и наполним его светлую тишину ликованием. Через двери открытого и опустевшего Христового гроба мы входим в царство света и в радость его. Сам Царь, оставаясь до времени не видимым земному зрению, говорит входящим: «Добре, рабе благий и верный. Вниди в радость Господа Твоего».
Когда освящается храм, уже должно быть понятно, что он есть земное небо. Архиерей, неся в руках святые мощи, подходит в день освящения к закрытым вратам церкви, говоря: «Поднимитесь, двери вечные, и войдёт Царь славы!» Служители через закрытые врата спрашивают: «Кто сей Царь славы?», — на что слышат ответ святителя: «Господь сил, Он — Царь славы» (Пс. 23, 7-10). Затем двери открываются, и святитель входит внутрь, чтобы молитвой, и помазанием мира, и последующим богослужением превратить земное сооружение в жилище Того, Кого не вмещает небо и небеса небес. Но то совершается раз в жизни. Пасха же радует человеческую душу ежегодно, давая вхождением в храм после крестного хода предощутить будущее вхождение в самое Небо.
Крестному ходу Великой Пятницы сопутствуют слёзы. Они скупы, и люди прячут их, опуская лица и отворачиваясь от чужих взглядов. Крестный ход пасхальной ночи даёт слезам обильно течь, а людям — не стыдиться их течения. Это — радостная жизнь души, это солёная влага, очищающая душу от всякой грязи. Это — радостотворная купель, и тот не знает радости, кто в Пасху не лил слёз, а в дни Страстей не сдерживал рыданий.
И Светлая неделя вся в движении, вся в пении, вся в радовании, которое невозможно сдержать, да и нельзя сдерживать.
И Евхаристия, как вечный полдень, длится —
Все причащаются, играют и поют,
И на виду у всех божественный сосуд
Неисчерпаемым веселием струится.
И каждый день после службы нужно выходить на улицу, высоко подняв кресты и хоругви, чтобы с победным пением, под колокольный трезвон всколыхнуть пасхальным каноном Иоанна Дамаскина весенний воздух и окропить святой водой сияющие лица прихожан.
Церковь любезна Христу, как невеста. Ей говорит Он: Прекрасна ты, возлюбленная Моя… любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знамёнами (См. Песн. 6, 4).
Церковь красива и нежна, и глаза твои голубиные под кудрями (Песн. 4, 1), но она же и ведёт войну. Поэтому красота взора и меч в руках соединяются в её образе так, как соединяются красота и меч на картинах, изображающих Иудифь с головой Олоферна.
В отношении Церкви это не земной меч. Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия (2 Кор. 10, 4-5).
Церковь живёт. Она живёт и движется. Она движется с молитвой, пугая своих врагов. Вот слова, которые пел Моисей во время победного шествия; слова, которые и мы поём, вкладывая в них новый, евангельский смысл: Ты ведёшь милостью Твоею народ сей, который Ты избавил, — сопровождаешь силою Твоею в жилище святыни Твоей. Услышали народы и трепещут: ужас объял жителей Филистимских. Да нападёт на них страх и ужас; от величия мышцы Твоей да онемеют они, как камень, доколе проходит народ Твой, Господи, доколе проходит сей народ, который Ты приобрёл (Исх. 15, 14-16).
Воскресение Христово видевше… (23 апреля 2011г.)
Хлеб Адама оплачен потом (Быт. 3, 17), радость Пасхи предваряется тяжестью поста. Но человек хочет есть хлеб, не потея, и хочет войти в радость Господа своего, не умывшись и не перео д евшись.
Чтобы пасхальное приветствие, эти два великих слова, вырвалось из груди, как птицы из клетки, а не сорвалось с безжизненных губ по привычке, нужно вначале пережить Страстную неделю. Таков порядок. Вначале «Слава, Господи, Кресту Твоему Честному», а затем — «и Воскресению».
Умри со Спасителем, и тогда оживёшь в Нём. По крайней мере, содрогнись, услышав о Его страдании, и дай душе выплакаться в Великую Пятницу, и тогда ликуй на рассвете Восьмого дня!
«Господи, помилуй нас», — говорим мы привычно. «Господи, помилуй Себя», — сказал однажды Пётр и услышал в ответ: Отойди от Меня, сатана (Мф. 16, 22-23).
Для всех у Тебя, Иисусе, нашлось достаточно жалости. Даже Иуду в Гефсимании Ты назвал другом. Но жалость к Себе не была согласной с волей Отца, и Ты покорился этому. Своей покорностью Ты превратил добровольное страдание в неизбежное.
Если слово «Крест» синонимично слову «страдание», то был «крест» до Креста. Были тяжёлые и частые удары солдат в претории, было битьё «скорпионами», при котором плоть отделяется от костей. Из Тебя хотели сделать посмешище, переодевали, говорили: «Радуйся, Царь Иудейский», — преклоняли колени, водили от Пилата к Ироду и обратно.
Ребёнок может умереть от одного удара, предназначенного взрослому. И Безгрешный мог бы умереть от ничем не заслуженных издевательств, предназначенных самым гнусным злодеям. Но нельзя было умирать раньше Креста. Зажёгши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме (Мф. 5, 15). Крест стал тем «подсвечником», зажёгшись на котором, Христос до скончания века зовёт к Себе всех заблудившихся в ночи греха.
И было там, на Голгофе, воплощение Давидовых песен. 21-й псалом ожил так, словно был написан кем-то из стоявших под Крестом. Там — предсмертный крик «для чего Ты Меня оставил?» В этом крике — все слёзы земли, вся агония боли и все ужасы одиночества.
Там — насмешки тех, кто столпился под Крестом: «уповал на Господа; пусть избавит Его».
Там — слова о гвоздях и о разделённой солдатами одежде: «Пронзили руки Мои и ноги Мои. Можно было бы перечесть все кости Мои; а они смотрят и делают из Меня зрелище; делят ризы Мои между собою и об одежде Моей бросают жребий».
Когда всё уже совершилось, Господь попросил пить (см. Ин. 19, 28), и псалом 21-й передал эстафету 68-му. «В жажде Моей напоили Меня уксусом».
И вместо раздробления голеней был глубокий удар копья между рёбер. «Кость не сокрушилась» у пасхального Агнца, но два источника — крови и воды — истекли из тела Нового Адама. Ведь Еве нужно родиться из Адамовых рёбер. Отныне Церковь будет умываться в этой воде, как голуби при потоке, и будет питаться этой Кровью как питием бессмертия.
Вскоре наступила суббота. Был странен покой того великого дня. Мессия — в гробу!
Кажется, жизнь потеряла смысл и продолжается лишь по инерции.
В мире стало тихо. Продлись эта тишина ещё хотя бы на день, мир сошёл бы с ума.
Ученики перепуганы, буквально раздавлены происшедшим. Они возвращаются к прежним занятиям. Вы слышите, сколько грусти в словах Петра «иду рыбу ловить»?
Их глаза потухли, их души пусты. Но слава Богу! Потому, что пустой может наполниться, а у полного нет свободного места.
Кто-то из внимательных людей сказал, что и чаша, и кувшин полезны своей пустотой. Стены сосуда ограничивают ту «полезную пустоту», которая может быть наполнена водой, зерном, маслом…
На рассвете Восьмого дня весь мир был обрадован благословенной, ни с чем не сравнимой пустотой Господнего гроба. Гроб Иисуса пуст, а погребальные одежды аккуратно сложены. Не стыдно ли вам, слепые вожди слепцов, до сего дня (Мф. 28, 15) лгать, что ученики, придя ночью, украли Его? «Кто крадёт мертвеца, да ещё и нагого? — говорится в одной из воскресных служб. — Или Мёртвого отдайте, или Живому поклонитесь».
Пуст, пуст гроб Иисусов! Потому полны, полны радостью и благодатью души тех, кто любит Спасителя!
Для того чтобы твёрдым было всякое слово, нужно иметь двух или трёх свидетелей. Так говорит Закон. Но Воскресший Христос явился не двум и не трём. Он являл Себя в продолжение сорока дней со многими верными доказательствами (см. Деян. 1, 3). Его видели десять апостолов без Фомы; те же, но уже с Фомою; семь апостолов на озере Генисаретском; жёны мироносицы вместе и отдельно Мария Магдалина. Однажды Господь явился пятистам братий в одно время (1 Кор. 15, 6). И после Своего Вознесения Он не переставал являться отдельным людям, из которых наиболее известен апостол Павел.
Великие мученики, терпя страдания за Христа и изливая за Него кровь, иногда до последней капли, часто бывали утешены Его явлением.
Преподобные отцы и матери, бескровно страдая ради Христа в борьбе с грехом, также нередко видели Славу Воскресшего Господа.
Да и вся Вселенская Церковь, собираясь на воскресное богослужение и исповедуя общий опыт апостольской веры, поёт: «Воскресение Христово видевше, поклонимся Святому Господу Иисусу».
Ради пасхального света, ради теплоты и полноты благодатной веры надо было за время поста опустошиться, вымыться и очиститься от всего второстепенного.
Но и те, кто не успел, или те, у кого не получилось, пусть не скорбят и не унывают. Явилось общее Царство. От пасхальной трапезы да насладятся все!
А постов в Православии хватает.
Прощание и встреча (3 мая 2011г.)
Эта работа — не собрание проповедей в «чистом и готовом виде», а собрание мыслей, соединенных одной большой, можно сказать, самой важной темой — смертью. И это не просто размышления о смерти в духе элегий или надгробных рыданий. Это мысли, предназначенные для произнесения вслух при молитвенном собрании или духовном общении.
Мысли эти сгруппированы в виде отдельных статей, иногда напоминающих живое обращение к слушателям. Но это часто более художественная, то есть боле сложная и раскрашенная речь, чем речь прямого обращения. Не нужно думать, однако, что данные тексты надуманы в «кабинетной тиши» и никакого отношения к действительности не имеют. Не нужно думать, что «так никто не говорит», что «люди не поймут» и проч. Автор имеет незаслуженное счастье в течение не одного уже года быть священником, и все мысли, встречающиеся в данной работе, были многократно произнесены перед живыми слушателями. И не только, но и в присутствии немых свидетелей, перед лицом которых ни лгать, ни актерствовать нормальному человеку не захочется. Я имею в виду усопших христиан, провожаемых молитвой, на погребениях которых эти мысли высказывались и проповедовались. Так что все, что можно прочесть в данной брошюре, есть, во-первых, попытка поделиться опытом проповеди и свидетельства с собратьями священниками и, во-вторых, попытка заговорить с людьми серьезными о вещах серьезных, независимо от того, в сане эти люди или нет.