Только европейцы, только они пытались превратить мир вообще в христианский мир.
Православные или страдали под внешним гнетом, тратя все силы на выживание; или веками решали догматические вопросы; или горели чистым огнем подвига; или утопали в мелочности и чванстве. Всем этим они занимались, никуда не ходя, у себя дома.
Западные христиане жили иначе. Они тоже решали догматические проблемы. Но еще они переплывали моря, в одних и тех же кельях пели псалмы и ставили научные эксперименты, воевали и мечтали, чтобы вся вселенная молилась по латыни. Они замучили весь мир и сами себя замучили, а результатом их трудов явилось то самое великое здание, о котором говорит Розанов. Великолепное издали, филигранное в деталях, рождающее грусть при очень близком знакомстве, такое оно здание европейской цивилизации, бывшей «христианской цивилизации», единственной цивилизации, пытавшейся завоевать весь мир одновременно и пушками, и красотой, и истиной.
«Очевидно, какое-то тонкое и глубокое зло, которое мы не в состоянии различить, анализировать и понять, вошло в целый строй европейской цивилизации. Мы можем пока только чувствовать, что совершилось что-то очень похожее на древнюю историю о том, как некогда голодный сын старого отца променял свое первенство и связанные с ним обетования на чечевичную похлебку. Что-то невознаградимо дорогое, без чего невозможно и жить, европейское человечество утратило, созидая свою цивилизацию, и томится, войдя в ее чудные формы»
Крах Европы это крах христианства в мировом масштабе. Я говорю о крахе не как об обрушении здания, а как о медленном угасании жизни. Если еще возможно будет в продолжительной перспективе надеяться на распространение христианства, на его укрепление и проповедь в мире, то это должны будут делать восточные, то есть православные христиане. Западные устали. Западные свое сделали. Худо ли, хорошо ли, Бог рассудит. Западные смотрят на нас в ожидании. Я надеюсь, что это так. Мне так кажется, хотя «кажется» совсем не православное слово. Вот и Розанов мигает мне с обложки и дает понять, что ему «кажется» то же самое.
Мы принадлежим к Европе, и ее беды, это — наши беды. Но мы не принадлежим к ней полностью. Если когда-то разгорится в нас интеллектуальный и духовный аппетит, и мы усвоим Европу целиком, до конца, то окажется, что после принятия в себя Европы целиком, в нас еще остается незанятое место. Это то пространство, в котором помещается наш иррациональный остаток, непонятая славянская душа, смешанная с православным апофатизмом. Именно это и делает нас потенциально ценными для будущих судеб христианской цивилизации. Я сказал «потенциально», потому что покамест мы похожи на спящего господина, который неизвестно что вытворит, когда проснется. Вот и Василий Васильевич с обложки улыбнулся. Ему, видать, тоже так кажется.
Пятая заповедь (9 сентября 2010г.)
Десять заповедей, которые снёс Моисей с горы на каменных досках, не делились ровно на пять и пять. Четыре и шесть — так делились заповеди, и первая часть относилась к Богу, а вторая — к людям. Шесть слов, начертанных на второй скрижали, открывались заповедью о почитании отца и матери.
Заповеди — это не смесь и не сумбур. Они логичны, последовательны, связаны изнутри. Мы можем смело, не боясь ошибиться, думать, что неисполнение пятой заповеди делает невозможным исполнение всех остальных, касающихся общежития.
Кровопролития, воровство, похоть, зависть и всевозможная ложь становятся просто неистребимыми, если мы перескочим через заповедь о почитании родителей и не дадим ей должной оценки. Между тем, классическое общество распалось, отцы и дети перестали быть тем, чем быть должны, и только в силу биологии продолжают называться прежними именами. А мы не чувствуем опасности и называем чёрное белым, как будто пророк Иеремия не произнёс «горя» на тех, кто делает это.
Из всех заповедей пятая наиболее нравится родителям. Им кажется, что эти слова обслуживают их родительские интересы и стоят на страже их прав и эгоизма. В действительности это не так. Хотя бы потому, что правильное исполнение этой заповеди предполагает наглядный пример, а значит, совместное проживание нескольких поколений. Я, как отец, должен на глазах своего сына проявить сыновнее почтение к своему отцу, то есть дедушке моего сына. Послушание, уважение, почтение должны быть жизненными принципами, а не высокой теорией. Хорошее дело на глазах своего сына мыть ноги, и целовать руку, и отдавать лучший кусок своему отцу, следовательно, его дедушке.
Это будет лучшим залогом выстраивания в юной душе правильной системы ценностей и залогом правильного отношения к себе в старости. Но для этого, как минимум, нужно, чтобы у твоего отца не было второй семьи, чтобы он не бросил твою маму с тобой на руках и не стал искать счастья с другой женщиной, в другом месте.
Много ли у нас семей, где три и четыре поколения живут рядом? Много ли семей, где словосочетание «второй муж» или «бывшая жена» являются кошмарными и нереальными?
Итак, из сказанного уже ясно, что реальность противится, а отнюдь не способствует исполнению заповеди о почитании родителей. Пойдём дальше.
Главные разрушители пятой заповеди — это не строптивые дети, а любящие родители. Это они развращают детей, избавляя их от домашнего труда, сочиняя для них «великое» будущее, лишая их счастья воспитываться в коллективе многих братьев и сестёр. Они рожают одного, максимум — двух детей, думая, что уменьшение количества рождённых улучшит качество воспитания. Они превращают детей в «домашние божества», и сами превращаются в идолопоклонников. Весь жар нерастраченной гордости и нереализованных мечтаний такие отцы и матери вкладывают в «воспитание», которое лучше бы назвать погублением или развращением.
Спесивые, изнеженные, заласканные, приготовленные для «великой будущности», эти маленькие эгоисты жестоко разочаруют своих родителей. Те на старости лет опомнятся и станут, быть может, требовать к себе уважения и почтения, согласно пятой заповеди. Но о каких заповедях можно будет вести речь в доме престарелых или над могилой безвременно погибшего посреди разврата мо л о до го чел о века?
Отец семейства должен быть капитаном корабля. Мать и жена — помощником капитана или — боцманом, хоть и звучит это не по-женски. А дети — юнгами и матросами. Их нужно сбрасывать, как ложных богов, с пьедестала и запрягать в работу. В чёрном теле, а не в белом воротничке нужно держать их. К труду, а не к карманным деньгам должны привыкать их руки. Если родители этого делать не будут, то они — разрушители пятой заповеди, а значит, и уничтожители всех остальных. Рождённые ими гордецы и лентяи не остановятся на отсутствии почтения к родителям. Они начнут и красть, и убивать, и прелюбодействовать. И некому будет сказать святую фразу из Гоголя: «Я тебя породил. Я тебя и убью».
Классическое, или традиционное, общество рождено пятой заповедью. Там, где жена послушна мужу, а дети — маме; там, где старость в почёте, а молодость — в послушании, эту заповедь знают. Там не увлекаются суетным прогрессом и не готовы из-за открытия электрической энергии отказаться от тысячелетних устоев. Счастье и прогресс не только не являются синонимами. Они даже не рифмуются и, более того, часто противоречат друг другу. Вы избрали прогресс? Что ж, готовьтесь поломать всю свою жизнь до самых корней и разделить судьбу старухи у разбитого корыта. Вы хотите счастья? Изберите в качестве ориентира классические ценности и стремитесь к ним, как бы их ни обзывали и ни обсмеивали в газетах.
Всесильный Бибиков, как свидетельствуют мемуары, не смел присесть в присутствии маменьки без её на то разрешения. Иначе щёки «хозяина Киева» были бы отхлёстаны незамедлительно. Милорадович, герой войны 1812-го года, бывал не раз сильно бит отцом за различные грехи. Если в высшем обществе таковы были отношения отцов и детей, то что сказать или подумать о простонародье, где и нравы строже, и верность навыку прочней? Именно такие люди, которые и в генеральских эполетах «съедали» смиренно отцовские и материнские пощёчины, построили, укрепили и многократно отстояли нашу страну. Поколение ничтожных людей, людей без святынь и ценностей, людей, за неимением иных целей в жизни служащих плоду своего прелюбодейного чрева, способно в считанные десятилетия растерять и разрушить всё накопленное столетиями.
Мы видим себя в европейском доме. Да будет известно нам, что этот дом — дом престарелых. Во-первых, потому, что Европа состарилась в войнах, спорах, борьбе за истину. Как старый человек, уставший жить и желающий отдохнуть, Европа уже не живёт, но почивает на «заслуженном» отдыхе. Во-вторых, культура Европы — это культура распавшихся семей. Это — культура узаконенного разврата, где плохо не столько то, что разврат есть, сколько то, что развратничают, не краснея. Это культура, где юноши не имеют авторитетов, а старики — иных целей, кроме путешествий в тёплые края.
Европейцы умудрились нарушить все заповеди, не нарушая при этом приличий. Этим-то они и привлекательны миру. Называя аборт прерыванием беременности, воровство — восстановлением справедливости, а разврат — уступкой требованиям организма, они стали центром притяжения для всех, кто ненавидит Бога, но любит личину приличия. Конечно, заповедь о почтении к родителям не осталась нетронутой.
Пенсионный фонд и социальные службы выполняют теперь то, что должны выполнять по отношению к постаревшим родителям взрослые дети. Умыть руки и сбросить с себя ответственность — вот главная забота современного человека. И этот человек хочет счастья? Нужно сделать одно из двух. Либо отказаться от счастья, вести жизнь, которую мы ведём, и ждать огня с неба. Либо изменить систему ценностей и повернуться лицом к простым и незаметным человеческим качествам, составляющим сердцевину нашей земной действительности.
По части веры и культуры мы — европейцы. Наши музыканты играют и Гайдна, и Моцарта. Наши учёные ориентируются в мире западных идей с той же свободой, с которой хорошая хозяйка ищет нужную вещь в своём шкафу. Всё, что есть в культуре Запада, понятно нашему сердцу, ибо мы — христиане.