Удивляет слово «довольно», сказанное вслед за тем, как апостолы указали на два имеющихся меча. Создается впечатление, что Христос говорил о чем-то ином, а не о холодном оружии. Подобных случаев непонимания в Евангелии достаточно. Например, Христос говорит ученикам беречься закваски фарисейской и саддукейской, а они думают, что Господь говорит о простом хлебе, тогда как они никакой еды с собой не имеют. «Хлеб» и «меч» есть не только обычные хлеб и меч, но также и имена таких родовых, общих понятий, как «пища» и «оружие». Достаточно сказать, что, принося благодарение перед едой, еврею достаточно произнести благодарение только над хлебом. В этом случае вся пища, сколько бы ее ни было на столе, будет благословлена. Хлеб в полном смысле слова — всему голова, не просто один из видов пищи, а пища вообще.
А что же меч?
Христос, очевидно, повелевает апостолам вооружиться, используя это слово. Но они, видимо, не понимают Его слова глубоко и полностью, относя сказанное к обычному оружию. То, что Христос не имеет в виду воинские доспехи, становится понятно по Его реакции: «Довольно», — что похоже на слова: «Хватит об этом». Этими мечами, которых «довольно», Он запретил пользоваться в Гефсимании, что еще более заставляет искать духовный смысл слов об оружии.
Во-первых, все сказанное на тайной вечери, выходит далеко за рамки слов, обращенных только к конкретным участникам прощальной беседы. Христос видит перед Собой будущий ход истории, он знает, что Его ждет, что ждет Его учеников. Он обращается к ним, но знает, что слово Его не затихнет в веках, а будет звучать столетиями в сознании миллионов верующих. Некоторые из слов, прозвучавших на тайной вечери, такие как «Приимите, ядите. Сие есть Тело Мое», звучат на каждой литургии. Покуда совершается Евхаристия, эти слова более чем историчны. Они всеисторичны. На слова о мече можно смотреть под таким же углом зрения.
Меч — это слово Божие. Об этом говорит неоднократно апостол язычников — Павел. «И шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф. 6: 17). И еще: «Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого» (Евр. 4: 12).
Если мы согласимся с тем, что Господь смотрел на апостолов и говорил с ними, а видел всех нас и обращался к нам тоже; если мы примем ту мысль, что под мечом понимается слово, то выводы придут сами собой.
Это, собственно, один единственный вывод, который звучит примерно так: не жалея сил и средств, вооружайтесь правильным пониманием Писаний. И это занятие должно занимать нас тем более, чем большее сходство с Гефсиманской ночью мы усматриваем в нашей земной реальности. Ведь эти слова Господь сказал накануне страданий. Не только ночь тогда чернела за окнами, но сам воздух истории потемнел в предчувствии немыслимого злодеяния — убийства Праведника.
Слова «продай одежду свою и купи меч» могут означать то, что приобретение духовных знаний сопряжено с издержками и сложностями. Их не стоит бояться, даже если речь идет о продаже верхней одежды! Вновь высота евангельских требований ужасает и зовет в гору.
Давид в псалмах неоднократно воспевал закон Господень. Слова Бога он называл более сладкими, чем мед, и более драгоценными, чем золото и отборные драгоценные камни. Стремиться к подобной любви предстоит и нам. Если слова Господа для человека не дороги, то вряд ли он сможет снять с себя рубаху ради постижения их смысла. Он именно должен ощущать себя человеком, приобретающим посредством Писаний нечто более дорогое, чем рубины или сапфиры.
Но вернемся к «мечу». Слово Божие сладко и драгоценно, как мед и золото. Но оно же и остро и убийственно для врагов и опасно для тех, кто не умеет им пользоваться. Оно, то есть, характеризуется всем тем, что можно сказать об оружии. Поскольку Христос есть не только Новый Законодатель, но и единственный совершенный Исполнитель Закона, то Он и показывает нам, как пользоваться мечом слова.
Во время искушения в пустыне сатана предложил Иисусу Христу три искушения. В этих трех искушениях заключался весь яд, имеющийся в арсенале соблазнителя. Это были три выпада, три удара отравленной шпагой, при которых любая царапина несла смерть. Христос отразил все три удара и отразил их мечом слова Божия. Искушения хлебом, властью и чудом Господь отразил тремя изречениями из книги Второзакония, тремя точными и к месту произнесенными цитатами.
«Не хлебом единым будет жить человек», «не искушай Господа Бога Твоего» и «Господу Богу Твоему покланяйся и Ему одному служи» — все это точные и, главное, к месту сказанные слова Писаний, в устах Иисусовых ставшие оружием. Невольно вспоминается образ Апокалипсиса, где Иисус восседает на коне белом, «и воинства небесные следовали за Ним на конях белых. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы» (Откр. 19: 14-15).
То, что Христос делает с естественной легкостью, для нас может стать возможным лишь после долгих упражнений. Владение оружием есть занятие опасное для самого вооруженного. Если человек не умеет пользоваться оружием, ему лучше не брать его в руки без подготовки. Сказанное касается и слова Божия. Способное язвить врага, оно может искалечить и неумелого пользователя. Поэтому надо, с одной стороны, вооружаться, а с другой — учиться пользоваться острейшим лезвием, «проникающим до разделения души и духа, составов и мозгов» (Евр. 4: 12).
Итак, Сын Божий не творил волю Свою. Он «шел по писанному», исполнял предсказанное о Нем, поступал по воле Отца. Будучи Словом Божиим, Он знал Его не просто из книг, как Человек, но и как Господь, как Творец Писаний. По Своему безгрешному Человечеству Христос жил словом и поэтому пользовался им безошибочно, спасительно, точно и чудотворно. Приближаться насколько возможно к овладению и постижению смысла Писаний Он зовет и нас. Это единственный вид оружия, подсчет единиц которого не заставит Христа сказать: «Довольно».
Полюбить Писание и открыть в нем для себя источник силы и смысла предстоит нам. И эта жажда живой воды должна быть столь сильна, что даже продажа одежды ради достижения цели не должна выглядеть непреодолимым препятствием.
Толстой (22 ноября 2010г.)
Если кратко сказать об этом «тяжеловесе» мировой литературы и заблудившемся гении, то придется произнести нечто вроде: «Анну Каренину» читать надо. Анафему снимать нельзя»
Он гениален, Лев Николаевич, кто ж спорит? Но гений, как лекарство. Его нужно правильно применить. Иначе то, что создано для врачевания, будет убивать и калечить. Быть бы ему до смерти романистом, экспериментировать бы в области социальных идей не дальше Ясной Поляны и не превращаться бы из титана-литератора в пигмея-проповедника, поминалось бы имя его на молитве до скончания века. Так нет. Чужая слава манит. Хочется влезть в область несвойственную. И подтверждаются слова Сковороды о том, что все зло мира рождается людьми, занимающимися не теми делами, для каких они созданы.
Вот Лев Николаевич отказал Христу в Божественности и чудотворстве. Сказал: «Не надо чудес! Не было чудес! Чудеса придумали!» А В. В. Розанов в недоумении спрашивает: «Неужели Толстой не чувствует, что его проза это — чудо?» Я, говорит, сколько ни пытался, ни одной художественной строчки написать не мог. А у этого — музыка. Как не стыдно отвергать чудеса и хулить Источник чудес тому, кто сам получил чудо в подарок и пользуется им как собственными пятью пальцами!
С писателя спрос особый. Как пишет Крылов в басне «Сочинитель и разбойник», в аду спрашивают строже с писателей. Что до злодея, то «он вреден был, пока лишь жил». Что же до сочинителя, то увитая змеями и вооруженная окровавленным бичом Мегера говорит ему так: «Твоих творений яд нисколько не слабеет/ Но, разливаяся, век от веку лютеет» Вообще басня эта настолько важна, сильна и отрезвительна, что ее стоит вывесить в вестибюлях всех журфаков, подобно тому, как вывешивают клятву Гиппократа на первых этажах медицинских ВУЗов. Всем же желающим связать свою жизнь с магией текста, тайной алфавита и клавиатурой компьютера ее вообще наизусть выучить бы недурно. Не удержусь, чтоб не продлить цитату:
Кто, осмеяв, как детские мечты,
Супружество, начальства, власти
Им причитал в вину людские все напасти
И связи общества рвался расторгнуть? — ты.
Не ты ли величал безверье просвещеньем?
Не ты ль в приманчивый, прелестный вид облек
И страсти и порок?
И вон, опоена твоим ученьем,
Там целая страна
Полна
Убийствами и грабежами Раздорами и мятежами И до погибели доведена тобой!
Толстой узнается в несчастном сочинителе, хотя басня написана тогда, когда Лев еще был львенком и в лучшем случае ходил пешком под стол. Но в своей публицистике и философском морализаторстве Толстой действительно все напасти рода людского приписывал наличию властей и начальства. Он «рвался связи общества расторгнуть». Толстой сильнее других долгие годы расшатывал трон, так что когда трон рухнул и «целая страна» наполнилась «убийствами и грабежами, раздорами и мятежами», одним из главных виновных был он.
Что ж, такова сила слова, умноженная печатным станком, закрашенная пафосом личной убежденности всемирно известного писателя. В известной степени Толстой был жертвой. Собственно и басня Крылова бичует тех, кто книгами своими «через годы, через расстоянья» соблазнит Лёвушку. Французы, салонные остряки и чердачные фантазеры, которых только по недоразумению можно было назвать «энциклопедистами». Руссо — один из них. Портрет этого человека в юности Толстой повесил на шею вместо (!) крестика.
Не только с груди Толстого под воздействием идей Руссо исчез Крест. Кресты спиливали, рушили и разбивали на территории целой Франции в годы Революции. Одной из идейных основ революционной вакханалии были работы Руссо. Уверовав в то, что человек по природе добр, а портится только от воздействия на него цивилизации, следовало ожидать дальнейших призывов к возврату в природное лоно с одной стороны и к слому существующего порядка с другой. На то, чтобы додуматься, что и перво