То, что Христос воскресил очевидно умершего человека, уже ставшего добычей тления, не могло утаиться и требовало решительных выводов. У Иезекииля Господь говорит: «И узнаете, что Я Господь, когда открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших» (Иез. 37: 13). Либо нужно было признать, что Иисус — Господь и начали сбываться самые великие пророчества, либо…
У неверующих выбор невелик. Собственно, коридор сужается до одних единственных дверей, на которых написано: «Убить Иисуса, а вместе с Ним и Лазаря как очевидное доказательство произошедшего чуда». Так и решили, о чем Христос знал, и, восходя в Иерусалим, говорил ученикам об ожидающем Его отвержении, оплевании, распятии, воскресении. Знал и тем не менее шел, по написанному, все умножая и умножая Свою славу, а вместе с ней умножая и умножая злобу врагов.
Но мы можем остановиться перед вопросом: «А почему Иисус, будучи сильнее смерти, не смирил ее до конца одним лишь внешним воздействием?» Многие люди задают этот вопрос себе, небу или в невысказанном виде носят его в сердце. «Нельзя ли просто упразднить смерть и уничтожить диавола?» — так звучит этот вопрос. И оказывается, что нельзя.
То «знамение Ионы пророка» (Мф. 12: 39), которое одно только и дастся роду лукавому и прелюбодейному, не означает ли, что Сыну Божию предстояло неизбежное схождение в само чрево адово, а не просто внешняя победа нам ним? Означает именно это. Будучи сильным, как Пастырь, Он, вместе с тем, и слаб слабостью невинного ягненка. Он и Авель, приносящий жертву, и Ягненок, в жертву приносимый, и Бог, эту жертву принимающий.
Господь благоволил войти в область смерти, поддаться ей, чтобы таким образом наполнить ее Собою. Жгучее желание смерти — жить автономным бытием, таким способом жизни, которая с Богом ничего общего не имеет. Не иметь причастия Богу и ненавидеть благодать — это сущность духовной смерти. Поэтому Господу предстояло перехитрить хитрейшего змея (см.: Быт. 3: 1) и, подчинившись слабости, дать аду Себя проглотить. Змей же — начальник смерти и хозяин тьмы — привык глотать всех оказавшихся с ним рядом. Пасть его широка, и чрево его не знает сытости. Отпуская от себя на время людей, воскрешаемых Иисусом, диавол терпел непривычные потери и распалялся злобой. Не умея отдавать, а умея лишь забирать навеки, он ждал удобного времени, чтобы проглотить и Самого обидчика, Чей голос вызывал из гробов мертвых.
Не умолчим и о том, что воскрешенные Христом люди не были введены Христом еще в полноту жизни, но были лишь живым знамением силы Христовой. А так, в жилах их продолжала течь отравленная смертью кровь, и смерть, как общий долг, оставалась за ними. Окончательным воскресением и изменением они изменятся вместе со всеми в день Второго пришествия. Потому, воскрешая Лазаря и иных, Христос действует вдвойне премудро: и являет невиданную Свою власть, и не уничтожает смерть одним лишь внешним действием. Он действует и раздражает Своих врагов — диавола и вождей народа, как некогда Моисей — фараона, чем делает Свою смерть неизбежной, а вместе с ней делает неизбежной и Свою победу над смертью вообще.
Он будет осужден, и в день осуждения многим будет казаться слабым и беспомощным. Таким же Он покажется и в день Искупительного страдания. Тогда Ему со смехом припомнят все: и воскрешение Лазаря, и обещание в три дня восстановить храм. «Других спасал, а Себя не может спасти», — скажут ему не раз и не два. И только когда смерть проглотит Его, диавол, сей левиафан, почувствует, что «веревкою схватили за язык его и кольцо вдели в ноздри его» (см.: Иов 40: 20-21).
Не снаружи, но изнутри Господь пленил плен и расторг ненасытную адскую утробу. С тех пор и смертная тьма озарилась Божиим светом, и верующий человек видит в этом событии исполнение Давидового пророчества: «Если я и пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною» (Пс. 22: 4).
А что же Лазарь? Замотанный по рукам и ногам, как бабочка в коконе, он выходит в ответ на призыв Спасителя. Он похож на овцу, выхваченную Давидом из львиной пасти (см.: 1 Цар. 17: 35), и, как и спасенная овца, он изранен. В его глаза страшно смотреть, потому что испытанное им еще никем не испытано. Он есть живое пророчество о будущем всеобщем воскресении, и он же — исполнение сказанного: «Наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Ин. 5: 25).
Позади Лазаря — черный зев могилы, а перед ним — Сказавший: «Лазарь, гряди вон!»
Подражая Богородице (7 апреля 2012г.)
В факте почитания должен быть скрыт факт научения и стремления к подражанию. Зачем, скажите, почитать, к примеру, воинов минувших столетий, если не из желания подражать их храбрости и жертвенному порыву?
Само стремление быть творцом неких добродетелей превращает людей в невольных почитателей тех, кто преуспел в делах, нами пока лишь только желаемых. Умрет желание совершенствоваться — умрет неизбежно и почитание тех, кто достиг совершенства. Так трусливый народ отречется от храбрости предков и будет чтить лишь тех, кто шьет удобные пиджаки.
Почитание Богоматери — о каком подражании хочет нам сказать? О самом разнообразном. И о тихой жизни, наполненной изнутри великими событиями. И о девстве, хранимом достойно. И о Материнстве, в высшей степени жертвенном. Ее хождение за Сыном учит нас «слагать все глаголы Его в сердце своем» (Лук. 2:51) Ее стояние под Крестом выше человеческих слов и по степени перенесенной боли, и по степени отдачи себя в руки Божии.
Но это все — потом. А вначале было Благовещение.
Известно, что Ангел вступил в беседу с Марией по повелению Бога, и было это наяву. Значит,
Мария была духом выше праведного Иосифа, с которым Ангел общался часто.
Ангел велел Иосифу принять Марию-обручницу без смущения, затем — бежать в Египет, затем — возвратиться в землю Израиля. Но все явления и беседы были только во сне, когда ощущения тела замирают, а душа входит в сродную ей область более, нежели при бодрствовании.
Мария же и, бодрствуя, жила более духом, чем плотью, потому и не надо было Ей засыпать, чтобы услышать голос небесного гостя.
Явился Ангел за шесть месяцев до того и Захарии — отцу Предтечи. Старец, всю жизнь прослуживший в Храме, «смутился и страх напал на него» (Лук. 1:12). Мария же смутилась, но без страха. Молча встретила Она пришедшего и размышляла в Себе о том, что бы значило это посещение.
Не видно ли из сказанного, что Мария имела некий опыт духовный, опыт внутренней аскезы, как скажут после, и опыт немалый? Беседовать с Ангелом, не боясь; не сразу вступать в беседу, как некогда опрометчивая Ева, но рассуждать в себе и напрягать внутренний слух — не есть ли то самое, к чему стремятся все подвижники? Да. Это — признаки духовной зрелости, к которой стремятся христиане мужественные и внимательные, и Мария — их Предводительница в подвиге.
Недаром называет Церковь Богородицу «сладкой собеседницей молчальников», «глубиной неудобозримой и для ангельских очей» и проч. Все это так. Глубже моря душа Марии и чище детской слезы. Иначе бы и не совершилось Боговоплощение.
Сказано, «в лукавую душу не войдет премудрость и не будет обитать в теле, порабощенном греху» (Прем. 1:4) Тем более ипостасная Премудрость Отца не вселилась бы ни в какую утробу, кроме чистейшей и смиреннейшей.
Об этой славе Богоматери пророчески говорит псалом: «вся слава дщери Царя внутри» (Пс. 44:14). Эти слова взяты из того самого псалма, откуда Церковь берет Богородичный прокимен: «Слыши, Дщи, и виждь и приклони ухо Твое». Говоря о славе, которая «внутри», Писание имеет в виду чистоту помыслов, тишину ума и покорность сердца, которые не видны постороннему глазу, но открыты Богу, видящему все.
Памятный ковчег, в котором хранились ветхозаветные святыни, был обложен «со всех сторон золотом, где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший и скрижали завета» (Евр. 9:4) Золотой была и внешность того ковчега и внутренность. Пророчество о Богоматери усматривает Церковь во всех названных святых предметах, почему и говорит, обращаясь к Деве: «Радуйся, ковчеже, позлащенный Духом; радуйся, сокровище жизни неистощимое».
Итак, Дева безупречна снаружи, но еще более чиста и благолепна внутри. Внутреннее Ее достоинство позволяет Богу избрать Деву для высшего служения — не для хранения вещественных святынь, но для воплощения Возлюбленного и Единородного Сына.
Все это мы почитаем и празднуем. Но, милостью Бога начав это слово, нами было сказано, что почитание влечет к подражанию. Отсутствие научения и подражания либо уничтожает почитание, либо превращает его в почитание поверхностное и лицемерное.
Стремясь отойти от краев этих обеих пропастей, скажем, что достойный почитатель Благовещения должен стремиться к тому, чтобы узнать цену молчанию, и не только уст, но по временам — и ума.
Достойный почитатель Благовещения должен по временам погружаться в чтение Слова Божия и сосредотачиваться на прочитанном, как имела обыкновение поступать и Благословенная в женах.
Одной из целей почитателя Богоматери должно быть стремление к жизни тихой и от суеты удаленной, но при этом внутренне насыщенной и глубокой.
Условности существования могут не дать человеку такого подарка, да он и сам может быть неспособен на продолжительное сосредоточенное жительство. Но стремиться к тишине и молитве, вздыхать по временам об их отсутствии обязан всякий человек, возводящий глаза к небу и повторяющий Гаврииловы слова: «Радуйся, благодатная, Господь с Тобою».
В этом деле, думается мне, нет ни монахов, ни мирян, но есть одни лишь христиане, одни лишь дети Церкви Апостольской. И великая доля страданий и томлений наших происходит не от чего иного, как только от вошедшего в привычку рассеяния ума, от суетности и постоянного внутреннего шума.
Стоит начать поучаться в собирании помыслов. Собравшись некогда, как лучи в линзе, они произведут то действие, о котором говорит Давид: «Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь» (Пс. 38:4). И тогда издали и отчасти будет понятна сосредоточенному человеку та собранность духа Богоматери и та сила молитвенного огня в Ней, когда явился в Ее Назаретский дом Архангел и сказал со страхом: «Радуйся, Благодатная. Господь с Тобою».