Мы до сих пор болеем всеми этими болезнями, потому что не хотим лечиться во Христе и Христом. Врач пришел, и кто хочет, может идти за исцелением. А у кого огрубело сердце, кто ушами с трудом слышит и очи свои сомкнул, те, говорит Господь, «не уразумеют сердцем и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Ис. 6: 10).
Детству свойственна немощь ума, неведение. В отношении предметов Божественных человек может оставаться совершенным ребенком даже до глубокой старости. Но при правильном развитии детство должно перейти в отрочество, и у этого отрочества в руках должна быть Книга.
В 13 лет по иудейской традиции мальчик становится «сыном завета». В присутствии взрослых и -обязательно — родителей он читает отрывок из Книги закона. С этого момента он считается взрослым и обязанным исполнять все заповеди. Детство — и вместе с ним неведение — кончились.
Мы как раз и видим отрока Иисуса в Иерусалимском храме в возрасте 12 лет, то есть меньше чем за год до совершеннолетия. Еще Господь ничего не проповедует, потому что по возрасту не имеет на это права. Но Он «сидит посреди учителей, слушающий их и спрашивающий их» (Лк. 2: 46). Он — Слово, пришедшее в мир для избавления нас от бессловесия. Пока плотский возраст Его требует молчания, Он молчит. Но Он и молча врачует человеческую природу. Иисус был младенцем, значит, возможна младенческая святость. Он был отроком, значит, стала возможной святость отроческая, а вслед за ней и юношеская, и зрелая.
Юность горяча и страстна. «Юношеских похотей убегай», — говорит Павел Тимофею (2 Тим. 2: 22). Юношеские похоти — это все то, что рождает избыток силы в цветущей плоти. Избыток силы при жизненной неопытности.
Во Христе похоти нет. И не потому, что Он обуздал плоть воздержанием, а потому, что Его безгрешие коренится в Его Божественной природе. Он для того и стал нашим Братом и усыновил нас Своему Отцу, чтобы свойства Свои: мудрость, кротость, непорочность — сообщились через веру и благодать нам — Его многочисленным родственникам.
Христос жил в маленьком и незначительном Назарете, слыша о котором, люди посвистывали: «Из Назарета может ли быть что доброе?» Это был тот самый маленький населенный пункт, называемый «городом», но более похожий на село, где все всех знали. В селах стены домов прозрачны. Люди живут друг у друга на глазах. И никто не мог сказать об Иисусе Христе хоть что-либо предосудительное. Весь мир молчал, как немой, когда Христос спрашивал: «Кто из вас обличит Меня в грехе?» На этот вопрос всегда будет звучать молчание, потому что «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1 Пет. 2: 22).
После детства с его неразумием и юности с ее ошибками поджидает человека взрослая жизнь со своими заботами и проблемами. В притче о сеятеле это называется «заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания» (Мк. 4: 19). Они, входя в сердце, «заглушают слово».
Человек в этом возрасте теоретически знает, что «не хлебом единым будет жив», но «глаголы, исходящие из уст Божиих», он отодвигает на потом, а сам хлопочет вокруг хлеба и того, что к хлебу. Начинается то, что И. А. Гончаров в литературе изобразил под названием «Обыкновенной истории». Это — прощание с идеалами и превращение человека в скептика и материалиста, а иногда — в циника, считающего себя знатоком жизни и человеком опытным. В зрелые годы таковых большинство.
Христос и здесь врачует наши души. Он показывает человеку перспективу иной — вечной — жизни, в свете которой теряет свою ценность любое богатство. Именно эта перспектива иной реальности рождала в христианской истории добровольную бедность подвижников и щедрую милостыню благочестивых богачей. Одним Он говорит: «Раздай все и иди за Мной». Другим (фарисеям): «Давайте милостыню из того, что есть». Он смотрит на богатство иными глазами, в которых две лепты вдовицы стоят дороже богатых пожертвований. Он приносит нам истинную свободу от чванства, зависти и тщеславных предрассудков. Теперь в Нем и с Ним можно по-настоящему обогатиться без тех внешних атрибутов богатства, что давят к земле и раздражают чужую зависть.
От трех болезней: неразумия, похоти, стяжательства — нужно лечиться всю жизнь. Они не проходят с возрастом, как детские болезни или мечты юности. Хотя каждой из них свой возраст соответствует. И Христос, вполне здоровый и душой, и телом, неразлучный от Отца и свободный от всякого греха, именно пришел, чтобы сообщить нам, больным, Свое здоровье. И на Крест Он идет не ранее, чем пройдя все человеческие возрасты, предшествующие зрелости.
Он играл в детстве и трудился в юности; Он пил воду и вдыхал воздух; Он чувствовал голод и мышечную усталость. Он вобрал в Себя всю человеческую жизнь и прожил ее, не совершив ничего того, что прогневляет Отца и разлучает с Ним, то есть без греха.
Ему не надо дожидаться старости, да и она в отношении Его вряд ли возможна. По Божеству — Он совечен Отцу и «ветхий днями». А по человечеству — «Иисус, начиная Свое служение, был лет тридцати».
Первая неделя Великого поста: советы пастырей (4 марта 2011г.)
Первая неделя Великого поста — время особой молитвы и строгого воздержания. В первые четыре дня — с понедельника по четверг — практически во всех храмах будет читаться Покаянный канон преподобного Андрея Критского.
Большинство нынешних активных христиан живут в городах. Мегаполис налагает свою печать и на нашу духовную жизнь. Горожане погружены во множество житейских забот: работают, учатся, все время куда-то спешат… Кто-то под влиянием различных обстоятельств не находит сил и возможностей принять участие во всех великопостных богослужениях. Портал «Православие.ру» попросил пастырей сказать несколько слов о том главном, что, на их взгляд, должно наполнить жизнь христианина в дни Великого поста, подсказать что-то из личного опыта, помочь охваченным заботами христианам определить духовную программу — максимум и минимум — в эти дни.
Игумен Нектарий (Морозов), настоятель храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» г. Саратова:
— Наша жизнь похожа на сон. Мир затягивает, усыпляет нас — мы проживаем день за днем, не замечая, что происходит в нашей душе, куда движемся мы, насколько здоров, а точнее — насколько болен наш «внутренний человек». Усыпляет нас и враг: стоит нам встрепенуться, забеспокоиться, как он начинает вкрадчиво успокаивать нас: «Да, надо что-то изменить, исправить, и ты обязательно это сделаешь, но только не сейчас, а потом, потом.».
И часто из этого усыпления, из этого состояния ложного успокоения нас выводит лишь какое-то серьезное испытание — болезнь, скорбь, к которым мы оказываемся не готовы. А для кого-то таким пробуждением становится смерть.
Великий пост — это то время, когда мы можем стряхнуть с себя оковы сна, время, когда мы можем духовно воспрять, услышав снова кондак Великого канона: «Душе моя, восстании, что спиши, конец приближается.». Это время, когда мы можем заставить себя остановиться, прервать бесконечный, ежедневный бег, вглядеться в свое собственное сердце, понять, насколько далеки мы от Бога, от того идеала, к которому Он, не умолкая, зовет нас.
Это время, когда небо открывается для нас, время когда боль покаяния сильней всего может уязвить нашу душу и понудить ее вновь искать той свободы от греха и от страстей, которая может эту боль исцелить. И Господь в эти дни так близок каждому кающемуся.
И так мало нужно от нас! Просто вырваться, прийти вечером в храм и позволить своей душе, словно жаждущей земле — дождь, впитывать в себя слова критского пастыря. И решиться делать то, чего она — пробуждающаяся и оживающая душа — будет все настойчивей и настойчивей требовать от нас.
Протоирей Игорь Шестаков, руководитель молодежного отдела Челябинской епархии, настоятель Свято-Троицкого храма г. Челябинска, член Общественной палаты Челябинской области, руководитель военно-патриотического клуба «Воин»:
— В первые дни поста как-то особенно себя чувствуешь, окрыляешься, забываешь о суете, умиротворяешься, согреваешься сердцем. Я вспоминаю свой первый «великопостный опыт», неофитский и сумбурный, как у всех, кто приходит в Церковь, наверное. Я ощутил стройность и строгость великопостного богослужения именно в первую седмицу, сам читая на клиросе кафизмы, молясь каждый вечер за чтением Великого покаянного канона, за литургией Преждеосвященных даров. О существовании этих богослужений, проходив в храм несколько месяцев, я и не подозревал, но «познакомившись» с ними, я навсегда утвердился во мнении, что это самые торжественные и великолепные службы всего годового круга.
Сейчас, уже два десятка лет прослужив алтарю Господню, великопостных напевов, канона святого Андрея Критского, трипеснцев и молитвы преподобного Ефрема Сирина ожидаю с нетерпением. Кто-то скажет: «А что еще священнику делать?» А кто-то возопит: «Нам некогда молиться и поститься, нам трудно и малопонятно все это продолжительное чтение и пение, мы живем проблемами сегодняшнего дня, мы устаем и раздражаемся, и оставьте нас с вашим постом, нам и так есть нечего!» Что ответить? Скатиться в риторику менторства, мало воспринимаемого даже воцерковленной аудиторией? Или напомнить народу о том, что он «невежда в законе»?
Беда наша в том, что мы не смотрим в самую суть поста как деяния свободной воли и любви к Богу. Мы вообще очень мало говорим о свободе воли, свободе в истине и любви, неоправданно мало! Мы должны почувствовать необходимость поста, должны захотеть поститься в покаянии, смирении и воздержании, не пеняя тем, кто в эти святые дни ведет себя иначе. Тогда вдруг понятными станут слова песнопений и молитв, обращаемых к нам. Почувствовать себя человеком духовным можно, ополчаясь и воинствуя против праздности, уныния, любоначалия и празднословия. Против лености и вялости души. Против дебелости и расслабленности духа. Это пассионарное действие, и на него решаются только те, кто хочет не по имени, а по делам быть христианином. Тут нам нужно все наше христианское мужество и наша воля. И если это не так, то, значит, мы миримся с нашим порабощением привычками, наклонностями и страстями и не осмеливаемся бросить им вызов.