Для христианских народов исторические эпохи должны иметь некие аналоги и подобия в Книге книг. Думаю, что сегодня местом радостного узнавания подобий может быть книга Неемии. Это рассказ о том, что мало и недостаточно просто вернуться в землю отцов, утраченную в наказание за грехи. Это книга также о том, что возвращаясь телом домой, нужно возвратиться духом к истокам и доказать твердость возвращения решительным преодолением препятствий. Книгу эту, как и все Писание, нужно прочесть.
Возвращение ознаменовывается сначала восстановлением стен. Глава третья книги перечисляет имена тех, кто трудился, восстанавливая внешнюю ограду Иерусалима, начиная от Овечьих ворот. Этому труду в нашей истории соответствует, возможно, возвращение Церкви ее внешнего имущества, приведение храмов в благолепный вид, организационные преобразования, одним словом, все то, что само по себе не спасает, но создает среду, благоприятствующую спасению.
Эта работа вызывает раздраженное недоумение тех, кому милее вид запустения на святом месте, нежели возобновление богослужений. Эти люди говорят о трудящихся: «Неужели будут они приносить жертвы? Неужели они когда-либо кончат? Неужели они оживят камни из груд праха?» (Неем. 4:2) Слыша подобные речи в наше время, вспомним, что нет ничего нового, что не было бы забытым старым, и утешимся тем, что Бог на стороне строящих.
Когда город обрел внешнюю стену, наступило время вернуть сердца людей к Богу и напомнить им закон. В этом деле Неемии помог книжник Ездра. «И открыл Ездра книгу пред глазами всего народа.
И когда он открыл ее, весь народ встал. И благословил Ездра Господа Бога великого. И весь народ отвечал: аминь, аминь, поднимая руки свои — и поклонялись, и повергались пред Господом лицем до земли» (Неем. 8:2-6). Чтение было соединено с толкованием. Во-первых, потому что язык родной многими был забыт основательно, а во-вторых, потому, что слово Писания без толкования никогда не совершает полного действия над людьми Завета. Параллели столь прозрачны, что не требуют дополнительных указаний. Мы вступили в период изучения Слова, и нам нужны толкователи прочитанного. «И читали из книги, из закона Божия, внятно, и присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное» (Неем. 8:8) Священнику часто приходится быть снабженцем и прорабом, но время требует, чтобы он стал «книжником, износящим из сокровищницы новое и старое» (См. Мф. 13:52)
Жажда Писаний и поучений должна быть такой, чтобы не утолялась она от получасового занятия. Те переселенцы в город отцов занимались Законом целыми днями. «И читали из книги закона Божия каждый день, от первого дня до последнего дня. И праздновали праздник семь дней, а в восьмой день попразднество по уставу» (Неем. 8:18) Затем наступило время поста и покаяния. «И стояли на своем месте, и четверть дня читали из книги закона Господа Бога своего, и четверть исповедывались и поклонялись Господу Богу своему» (Неем. 9:3) Покаяние соединялось с воспоминанием и осмыслением всей прошедшей истории Израиля. Это — чрезвычайно важный момент. Нужно непременно каждую историческую эпоху вписывать в контекст не прервавшегося Завета с Богом и продолжающейся Священной истории. Жить «только сегодня» ради «счастливого завтра» и намеренно забывать вчерашний день для народа самоубийственно.
Книга Неемии изобилует именами. Длинные перечисления тех, кто строил стены и защищал строителей, кто подписался под клятвой возобновления служения Богу, кто остался жить в смирившемся и полном опасности Иерусалиме, говорят о том, что «никто не забыт и ничто не забыто». Все, кто совершает свой посильный труд ради Господа, помнимы и вписаны в книги живых. Это подтверждение слов пророка о том, что «внимает Господь и слышит это, и пред лицом Его пишется памятная книга о боящихся Господа и чтущих имя Его» (Мал. 3:16). И строящий, и лечащий, и пишущий, и молящийся, и терпеливо несущий крест скорбей, никто не забыт у Бога. Этим да ободримся.
Книга также полна описанием того, как иудеи притесняли друг друга при любой возможности, как они пренебрегали святыми помещениями храма ради житейских требований, как они нарушали субботу, как не хотели расторгнуть беззаконные браки. И это говорит нам о том, что возвращение телом домой, а духом — к Богу не означает безмятежия и быстро-легких плодов. Грех продолжает делать свое дело, и испорченное человеческое естество упорно не хочет всецелого исцеления. Этому падшему естеству гораздо приятнее угождать себе, а не Богу, несмотря на то, что гром только что отгремел и страх наказания еще не успел исчезнуть. Что ж, и это тоже — наша история. И мы спешим повторять старые грехи, как только недавнее наказание стало отходить в область истории. И мы мешаем святое с грешным, и служим то Богу, то самим себе, то неизвестно кому и зачем. Это не повод для ропота или избыточной скорби. Это, напротив, повод для особой радости, рожденной узнаванием себя самих в контексте Священной истории. Любовь «не радуется неправде, а сорадуется истине» (1 Кор.13:6) И мы радуемся, что путь наш указан, и труды обозначены, и кое-что уже сделано, а многое ждет своего часа.
И все эти труды есть не что иное, как путь от себя заблудившегося к себе, обретшему духовную Родину. Это путь от корыта со свиной пищей, помянутого в притче о блудном сыне, к пению и пиру в доме отца, который сказал, что сын его «мертв был и ожил; пропадал и нашелся»
Лестница (23 марта 2012г.)
Прежде чем Иоанн, игумен Синайского монастыря, написал свою бессмертную книгу и назвал ее Лествицей, образ лестницы уже присутствовал в Писании, а значит, в сознании христиан.
Это известное ночное видение Иакова, бывшее ему по дороге в Харран. Лестницу, стоявшую на земле и касающуюся неба, видел тогда патриарх, и Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих по ней. На лестнице утверждался Господь и говорил с Иаковом, давая ему великие обетования (Быт. 28:10-22). Отсюда, от описанных событий ведет свое родословие воспевание Богородицы, как Небесной Лествицы, «Юже Иаков виде» и «Ею же к нам сниде Бог».О лестнице должен быть и всецерковный разговор в четвертую неделю Великого поста, поскольку неделя носит имя автора одноименной книги — «Лествица».
Книга эта такова, что весь год, выбирая из нее необходимые и насущные речения, пастырь, смотря по ситуации на приходе или в обители, может постоянно врачевать умы и души своих пасомых. Говорить же о «Лествице» только один раз в год означает обрекать себя на разговор поверхностный, а значит более или менее бесполезный. Поэтому оставляя практическое освоение книги на тех, кому вверены души, поговорим о следующем.
Лестница (неважно какая — мраморная, деревянная или веревочная) есть явление культурного порядка, она придумана и сделана человеком, подобно земледельческому плугу или охотничьему луку. И человек всегда окружен делами рук своих, он всегда живет в двух мирах — в мире Божием и в мире рукотворном. Сей последний называют еще «второй природой» или цивилизацией. Так, в Евангелии упоминаются, сотворенные Богом, зерно и рыба, но есть также монета и лодка, относящиеся к рукотворной реальности и «второй природе». К ним же относится и лестница.
Она ведет как снизу вверх, так и сверху вниз (Ангелы и восходили, и нисходили по ней). Но подниматься вверх можно только постепенно, тогда как лететь вниз можно и быстро, и вверх тормашками. Мальчишки, ездящие вниз по перилам, знакомы с удовольствием от быстрого спуска, а вот стащенный бесовскими крючьями монах на иконе «Лествицы Иоанновой» знает, что путь вниз радости в себе не содержит.
Лестница, при кажущейся простоте, есть изобретение умное и говорящее о многом. Кроме постепенства, требуемого ею, лестница позволяет шаг за шагом взбираться на такую высоту, на какую никогда не запрыгнет и не залезет обычный человек. Даже старик, страдая одышкой и подолгу отдыхая на пролетах между этажами, со временем взбирается на значительную высоту, и это есть несомненный образ духовных трудов. Мы все всходили бы высоко, если бы потихоньку и постоянно двигались в правильном направлении.
Не правда ли удивительно, что учиться многому можно у таких простых и повседневных вещей? Оказывается, что нося в себе неистребимый образ Создателя, человек и сам способен создавать вещи многозначительные.
Об этом прекрасно говорит Честертон, рассуждая о таком христианском символе, как «ключ» в книге «Вечный человек». С удовольствием приведу цитату, поскольку это пример глубокого мышления при созерцании вещей обыденных.
«Вера подобна ключу в трех отношениях. Во-первых, у ключа определенная форма, без формы он уже не ключ. Если она неверна, дверь не откроется. Христианство, прежде всего, философия четких очертаний, оно враждебно всякой расплывчатости. Это и отличает его от бесформенной бесконечности, манихейской или буддийской, образующей темную заводь в темных глубинах Азии.
Во-вторых, форма ключа очень причудлива. Дикарь, не видевший ключей, никогда не угадает, что это. Причудлива она потому, что, в определенном смысле, она произвольна. О ключе спорить нечего, он или входит в скважину или нет. Вряд ли стоит подгонять ключ под правила геометрии или каноны эстетики. Бессмысленно требовать и ключ попроще, тогда уж лучше взломать дверь.
И в-третьих, форма ключа не только точна, но и сложна. Многие жалуются, что религию так рано засорили теологические сложности, забывая, что мир зашел не в тупик, а в целый лабиринт тупиков. Сама проблема была сложна, куда сложнее, чем «борьба с грехами». Накопилось множество тайн, неосознанных болезней души, опасностей, извращений. Если бы наша вера принесла толпе плоские истины о мире и о прощении, к каким пытаются свести ее многие моралисты, она бы нимало не воздействовала на сложный и пышный приют для умалишенных.
Во многом ключ был сложен, в одном — прост. Он открывал дверь».
Продолжая в этом духе размышлять о лестнице, мы видим, что
1) у нее есть цель;
2) движение вверх требует постепенности и связано с усилием;