Это не апология половых извращений. Да не будет!
Это попытка расширить понимание проблемы до ее истинных размеров, а не до локальных границ, установленных произвольно. Содом не просто извращенный блуд, но целиком извращенная жизнь и лишь тогда, как неизбежный плод ее, извращенная половая жизнь. Ибо как и остаться неизвращенной половой сфере жизни, если вся жизнь вообще извращена?
Вот доктор Беттельгейм в книге «Просвещенное сердце» описывает случай в концлагере. Эсесовец замечает двух работяг, работающих в полсилы. Он закипает гневом и приказывает этим двум копать могилу и лечь в нее. Те исполняют. Потом эсесовец ищет исполнителя казни и находит взглядом некоего польского князя из «бывших». (Люди с отметиной благородства в Содоме выживают хуже всех. Их быстро замечают и быстро уничтожают. Содому нужны только представители усредненного человечества.)
— Закапывай их, — говорит офицер бывшему князю.
— Не буду, — отвечает узник.
Следует удар прикладом в лицо.
— Закапывай!
— Не буду.
Еще удар. Поляк непреклонен.
— Хорошо, — говорит офицер. — Вы двое — марш наверх.
Те вылезают.
— Ложись! — звучит команда. И поляк ложится на место тех двух.
— Закапывайте его!
Приказ обращен к тем двум, которые только что лежали в вырытой ими могиле. Они бодро забрасывают землей поляка. Когда тот уже совсем покрыт комьями грунта, звучит команда: «Хальт!»
— Ты, — обращаясь к поляку, говорит немец, — вылезай! Вы двое — обратно в могилу!
— Закапывай их, — опять говорит поляку немец. И на сей раз только что вылезший из земли поляк закапывает этих двух до конца, до смерти, под завязку. Цель достигнута. Цель — не просто убить одного человека, а сломать другого человека и заставить людей убивать друг друга. Это — Содом. Это умное и холодное торжество зла.
Когда человечество доходит до подобных стадий развращения, то оно, человечество, уже, как правило, не лечится. Или лечится, но только обильным кровопусканием. Только большая кровь лечит великое развращение, и здесь объяснение и всемирного потопа, и огня, пролитого на Содом и Гоморру. Здесь указание на то, почему кровавые конфликты по временам трясут Вселенную.
Бытовой Содом тому причиной, и кто не хочет большого кровопускания, тот должен стремиться к нравственному очищению. Иначе всякая человеческая неправда неумолимо приводит к катастрофе, так же, как все сточные воды, несущие кал и грязь, стекают в канализацию.
Мы в лице педерастии ненавидим лишь одну маску Содома, но вполне уживаемся с другими его образами и лицами. Мы презираем тех мужчин, которые… Не будем описывать то, что делают эти якобы мужчины.
Но это не единственная форма воплощения содомского сознания. Неправда в суде, злая радость о чужом горе и унижении, обогащение на слезах простого человека — все это Содом и только Содом. И наказание этим извращениям соответствующее.
Голых девчонок продолжали вызывать на сцену, и они, окрыленные позорной и несбыточной надеждой, на сцене продолжали плясать. А мы ходили среди живого Содома и рассуждали о нем же, то ужасаясь действительности, то удивляясь глубине Божественного слова.
Ведь действительно с трудом в голову входит та мысль, что содомитов плодят не только ночные клубы и бары по интересам, но также юридические вузы и прочие подобные инстанции.
Вскоре администратор позвал в студию и нас. Наступило время записи передачи, на которую мы пришли. Над входной дверью зажглась надпись «Тихо! Идет съемка».
Кинокамера уже не стрекочет. Бесшумно работает цифра, и перед лицом Господа Саваофа пишется памятная книга обо всем, что творится на лице Земли.
А мы живем внутри Содома и настолько свыклись с этим, что уже не замечаем большей части извращений и несправедливостей. И если можно хоть что-то изменить, то нужно менять ветхое на новое как можно быстрее. А если нельзя ничего изменить, тот нужно хотя бы хранить веру и не отчаиваться, потому что «праведный верою жив будет, а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя» (Евр. 10: 38).
Урок мужества. Смелость быть мужчиной (1 декабря 2011г.)
«Я боюсь жить. Наверно, я — трус», — поётся в одной рокерской песне.
Почему — «боюсь»? Ведь «хочу жить» — естественнее, чем «боюсь жить». Вместе с тем, статистика самоубийств в развитых странах позволяет думать о массовой усталости от жизни.
Казалось бы — какое множество удобств облегчает и разнообразит существование человека! Автомобили и самолёты, мобильные телефоны, лифты, вода из-под крана, телевизоры, холодильники и ещё много чего. Но почему-то от жизни, облегчённой таким множеством удобств, человек отказывается и говорит: «Я боюсь», — а порой добровольно уходит из неё в небытие.
Может быть, причина в том, что в мире, наделённом обилием удобств и развлечений, простые и жизненно важные законы человеческих отношений начинают казаться необоснованно сложными и запутанными?..
Мужчина и женщина. Смелость быть вместе.
Например, почему современные мужчины в подавляющем своём большинстве не желают жениться — не хотят продолжить своё имя в истории, не хотят ощущать себя главой семейства и хозяином? Может быть, это решение проистекает из того, что современный мужчина усвоил ложную выгоду удобства? Для начала он разложил супружескую жизнь на составные части, то есть на права и обязанности. Затем напрягся извилиной эгоизма и сделал выгодный вывод: права супружества легко обретаются в рыночном обществе без самого супружества — и чистую рубашку, трёхразовое питание и постельные «радости» можно элементарно купить, без штампа в паспорте. Так, извилина эгоизма продиктовала мужчине, что в законном супружестве прав не добавится, а всевозможных обязанностей, ответственности и связанных с ней тревог и различных переживаний не избежишь. Главное — будет утрачена свобода в довольно ощутимом масштабе.
Поэтому наш современник, водимый чистым эгоизмом, решил, что он проживёт без семьи, то есть без любви, без сложных связей между поколениями и без груза благословенной ответственности. Если цель жизни — получение удовольствий, то лучше их получать в одиночку.
Чтобы когда-нибудь стать семейным человеком, мужчина должен в детстве и юности видеть перед глазами соответствующие жизненные примеры. Или так сильно и искренне влюбиться, чтобы затем безоглядно и навсегда ринуться в гущу неизвестной супружеской жизни, в трясину повседневного быта. Но и в том, и в другом случае ему для создания семьи будет нужна решимость и изрядная доля мужества.
Смею предположить, что никогда человеку не нужно было столько нравственного мужества и смелости для создания семьи, сколько нужно сегодня. Мужество в данном контексте — это способность трезво видеть цель, оценивать риски, идти на жертву, не убегая от испытаний. Это очень мужской шаг — предложить совместную жизнь, временную и вечную, человеку, которого ты любишь. Пообещать быть стеной-защитой и плечом-опорой для будущей жены и будущих детей: «Я научусь всему этому, верь в меня». Сказать: «Я ещё не умею, но я непременно научусь», — в известной степени выражение мужества. Причём сказать это нужно в первую очередь самому себе.
Да, мужчина должен быть твёрд, постоянен, усидчив и напорист. Иногда он должен быть смел, но смелость — это не главное. Есть много смелости, породнившейся с дуростью, абсолютно лишённой подлинного мужества и благородства.
Мужество нужно будет мужчине не для лихой автомобильной езды и покорения горных вершин. Эти похвальные занятия, в сущности, не более чем развлечение.
Мужество будет ему необходимо для воспитания детей, выращивания деревьев и постройки дома — для дел простых и необходимых сегодня нужно гораздо больше мужества, чем для дел ярких и бесполезных.
Ну и, наконец, ещё одним атрибутом мужества стоит признать отказ от праздной болтовни, унылой и пустой. Лучше заниматься конкретным делом.
Откуда приходит грусть? (5 декабря 2011г.)
Порой безо всякой видимой причины человеку бывает грустно. Дома все здоровы, и нет проблем на работе. Цветёт жасмин, щебечут птицы, и вечер обещает фантастический закат — но грустит венец природы. Словно забыл что-то и никак не может вспомнить…
Грусть — она где? В крови у того, кто грустит, — или, как микроб, в воздухе, и ею все дышат?
Когда человек двигается, грустить тяжело. Гораздо легче грустится лёжа на спине, глядя в небо. Или лёжа на животе и глядя на муравьёв в траве. Рубишь дрова — не грустится. Бросил рубить, сел, вытер пот со лба — опять грустишь.
Один человек мне сказал, что грусть родилась от чувства потери. Такой потери, про которую ты забыл. То есть ты сам не знаешь, что потерял, однако же грустишь и не понимаешь, с какой стати.
Допустим, ты потерял ключи от дома. Разве ты будешь грустить и, тем более, петь протяжные песни? Нет. Сто раз нет. Ты будешь ругаться последними словами, искать виноватых (жену, к примеру), будешь смотреть под ноги, словно ты — грибник, а кругом — лес. Ты будешь зол и активен. А всё потому, что предмет потери известен.
А вот потеряли мы рай. Потеряли начисто и безнадёжно. То есть так, что если искать самим, то не знаешь даже в какую сторону бежать. Но ищут, когда знают, что потеряли. А мы забыли об этой потере. Мозгами забыли, но душой помним. У нас душа временами на собаку похожа. Скулит что-то нечленораздельное, тоску нагоняет, а понять ничего нельзя. Вот откуда грусть в человеке.
Делаю вывод, что грустят все, хотя опыт этот вывод стремится опровергнуть. Я всё ищу вчерашний день и натыкаюсь на стройные колонны оптимистов, которым тепло на свете от полного забвения своей главной потери. Я думал, что у них есть тайна, что они так бодры оттого, что и дверцу нашли, и ключик от дверцы у них в кармане. Разговаривал, спрашивал. Оказалось, никто ничего не знает. Даже не понимают, о чем я спрашиваю. Некоторые, те, что посмышлёнее, гневно кричали: «Гони его! Он нам сейчас дурацкими вопросами совесть разбередит и душу наизнанку вывернет! А у нас футбол сегодня, финал Кубка чемпионов».