— сказано в ней сразу после призывания Отца. Мы можем и должны говорить о том, что главной славой Бога является Его вселение в человека. Войти внутрь мира нашего, все освятить Своим присутствием внутри сердца человеческого хочет Господь. И не можем мы прославить Его как должно, пока не станем Его храмом и Его обителью.
В Солнце и Луне прославиться, а в человеке нет — разве это подлинная слава для Творца?
Отнюдь. Связав именем Своим бездны, положив печать имени Своего на весь созданный мир, Господь хочет, чтобы человек дал место славе Божией внутри себя самого. «Утверди сердце мое в страхе имени Твоего» (Пс. 85:11) говорит пророк, и мы да просим того же.
«Да придет Царствие Твое», — говорим далее. Но куда должно прийти Царствие, если сперва не внутрь существа человеческого?
В Евангелии читаем: «Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, (Иисус Христос) отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или вот, там. Ибо вот, «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лук. 17:21)
Если Царства этого внутри не будет, то никакое славное наружное действие не будет до конца славным и полезным для человека. И царь не славен, и силач слаб, и ученый глуп, если при наружных успехах страдают они от зависти, подозрений, похотей.
«Нет, пусть прежде придет Царство Божие внутрь меня, — да скажет человек, — а потом уже пусть появится все остальное. А если иначе, то в этом ни твердой победы, ни окончательного торжества».
Землей назван человек согрешивший. «Прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19).
Что есть прах, если не вещество земли, которую мы топчем ежедневно. Если весь человек — земля, то и сердце в груди у него — кусочек земли.
«Да будет воля Твоя как на небе, так и на земле», — скажет человек, имея в виду землю своего сердца. На небе волю Божию творят Ангельские лики. Так же точно, так же быстро и охотно да исполняется воля Божия и сердцем человеческим, как и существом ангельским!
Ангел хлеба не ест, но Богом питается. Человек же хлеб ест, но не одним хлебом живет. Живет всяким глаголом, исходящим из уст Божиих и исполнением воли Господней.
«Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его», — говорит Христос (Ин. 4:34). Раз так говорит Новый Адам, так должны мыслить и в Нем обновленные люди.
Хлеб наш, о котором просим «дай нам его сегодня» есть и хлеб привычный, и вместе с ним — воля Божия, слово Божие, конечно же и Причастие Святое. Все это не одной плоти касается, но всего существа человеческого, и сердца — в особенности. Потому что сказано: «Хлеб укрепляет сердце человеческое» (Пс.103:15)
А приступая к прощению долгов взаимных, можем ли мы оставить сердце без внимания? Можем ли прощать только языком, не муча себя самих и не исторгая из сердец своих всякое злопамятство, всякое лукавство, всякое корыстное и хищническое к ближнему отношение? Если хотим быть Христовы ученики, то не можем. Не должны мы мазать медом уста, а ядом — сердце.
И в притче о царе, захотевшем сосчитаться со своими рабами (Мф. 18:23-35), Господь говорит о человеке наказанном: «Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешения его»
Когда же просим не ввести нас во искушения, то просим так, потому что знаем — враг хитер, а сила наша немощна. Голос честного и немощного человека — человека, смиренно мыслящего о себе, — слышен в прошении «Не введи нас во искушение».
Дьявол заставить нас грешить не может, но может звать на грех, обманывая и обольщая. Иногда льстит он плотской сластью, иногда — призраками кажущегося добра, иногда — чудом. Есть у него в запасе еще много всякой мишуры для неравноценной покупки: «Ты мне душу, а я тебе — яркую пустышку».
И не покупался бы на все это человек, если грех не свил себе гнезда внутри сердца человеческого. А гнездо это свито, и оттуда, «из сердца человеческого исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15:19)
Имея яд внутри, как не отравляться ядом снаружи? Отсюда и просьба не допустить до поползновения на грех, до уклонения сердца от правых путей.
С любовью вспомнив об Отце и громко призвав Его в начале молитвы, в конце ее приходится говорить о сатане, спадшем с неба, как молния. У него война с нами. Не любит он нас и не полюбит никогда, но хочет сделать нас участниками и наследниками его собственной участи.
Участь же его — томление и страдание, ненасытная злоба и бессмысленное существование. Был он когда-то хорош, а теперь плох и хорошим уже не станет. Зависть гложет его и видеть ему нестерпимо, что слабые люди занимают места блаженства, от которых отпал он и ему последовавшие духи. Поэтому у сатаны с людьми война.
Мы эту войну не начинали. Она развязана до нашего рождения. Но мы вступили в нее, как только приняли Крещение. Об этом сказано: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12)
Самое главное на войне — сердце храброе. Без храбрости не поможет ни оружие новое, ни стратегия хитрая. В этой же особой войне нужна еще постоянная помощь Божия и вера крепкая. Так написано: «Паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасит все раскаленные стрелы лукавого» (Еф. 6:16)
Вера же в сердце живет, как о том святитель Тихон говорит. Если в сердце веры нет, то ее и вовсе нет. Итак, «избавь нас от лукавого» есть просьба о том. Чтобы защитил Господь щитом веры наше сердце. И чтобы не пробила сердце наше острая и ядовитая стрела врага.
Вся молитва Господня касается внутреннего мира человеческого, а значит, и произноситься должна не устами только, но и нутром, утробой. Той утробой, о которой сказано «Дух прав обнови во утробе моей». Тем нутром и глубиной души, о которой пишется: «Из глубины воззвах к Тебе, Господи, Господи услыши глас мой».
Так, из глубины сердца молясь, часто призывая Отца, Который на небесах, будем двигаться к тому, чтобы исполнились на нас слова Павловы. Апостол преклонял колена пред Отцом Господа нашего Иисуса Христа «да даст нам крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца наши» (См. Еф. 3:14-17).
Иерархия семьи: демократия неуместна (15 марта 2012г.)
Когда целый мир борется за равенство всех со всеми, семья, эта колыбель любви в сходящем с ума мире, должна сохранить иерархию. Ведь неравенство благословлено Богом.
Человеческое общество сложно устроено. И всякое сложное устройство, чтобы быть действенным и жизнеспособным, должно быть внутренне скреплено системой взаимоподчинения и связей между частями. Такие сложноподчинённые связи называются иерархией.
С греческого это слово переводится как «священная власть» или «священновластие». Иерархична армия с её званиями, знаками отличий, безоговорочным исполнением приказов. Само собой, иерархична власть, обязанная карать и поощрять, принимать решения и доводить их до исполнения. Иерархичен любой магазин, с директором, бухгалтером, продавцами и сторожем. Любое предприятие тоже иерархично. На корабле не может быть демократии. Честно говоря, в ЖЭКе тоже.
Мы с детства окружены видимыми знаками власти, мы сталкиваемся с ними на каждом шагу. Это таблички на дверях кабинетов и неприступные секретарши в прихожих; это подписи и печати на заявлениях, отчётах и платёжных квитанциях. Всё сложное культурное человеческое бытие пронизано неравенством, и только благодаря этому неравенству оно продолжает существование, не скатываясь в хаос и войну всех против всех. Именно поэтому иерархия переводится, как «священная власть». Священным в ней является то, что она всегда необходима. Её отсутствие имеет катастрофические последствия: именно после периодов анархии к власти приходят диктаторы. Обессиленные и сбитые с толку безвластием, люди готовы на любую деспотию. Даже она им кажется мёдом, поскольку власть — в природе вещей, а безвластие — нет.
Неизбежно присутствуя на заводе, на корабле и в офисе, власть как иерархическая система подчинения и ответственности должна присутствовать и в семье. Было бы очень странно, если бы все человеческие союзы нуждались в подчинении и священном неравенстве, а самый древний, самый любимый Богом союз — семья — был отдан во власть случая, мифического равенства или безначалия. Безусловно, и семья иерархична, и она скреплена сложными связями взаимной подчинённости.
Есть среди многих физических и нравственных законов и такой закон, сформулированный апостолом Павлом: Всякому мужу глава — Христос, всякой жене глава — муж (1 Кор. 11:3). Вертикальную линию вычерчивает мысль апостола Павла — вертикальную, будто ствол высокого дерева. У этого дерева будут и горизонтальные координаты — дети. Они, украшая ствол, устремятся в разные стороны. Но всё же главное — это крепкие корни и снизу вверх мощно устремившийся ствол. Жена послушна мужу, муж послушен Христу. Это — норма, и она прекрасна, как бы уродливо ни стелились по земле карликовые деревца реальных семейных союзов.
Прочность любой цепи равна прочности самого слабого её звена. Высшее и первое по значению звено цепи «Христос — муж — жена» прочнее всего самого прочного. Христос крепок и силён. Он — Сама Жизнь. Но ведь в Него можно не верить! Тогда верхнее звено рвётся без вины самого звена. Муж не боится Бога, не слушается Христа. Как такого мужа слушаться жене? Собственно, и отцом его называть трудно. Он — родитель, ибо родил, а ещё он — «датель» и «винитель», ибо он даёт хлеб детям и журит их за провинности. Но отцом можно быть лишь зная над собою Отца. В классической литературе можно вычитать такую реплику: «Какой же я полковник, если Бога нет?» Так реагировали на проповедь безбожия мудрые люди прошлых веков. Какие отличия достоинства могут остаться среди людей, если Источник смысла и достоинства от людей скрылся?
Тяжесть мира лежит на мужских плечах. Если эту тяжесть мужские плечи нести отказываются, мир сползает, и ему грозит падение. Пусть обижаются феминистки, пусть пьют валидол поборники гендерного равенства. Равенства в мире нет, но есть Богом установленное распределение обязанностей. Муж должен знать Бога и возглавить дальнейшую, человеческую часть цепи. Тогда он будет для жены «вторым богом», и ей легко будет его слушаться.