Еще раз подчеркиваю: сегодняшние люди в духовном отношении страшно голодны. И ты не приходишь к ним с колбасой, овощами, салатами — приходишь к ним просто с хлебом и водой. Говоришь о дружбе, о том, что, например, читать книги хорошие нужно, о том, что нельзя завидовать, нельзя радоваться чужому несчастью — прописные истины говоришь. А они слушают благодарно и восторженно, как будто это высшая математика.
Ну а кто еще им скажет, как не священник? Священнику нужно быть всего лишь честным и открытым, и тогда обязательно через месяц, два, три к нему придет директор школы и скажет: «Батюшка, пожалуйста, придите к нам на внеклассный час, поговорите со старшеклассниками об опасности абортов и наркотиков, о любви, об ответственности, об уважении к старикам». Обязательно придет кто-нибудь из педагогов и попросит его: «Батюшка, придите, пожалуйста, поговорите с ними», и если он не придет, то это будет смертный грех. А если придет, то сам узнает, насколько он нужен.
Бог терпит нас и продлевает нам благие времена милости. А вдруг все закончится? Вдруг наступит тот «концлагерь антихриста», о котором мы так много и без толку говорим? Когда начнут нас за волосы брать, загонять в бараки, ломать кости и штамповать печатями. Да кто ж вытерпит все это, если мы сейчас так нерадиво живем?!
Евангелизация общества нужна. Чьими устами? — Священническими. А иначе зачем ты брал себе на плечи священство?
Помню, когда я был еще совсем молодой попик — от хиротонии года два-три, один старый священник зашел в канцелярию и спросил: «Вы поп?» — Говорю: «Да». — «А как давно Вы взяли на себя священство?» Запомнилось само это выражение.
— Как будто взяли на себя крест…
— Вот именно. «Как давно Вы эту тяжесть на себя взвалили?..»
Если священник не хочет взять на себя эту тяжесть, то его нужно гнать палкой от священства. Всем преподавателям семинарий и академий, всем ректорам, инспекторам, всем архиереям придется отвечать за тех бездарей и лентяев, которых они воспитали и рукоположили. Сказано ведь: рук ни на кого не возлагай напрасно.
И мир нам кричит: дайте нам проповедников, дайте нам учителей, дайте нам людей, которые расскажут, что делать! Мы же с ума сходим. Мы же ходим по психологам и с ними общаемся, излагая свои фобии, потому что не исповедуемся, потому что кроме психологов нас никто не слушает. Нужно деньги заплатить, сесть в кресло и выговориться — вот и вся психология.
Так а зачем священник нужен? Разве он не для этого нужен, чтобы сесть с тобой без всяких денег и послушать тебя? Если не хотим заниматься этим с паствой, то чем нам хвалиться? Куда вообще мы хотим идти дальше? Неужели нам не страшно будущего суда, огня гееннского? Гоморра и Содом покаялись бы, если б знали такие чудеса, какие известны нам.
«Кто реально свят, тот не спорит об истине, тот ее носит в себе»
— Что Вы думаете об уличной проповеди в православии? Нужна ли она?
— Думаю, если бы в наших храмах проповедовалось бы Евангелие, и проповедь бы не умолкала всегда, когда храм открыт, то тогда не было бы нужды в любых других формах миссионерства. Уличная проповедь — это явление, рожденное молчанием в наших храмах. Потому что в храмах проповедь — это до сих пор редкость. А хорошая проповедь — редкость вдвойне.
Но людям нужно слово, и они ищут его, поэтому лучший способ прекратить уличные проповеди — это проповедовать на каждой службе и качественно. Вот и все. Хочет батюшка, чтобы у него был храм полон народу, и чтобы по улице никто не ходил, листовки не раздавал, пусть благовествует на Вечерне, на Утрене, на акафисте, на молебне, на панихиде, на Всенощной обязательно, на Литургии после Евангелия, перед целованием креста. Пусть проповедь звучит всегда качественно и насыщенно. Если это будет, все остальное станет ненужным. Подобные формы экстравагантной проповеди рождены проповеднической сухостью наших храмов.
— Каково должно быть отношение православных христиан к инославным христианам, то есть, к католикам и протестантам?
— Кто реально свят, тот не спорит об истине, тот ее носит в себе. Наша задача — быть святыми. Если мы хвалимся апостольской верой, то должны максимально стремиться к святости, потому что одна лишь святость снимает проблемы. Там, где есть неподражаемая, реальная, очевидная святость, там нет сомнений ни у лютеран, ни у кальвинистов, ни у баптистов, ни у католиков. Там, где мы произносим правильные формулы и спорим о словах, но не являем в жизни святость, там возникают конфессиональные проблемы. Потому я бы советовал всем нам, православным христианам, стремиться к святости, чтобы снять противоречия. Явить святость Бога, в Которого мы верим, наше практическое Его исповедание.
Давайте спорить, например, кто кормит больше больных — это будет полезный спор. Давайте спорить, кто, накрывая стол, несет часть пищи тем старикам, которые ничего себе не сварили; давайте спорить о том, кто чаще ходит в больницу к больным и приносит им лекарство. Покажи веру, если ты веришь абсолютной чистой верой, ведь нельзя верить такой верой и не проявлять ее в практических делах. Мы должны доказать веру, Святую Веру святостью поведения. Если мы докажем ее, проблемы снимутся. Будет это — все остальное отпадет.
«Святые отцы бывали гораздо резче»
— Недавно в интернете вызвали бурные обсуждения Ваши высказывания относительно женщин, которые пытаются сделать из мужчин подкаблучников. Могли ли бы Вы прокомментировать ситуацию?
— Когда мы говорим что-то друг другу, то видим, кому говорим. Любая речь подразумевает адресата — интервьюера, или аудиторию, или класс, или паству. Если же кто-нибудь записывает это на носители и потом дает слушать тем, к кому это не обращалось, то у того, кто не был там, где это говорилось, возникают вопросы.
Здесь проблема в том, что чужие уши слушают то, что ты говорил не этим ушам. Спросите меня, например: можете ли Вы сказать что-нибудь для всех христиан? Конечно, могу. Я же не буду говорить: «Бейте жен».
А здесь был задан конкретный вопрос, на который последовал конкретный ответ. А то, что размножили этот пассаж по всему Интернету, — это уже недобросовестность тех, кто слил его во всемирную сеть. Думаю, что святителя Иоанна Златоуста осудили бы на изгнание намного раньше, если бы тогда были пишущие устройства, если бы проповеди святого записывали не только скорописцы, но и диктофоны. Его сослали бы раньше лет на пять, а то и на десять. Его, может быть, еще и казнили бы даже.
Сегодняшние средства массовой информации позволяют вырывать фразы из контекста. А у людей всегда есть много злобы к тем, кто говорит им «против шерсти». Поэтому, конечно, драгоценный подарок — найти цитату из речей того, кого ты не любишь, вырвать из контекста, как будто он тебе ее лично сказал, обставить толкованиями, слить в общее пользование и создать, таким образом, человеку негативный имидж.
— Точно также, можно сказать, поступили и с отцом Андреем Кураевым относительно его призывов к семинаристам жениться на неверующих девушках…
— В принципе да. Я понимаю отца Андрея и сочувствую ему, исходя из того, что и сам переживаю подобные вещи.
Кто не работал на такие большие аудитории, кто не имел опыта общения с большим количеством слушателей, тот не понимает, о чем идет речь. Люди имеют некие иллюзорные представления о правильном поведении священника. Но на самом деле святые отцы бывали гораздо резче. Например, Иероним блаженный или святитель Григорий Богослов. У них есть такие «перлы», такая нетерпимость к греху или невежеству, такая сочная сатира, резкая, закрашенная эмоциональностью речь, что неготового читателя оторопь берет.
Люди, не имеющие образования и широты кругозора, на самом деле обижаются на самих себя. Если бы было сто Андреев Кураевых, так «первый» Андрей Кураев потерялся бы в этом количестве. Но нет же их! Вот покритиковать-то любителей хватает, а займи-ка ты его позицию, возьми на плечи то бревнышко, которое он несет.
— Также определенную полемику вызвали Ваши заявления, которые были интерпретированы как положительные высказывания об исламе — религии, чье крайнее крыло — ваххабизм — сегодня поставляет миру наибольшее число террористов. Могли бы вы уточнить Ваше отношение к исламу?
— Это очень важный вопрос и я хотел бы дать на него комплексный ответ. Дело в том, что мусульмане, по моему мнению, намного лучше атеистов. Мусульмане знают, что есть Единый Бог. Они служат Богу так, как знают, как умеют. Через пост, молитву и милостыню — опорные вещи, которые присутствуют в авраамических религиях. Они постятся, молятся и милосердием пытаются загладить свои грехи. У них есть классический набор всех самых необходимых качеств верующего человека. Они не дьяволопоклонники. Они поклоняются и служат Живому Единому Богу. Это некий нонсенс, в том смысле, что они возникли позже возникновения христианства. Хотя, по сути, являются ветхозаветной религией. Ислам, в принципе, есть ветхозаветная религия. У них очень близка позиция с иудеями, в плане богопочитания и богопоклонения.
Поэтому, я уверен, что мусульмане лучше атеистов. Мы так свободно терпим атеистов и их так много у нас, что в этом смысле мне непонятна ненависть к мусульманам.
— Но ведь атеисты не устраивают террористические акты…
— Устраивают. Вся новая и новейшая история той же России и Украины построена на террористических актах. Все одержимые террористы-бомбисты были атеистами и убийцами невинных.
— Это бесспорно. Но с точки зрения сегодняшнего дня?
— А сегодняшний день — это очень эфемерное понятие. Наша государственность, наш период советской истории вырос на бомбизме, терроризме, на стрельбе, поджогах, на взрывах, устроенных атеистами. Атеисты кровавы не менее мусульман.
В исламе кровавы сектанты. Ислам — это все-таки серьезная религия. Любой любитель поэзии, астрономии, математики найдет для себя в исламе огромное количество людей, достойных подражания. Поэтому я влюблен в их культуру, очень уважаю персидских поэтов и астрономов, и арабских поэтов и математиков. Ислам — это не шутка, это религия, сформировавшая могучую цивилизацию. Она формирует мировоззрение значительной части населения Земли. Очень серьезная вещь. И там, где мы живем вдалеке от ислама, можно на них ругаться, презирать, пренебрегать ими. Но там, где соприкасаемся с ними по-настоящему, нам приходится узнавать их, интересоваться ими и знать их.