Вернутся и протестанты. Пусть не все, но многие. Они ведь в большинстве своем и крещены в детстве, да и в протестантстве очутились только оттого, что кто-то другой, а не православный священник впервые открыл перед ними Евангелие. Они вернутся, и мы будем считать, что в тех, прежних общинах они проходили углубленный курс по изучению Священного Писания. Таков был Промысл Божий. Так и запишем. Все это происходит уже сегодня, но не так массово, чтобы заметно было обывательскому, незаинтересованному взгляду. Со временем же, по воле Воскресшего из мертвых, этот процесс станет заметен большинству людей и у нас, и за рубежом.
Человек со временем теряет жизненные силы. И все человечество как единый организм постепенно истощается и слабеет. Оно увеличивается в количестве и обрастает техникой, но все же чахнет.
Так вот, несмотря на это общечеловеческое истощание, нас может ожидать период, очень похожий на сказанное в Откровении: «Вот, Я отворил перед тобою дверь, и никто не может затворить ее; ты не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего» (Откр. 3: 8).
Наша Церковь будет содержать со временем в своих недрах множество христиан, прошедших через мыслимые и немыслимые духовные соблазны. Этих христиан уже никто и ничем не соблазнит. Они будут способны к всемирному свидетельству. Я не фантазирую, но говорю о том, что вполне возможно, о том, что я лично предчувствую.
Ну, а до тех пор нужно спорить, проповедовать, читать, говорить. Нужно подниматься, если упал, и будить друга, если тот уснул. Нужно пройти сквозь эпоху религиозных шатаний так, чтобы на выходе опять называться по праву Святой Русью.
Одно только стоит добавить: священство к этим процессам должно быть готово лучше всех и раньше всех.
О подвиге (29 июля 2010г.)
Церковный лексикон богат словами, которые мало понятны за пределами родной среды. Понятны, если объяснить и разобрать смысл, а так — благочестивая архаика, не более. Таково, например, слово «подвижник». Оно повторяется довольно часто, но, боюсь, звучит для обычного уха наподобие слов «понеже» и «аще убо». В одном из рассказов Чехова помещица млела от этих слов, плохо понимая смысл.
Со словом «подвижник» связан еще более тяжелый для понимания глагол «подвизаться» «Такой-то подвижник подвизался там-то столько-то лет» Это — классическая заставка к семинарской проповеди. Но человек современный не хочет подвизаться. «Подвиг» для него это синоним героического поступка, но никак не тяжелый и медленный труд над собой, объясняемый однокоренным словом «двигать». Подвиг это борьба с косностью и инертностью. Это сдвигание самого себя с мертвой точки при помощи благодати Божией. Конечный смысл подвига христианского есть воскрешение внутреннего мертвеца, внутренний переход души человеческой от смерти к жизни. Но путь к цели далек и состоит он из преодоления врожденных и приобретенных дурных навыков, из борьбы со страстями, что тоже, чего греха таить, диковато звучит для современного уха.
Объяснить «подвиг» современному человеку можно на примере спорта. Пусть он, спорт, крайне комерциализировался. Все равно он не возможен без сверхнагрузок, без полной самоотдачи на тренировках, без жесткого режима. Где есть рекорды и слава, там на обороте, не «темной стороне Луны», обязательно присутствует пот и даже кровь. Это и есть пример подвига, которым пользовался и апостол Павел. Он говорит о тех, кто на ристалище бежит ради венка тленного, и увещает христиан бежать, стремиться вперед ради нетленной награды. Очевидно, что такое стремление не бывает без преодоления себя, без одышки, без пота, то есть без подвига. Кто бегал кроссы, знает, о чем здесь говорится.
Или другой пример — наука. Истинный ученый часто бывает человеком не от мира сего. Он знает одну цель, одну работу и ведет себя нередко, как затворник. О Канте говорили, что он, живя в Кенигсберге, лишь по слуху знал о том, что его город стоит на берегу моря, поскольку почти не покидал жилища из-за ученых занятий. Это — подвиг. Все эти подвиги не ведут к спасению души, но вскрывают механизм кропотливого и плодотворного труда; механизм, согласно которому великие цели не достигаются без самоотдачи и сознательного насилия над собой.
Теперь прейдем в плоскость христианского подвига. Возможно ли спасение без труда, если Сам Господь говорит о том, что «Царство Небесное силою берется и употребляющие усилие восхищают его»? Нас расслабил комфорт. Мы согласны подняться в Рай на бесшумном скоростном лифте, как бы забывая на время о том, что первый насельник Рая — благоразумный разбойник — вошел туда с перебитыми голенями и со следами гвоздей на теле.
Как говорил Паисий Афонский, эпоха больших удобств является в то же время эпохой больших проблем. И именно поэтому нашему времени дано увидеть собственными глазами исполнение древнего предсказания, гласящего, что в монастырях со временем жизнь будет, как в миру, ну а в миру, как в аду. Исповедание апостольской веры требует некоего соответствия и апостольскому образу жизни. А среди слов, сказанных апостолами есть и такие: «смиряю и порабощаю тело мое»
Апостолам приходилось напрягаться до изнеможения, чтобы создавать и насаждать новый образ жизни. Нам нужно напрягаться, чтобы усвоить апостольские уроки. Иначе вся жизнь христианская со всем её возможным и необходимым благочестием грозит превратиться в бутафорию. Своеобразный этикет, греческая лексика, древние одежды и. духовное бесплодие. «Имеющие образ благочестия, силы же его отвергшиеся», — так тоже сказано.
Если влюбленный юноша часами стоит под окнами любимой девушки, а верующий человек тяготится стоянием на молитве, значит, этот человек Христа не любит.
Если молодой ученый или усидчивый студент штудирует учебники и научные монографии, а верующий человек и через десять лет после воцерковления признается, что Писание ему читать тяжело, так как непонятно, то это значит, что он не любит Бога, даровавшего нам Писание.
Такие честные выводы нелицеприятны, но необходимы. Ведь надо же хоть когда-то очнуться и приобрести трезвый взгляд на свое состояние. Серафим Саровский говорил, что разница между христианами древности и современности заключается в отсутствии у последних решимости. Бог неизменяем. Он «вчера и днесь и вовеки Тот же». Если кто-то смог пронести свой крест терпеливо и честно, а я не могу, то не внешние условия тому виной. Виной моя лень, глубокое внутреннее лукавство, какая-то еретическая, протестантская убежденность в том, что я и так спасен, без личного труда и усилий по усвоению благодатных Христовых даров.
Мы слабы, но мы не безнадежны. Старый самурай в фильме Куросавы говорил, что у него есть только одно — большой опыт проигранных сражений. То же самое есть и у христианина. Ведь путь наверх по лестнице Якова, это не просто путь от силы в силу и не шествие от победы до победы, а путь от поражения к поражению. Со временем придет смирение и отказ от надежды на свои силы и способности. А там уже и Христу не трудно будет подать Свою всемогущую помощь терпеливому и верному рабу, доказавшему свою верность постоянными восстаниями после очередных падений и преткновений.
Уместно вспомнить ободряющий призыв брата Господня Иакова: «Очистите руки, грешники, исправьте сердца, двоедушные. Приблизьтесь к Богу, и приблизится к вам. Противостаньте диаволу, и убежит от вас». Венцов без борьбы и борьбы без ран не бывает.
От хирурга уместно ожидать профессионального опыта и человеколюбия. От мамы уместно ожидать полной самоотдачи и растворения в детях. От воина ждут храбрости и терпения. Чего уместно ждать от православного христианина? Подтверждения всей жизнью однажды данных в Крещении обетов. Отреклись от диавола и плюнули на него. Он нам этого плевка не забудет и не простит. С ним у нас война. Сочетались Христу и исповедовали Его Царем и Богом. Он от нас ждет усилий по исполнению заповедей. Это и естественно, и необходимо. Мы потому едим ненатуральную пищу и слушаем из приемников дикую музыку; мы потому погрязаем, как в болото, в тотальную неестественность, что перестали заниматься главным делом жизни — угождением Христу. А если в сердцевину жизни заполз червь, то бестолку ждать гармонии и естественности на периферии жизни. Начнем сдвигать себя с мертвой точки сегодня же. Откажемся называть себя великим словом «подвижник», однако займемся христианским подвигом. Займемся тем, о чем жителям Севера говорил Герман Аляскинский: Давайте сегодня, с этого дня и этого часа, с этой минуты возлюбим Господа Иисуса Христа и начнем творить Его волю.
Миссионерские записки. Часть 9 (4 августа 2010г.)
Идеальный приход
Давайте представим себе идеальный приход. Если наше представление будет правильным, то не факт, что мы воплотим идеал в нашей действительности. Не воплотим. Но деятельность свою будем соотносить с нормой и будем, таким образом, к норме и идеалу приближаться.
Так, к примеру, существуют эталоны мер и весов. Взвешивая нам помидоры, продавщица называет вес, а значит, и цену далеко не по аптечным меркам. Она погрешает с точки зрения эталона. Но именно эталон дает возможность что-либо вообще взвешивать и считать. Так же и столяр, замеряя размеры будущего шкафа, руководствуется эталоном метра и сантиметра, хотя неизбежно погрешает в точности. Норма дает возможность сравнения и поступательного движения при смиренном осознании того, что полного совпадения нормы и факта не будет.
Каков же он, идеальный приход? Во-первых, евхаристичен. Таинство Тела и Крови Христа для такого прихода — это пульсирующее и живое сердце. Все остальное получает импульс роста и движения отсюда. Приход — это семья причащающихся от одной Чаши людей — людей, единокровных благодаря Причащению.
Во-вторых, приход должен включать в себя представителей всех имеющихся в обществе слоев и групп. Там должны быть гармонично представлены интеллигенты и простецы, старики и молодежь, семейные и одинокие. Плохо, если в храме одни лишь люди старшего возраста. Значит, для молодежи в храме ничего не приготовлено. Но плохо также, если в храме одна молодежь. Значит, стариков вытеснили «за нен