогую одежду. Потому что блудного сына одели в дорогую одежду. Для мирянина это означает, что нужно идти в храм. Раньше миряне мылись, одевались чисто и шли в церковь в самом лучшем. В трениках, в кроссовках, в спортивных штанах, раздутых на коленях, в шортах, в церковь нельзя. Нужно идти к Богу в лучшем. Это практическая такая мысль. Она, может быть, последняя из того, что важно. Но она тоже очень важна.
Одевают, кормят. И – семья снова в сборе.
Я вам могу пожелать только одного. Не убегать из отеческого дома, быть благодарными Отцу и время от времени обновлять память чувством этих теплых объятий родителя, когда мы плачем, с трудом дышим и ничего не можем говорить. Это самый лучший вид покаяния. Слова кончились – началась любовь. Надо, чтобы это у нас было. Чтобы мы это не забывали, по крайней мере. У всех это как-то было. Иначе бы вы здесь не стояли.
Ну и конечно, мы можем коллективно пожелать, чтобы это Божие Слово, которое читается по всем храмам Христовым, чтобы оно совершило свое таинственное действие. Чтобы эти тайные лучи пронзали наши многие сердца. Мертвых людей. Мертвых, которые пляшут. Мертвых, которые считают деньги. Мертвых, которые делают еще что-то. Мертвых, которые очень активны. Живые спокойно сидят с книжкой в руках на лавочке. А мертвые – они очень активны. Надо, чтобы Божие слово – звало людей к покаянию. Оно само зовет нас к покаянию. Вот об этом сегодня хочется говорить. В этом смысл жизни. Когда не будут люди каяться, зачем эти храмы? Зачем они, если в них не будет ни одного плачущего человека? Если в них нет ни одного кающегося человека, если нет ни одного искренне молящегося человека? Зачем тогда это все нужно? Тогда все это будет просто архитектура. В этом смысл истории. В покаянии, в молитве.
Ну и что еще осталось? Уже пост скоро. Готовьтесь. Постарайтесь, как можете, попоститься. Принесите Богу жертву. Но пока что об этом только думайте. А когда пост начнется, будете приносить Богу жертву.
Аминь. Христос Воскресе.
Молитва и жизнь /Встреча 21.02.2020/ (5 марта 2020г.)
(Избранные моменты)
Отец Андрей: – Надо нам с вами так полезно потратить время, чтобы не замучаться и обогатиться. Все, что я хочу вам сказать, я постараюсь сказать внутри вопросов. Потому что – я вас не знаю. Что вам нужно я тоже не знаю. Я только знаю, что одной из опасных тенденций современной жизни является попытка превращения духовных всех практик в лавку древности. Люди, например, могут слушать духовную музыку с пластинки. Или с диска, или с флэшки. Люди могут созерцать икону, висящую в зале древнего искусства одной из галерей. Третьяковки, например, или Русского Музея. Люди могу сочинять себе какую-то духовность, не делая при этом самых главных вещей. А самая главная вещь для крещеного человека – это сознательное участие в ежевоскресной Божественной Литургии. Почитание Воскресного дня. Ведь самый главный факт нашей истории – это то, что Христос Воскрес. «Христос Воскрес из мертвых, смертию смерть поправ». На вашем языке родном это так звучит: «Христос Анести эк некрон танато танатон патисас кэ тис сэ тис мнимаси зоин харисамэнос» И человек, уверовавший во Христа Воскресшего, обязан сохранять с Ним постоянную связь, которая лучше всего закрепляется через Божественную Литургию. И как минимум ежевоскресное участие в ней.
Вот к чему нужно прийти. Прийти органически. Прийти спокойно. Прийти без надрыва. Прийти без фанатизма. Прийти как птица, которая потихоньку начинает петь. Из пищащего потихоньку превращается в поющее существо. Так и человек должен из пищащего существа перейти в поющее. «Пойте Богу нашему, пойте!» Все, что есть на Литургии, это и есть Церковь. Вне Литургии Церковь не живет. Вырванная из литургического действия икона превращается в музейный экспонат. Пение литургических текстов, совершенное в консерватории, теряет всякий смысл. Сколько раз с обидой приходилось слушать в разных концертных залах. Выходит дама. «Рахманинов. “Тебе поем”». Хор поет. А чего поет, кому поет – непонятно. Никто не знает, что это – «Тебе поем».
К литургии должен прийти любой крещеный человек. Грек – тем более. Вообще вам труднее будет спастись, на самом деле. По мысли Николая Сербского каждый народ будет судим лучшими людьми своих народов. Он говорит эти слова на основании того, что Господь Иисус Христос говорит евреям. «Думаете, что Я буду судить вас. Нет. Есть судья для вас. Моисей, на которого вы надеетесь (см. Ин. 5:45). Евреи на Моисея надеялись. На Авраама. Они думали, что у них есть достаточные основания считать себя праведником, независимо от того, как они поступают. «Я же не язычник. Я же от Авраама родился». На этом основании можно много грехов совершить, будучи убежденным, что за это им ничего не будет. И на Страшном Суде они увидят Моисея. К нему руки протянут. «Узнай нас». Но Господь заранее говорит: «Не думайте. Они же вас и осудят».