Что хочу вам сказать сегодня? Хочу сказать, что откровение Божие, заповеди Божии, они даются одному человеку. Писание не говорит: «Не крадите!» Оно говорит: «Не кради!» Оно не говорит: «Не прелюбодействуйте!» Оно говорит: «Не прелюбодействуй!» И прочее. Имея в виду только тебя одного. Как будто нет никого. Только есть ты. И когда ты говоришь: «А вот все грешат кругом. И что я – хуже всех? Что я самый сильный?» – это слабая отговорка. Сказано тебе. Тебе говорится: «Чти отца и матерь». Не всем остальным. Тебе точно сказано. Про других мы не знаем. И, если все грешат, – все и погибнут. Нет лицеприятия у Бога. Был же Ноев Ковчег. Был Потоп Страшный. И были люди, стучавшие, барабанившие в дерево снаружи, которые вдоволь насмеялись над Ноем. Он сто двадцать лет строил ковчег. Несуразное средство спасения. Без паруса, без ветрил, без киля, без руля, без окон. И Ной представлял собой сто двадцатилетнее посмешище …
Людям всегда хочется посмеяться над кем-то. Именно поэтому, наш телевизионный эфир забит под завязку всякими хи-хи. Люди хохочут, как с ума сошедшие. На самом деле смеяться в жизни есть мало над чем.
…и эти все хохотуны ходили к нему сто двадцать лет. Смотреть на глупого человека, который строгает сундук огромных размеров. «Потому что, якобы, будет Потоп!»
Вот таким же смешным кажется человек, который хочет спасти свою душу. Он старается поститься, пытается целомудрие сохранять, пытается язык прикусить свой, пытается глаза отвернуть от ненужных зрелищ, пытается не слушать какие-то лишние разговоры. Пытается отойди от этого всего, чтобы не мараться. Ему страшно замарать свою душу. Сказано же: «Береги платье снову». Он – «смешной человек». Кажется – чем он занимается? Но потом это будет понятно, когда все это исполнится. У пророка Аввакума есть такие слова: «Хотя бы пророчество отодвинулось, но оно непременно исполнится» (см. Ав. 2:3). То есть, ты жди. Даже не сомневайся. Когда все исполнится – все будет понятно.
Мы хотим спасти свою душу. И мир, по нашему мнению, по церковному мнению, (с точки зрения глубокого христианского мировоззрения, обращенного вглубь души), мир стоит, пока есть кающиеся люди. История мира длится именно для того, чтобы еще прилагались люди к Церкви, чтобы просыпались к совести, возвращались к Богу отшедшие от Него дети Божии. Бог хочет усыновить Себе все человечество. Хочет усыновить всех людей. На Кресте Господь распял руки именно в форме объятия. «Очень многим руки для объятий Ты раскинул по краям креста», – говорит один из наших христианских поэтов. (Борис Пастернак)
Один человек важен. Один человек. Пусть ваше сердце не смущается огромным количеством беззаконников. Самое важное, чтобы в мире были души кающихся. Один человек важнее всего остального.
Вот смотрите. Буря на море может быть ради одного человека? Библия говорит, что – может, когда Иона сел на корабль, чтобы бежать в Фарсис. Это где-то побережье Испании. Он хотел переплыть все Средиземное море, убегая от Господа. Господь сказал ему: «Иди – вот туда». Назначил ему город, где нужно было проповедовать язычникам. А Иона не захотел. Он решил бежать в противоположную сторону. И на море поднялась буря, которая бросала корабли, как скорлупки. Ради одного человека. Землетрясение может быть на земле ради одного человека. Буря на море может быть ради одного человека. Если у Бога есть свои планы, то один человек Ему очень нужен. И у нас есть эти люди. Мы просто их не знаем. Есть такое учение об остатке. Исаия пишет: «Если бы Господь Бог не сохранил нам остатка, мы были бы как Содом и уподобились бы Гоморре» (Ис. 1:9). Господь сохраняет Себе некоторое количество Божиих людей, которые сами не знают о том, что они – Божии. И никто вокруг не знает, что они – Божии. Они находятся в некоем неведении о своей святости. Это мы читаем в истории пророка Илии. Илия говорит Богу (Илия разговаривал с Богом, как с другом – и огонь сходил по его просьбе, и небо не давало дождя, и мертвых воскрешал Илия): «Господи, священников Твоих убили, жертвенники Твои разрушили, кругом все рассыпалось и осквернилось. Мою душу ищут. Забери меня. Я больше жить не хочу. Я не лучше, чем отцы мои». Но Господь отвечает ему: «Я сохранил Себе семь тысяч мужей, которые не поклонились Валааму» (см. 3 Цар. 19:14-19). Но Илия их не знал. Семь тысяч праведников – это довольно большое количество. Семь тысяч праведников, рассыпанных в море беззаконных людей, – это такие огонечки, которые Господь видит и зрит. И ради них хранит все остальное.
То есть, ты думаешь, что ты – один? Но ты – не один. Таких как ты – много. В нашем мире есть неизвестные праведники, сами не подозревающие, что они – праведники. Это могут быть многодетные матери. Это могут быть какие-то МЧС-ники, которые из пожара и огней вытащили за свою жизнь тысячи людей. Они уже сегодня спасли от смерти, неминуемой и страшной, тысячи людей. Если такому сказать: «Ты же – праведник», он ответит: «Да ну тебя. Перекрестись. Какой я праведник? Я сало ем. Цигарки курю. С жинкой живу. Какой я праведник? Я обычный мужик. Я просто делаю свою работу». Это может быть человек, который терпеливо несет свою болезнь. Есть такая пословица на Востоке: «Даже, если кровь горлом идти будет, скажи, что ты переел сладкого щербета». То есть, не жалуйся никогда и терпи все, что пошлет тебе Господь. У Тургенева в «Записках охотника» описывается одна такая праведница. Молодая женщина, которую разбило параличом. Она лежала, высыхала потихоньку. Не жаловалась и ангелов слышала, как колокола с Небес. Они зазвонили перед смертью. Никогда не жаловалась, безропотно терпела свое. Праведница такая. В мире есть какое-то маленькое количество, остаток, праведников. Они дороже Богу, чем все остальное народонаселение, которое перекреститься – стесняется, молиться – ленится, и в храм Божий зайти не хочет. Им дела нет. У них времени нет. Не получается. Есть один человек на село. Два человека на город, на районный центр. Пять человек – на столицу. И так суммарно наберется семь тысяч праведников. Как при Илии, так и у нас. Так оно и надо. Поэтому, один человек – он очень важен.
Будем в Посту праздновать память Алексея – Божьего человека. Любимый на Руси святой. Если вы знаете его житие, то помните, он пространствовал по миру очень долго. Бежал буквально из-под венца. Женился, нанес такую обиду молодой жене. Она не провела с ним ни одной ночи. Сбежал и потом странствовал непонятно где. Мама – плачет, папа – плачет, жена – не пойми кто, соломенная вдова. Вроде – замужем, вроде – не замужем. А он странствует и молится. Потом в виде странника, изможденного, обросшего волосами, грязного, коростой покрытого, пришел к себе домой. Он настолько изменился, что никто не узнал его. Его, как бомжа, поселили под забором у себя и выносили ему поесть. А он молитву совершал в это время. За весь город. Это было в Риме. И однажды, когда наступило время ему умирать, он в церковь не пришел (а он в церковь ходил, пока мог ходить); и Матерь Божия сказала местному епископу: «Самого лучшего из вас здесь нет. Не будет службы, не будет благодати, пока самый лучший не будет здесь». – «А кто самый лучший?» – «Вот этот» – Пошли туда, куда указали: «Этот, что ли, самый лучший?» А этот нищий, действительно, оказался «самый лучший».
Один человек, бывает, приносит за собой великое благословение и благодать в мир И Пост Великий к тому и предназначен, чтобы единицы этих праведных спасающихся душ достигали необходимого и своей молитвой и своим изменившимся житием и своей заплакавшей душой помогали спастись всем окружающим.
Вот она – некая тайна жизни. Мне очень хочется, чтобы все крещеные русские люди были богомольны. Я думаю: «Когда это в конце концов наступит?» Потом думаю: «Никогда». И скорее всего – никогда. Но желание остается. Чтобы количество молящихся людей умножилось. Чтобы люди приходили к Богу. Потому что нужно совсем «онечестивиться», чтобы отказать Богу в бытии, чтобы отказаться Ему поклониться. Великий Пост существует для того, чтобы сдвинуть эту заплесневевшую, эту закаменевшую действительность.
Наши с вами молитвы тоже сюда подойдут. Монашеские молитвы. Молитвы во всех храмах совершаемые. Нам стоит молиться, чтобы Господь Духом Уст Своих вдохнул в душу каждого крещеного русского человека покаянный дух. Чтобы мы стали людьми обратно. Потому что пока что мы – недотягиваем. В «этой Америке», которую только ленивый не ругает, …безбожная, …такая, …сякая; там, если приезжаешь в какой-то отель и поселяешься в номер; там, в каждом номере на каждой тумбочке, лежит Библия. А у нас ни в одном отеле, ни в одном номере Библия не лежит.
Недавно был в Турции у наших русских православных христиан. Мы про всякое разговаривали. Конечно, там паства в основном состоит из женщин, которые повыходили замуж за турков и «несут свою вахту» в этой турецкой стране. Надо и мужу угодить и от Бога не отказаться. Такая вот катавасия. И – интересная информация. В Турции очень легко умирать. Все заботы о похоронах человека умершего берет на себя государство. Люди не тратят не копейки. Им только нужно обмыть покойника, одеть его и помолиться за него. Все остальное – земля, место, кладбище – это все государство на себя берет. Все. А я вспоминаю, что значит похоронить человека у нас. Нужно копить всю жизнь, чтобы тебя похоронили. Это что за Святая Русь такая? Это что за банда в сборе такая? Кто мы такие? Вот мы говорим: «Ты – турок». В нашем языке – турок – это недотепа. Но турки такие благословенные – они имеют вот такую любовь друг к другу. А у нас есть какие-то кладбищенские мафии. Это глубоко укоренившееся безбожие.
Говорили, что сегодня в метро бежала «ленточка такая» (бегущая строка): «Молитвой делу не поможешь». Кто-то заказал. Деньги заплатил. Реклама в метрополитене очень дорого стоит. Бегущая строка: «Молитвой делу не поможешь». В начале Великого Поста какая-то черная душа заплатила деньги и пустила строчку такую. Наверное, чтобы верующих раздражать. Оно нам, как бы, не повредит. Кто молится – того не обманешь. С толку не собьешь. Кто не молится – он и так не молится. Но это ж нужно постараться – в первый день Великого Поста в метрополитене нашей столицы пустить такую бегущую строку! Вот вам – жизнь наша. Содом и Гоморра – это не из книжек взято. Это вот сегодня. Думаете, сегодня все начали поститься? Сегодня, как и вчера, все ночные клубы будут полны. И будут плясать, и будут нюхать, и будут вытворять все, что вытворяли раньше. И ничего для многих не изменится. Но один вдруг заплачет и ради этого все это нужно. Пробьет «одну» током покаянным. Поймет она, что-то, глаза откроются. Как у Пушкина: «Отверзлись вещие зеницы, как у испуганной орлицы». Вдруг поймет: «Боже, где я живу? Я в аду живу. Еще немножко и совсем туда рухнешь». И начнут люди каяться.