Что может быть горше подобных поражений? Что может быть трагичнее Гулливера, стреноженного лилипутами? «Передайте Государю Императору…!»
Можно не бояться открытых боевых столкновений, вести их умело, и выходить из них победителем. Но можно затем терпеть сокрушительные поражения и реально, а не в переносном смысле, погибать на полях иных сражений. О том, чтобы череда подобных поражений остановилась должен думать каждый патриот и внук победителя в Великой Отечественной.
Сказанное относится к тем, кому восторженная любовь к славному прошлому мешает оценивать угрозы и проблемы текущего дня. Но есть и другие, те, кто не замечает в отечественной истории ни славы, ни успехов, ни подвигов; кто тоскующим взглядом смотрит «за бугор» и обо всем своем высказывается только презрительно. Для этих людей в качестве противоядия нужен здоровый патриотизм и положительные примеры.
Не правда, что наша история черна и склеена из одних печальных страниц. Через 16 (!) лет после окончания Второй Мировой наш народ, понесший страшные потери, сумел без копейки кредитов отстроить экономику и раньше Штатов запустить в космос человека. Значит, были не только перекосы однопартийной системы и закрученные гайки военно-административной системы. Была еще и огромная жажда жизни, был научный гений, и трудовой героизм, и реальное братство. На фоне того подъема, к примеру, «лихие 90-е» иначе, как трупом, ничем не пахнут. И человек современный ничего хорошего пока еще не сумел добавить к своему психологическому портрету, хотя и горд собой не в меру. Человек стал циничен и подозрителен. Жадность и похоть царствуют в его сердце, и именно поэтому он уверен, что «миром правят секс и деньги». Он часто раздражен и всех ругает. Замкнутый в узких пределах своего эгоизма, человек вздрагивает, видя дурные сны, оглядывается по сторонам на улице и ждет подвоха. Его смех стал злым и слово «вечность» ему ничего утешительного не обещает. Если десять таких людей окажутся на необитаемом острове, то дело может закончиться каннибализмом.
На фоне нашего обмельчавшего современника несравненно лучше выглядят те, кто перенес на своих плечах все тяготы минувшей эпохи и остался человеком. Они действительно победители, причем не только в конкретно взятой самой страшной войне. Они победители всех колоссальных бед минувшей эпохи, достойные глубокого уважения за то, что благодаря им жизнь не закончилась, но продолжилась. И благодарная память об их победах — одно из лекарств для растравленной и дезориентированной души нашего современника.
Скоро в Киеве футбол… (10 мая 2012г.)
«— А у нас в квартире газ. А у вас?
— А у нас водопровод. Вот!»
Рифма проста и стишки приятны, как стук мячика в пинг-понге. Детством пахнет. Такие стишки легко пародировать. «Скоро в Киеве футбол. Я пошел». Нечто подобное многие скажут в столице Украины в связи с предстоящим чемпионатом.
Это, конечно, заметное событие, и опровергать его важность бесполезно. Инвестиции, имидж, спортивный праздник. Большие надежды, от страстей загустевший воздух стадионов. Но так уж повелось, что одни убегают от того, к чему другие стремятся. И того, чего одни люди ждут с нетерпением, другие ждут с опасением.
Что я хочу сказать? Что чемпионат отшумит, гости разъедутся, вслед за ними столицу покинут карманники и блудницы, съехавшиеся «на работу». Уборщицы, шепча ругательства, подметут с трибун и улиц тонны мусора. Милиционеры перестанут носить в карманах английские разговорники. Накал ожиданий обернется неизбежной грустью и чувством опустошения. Подведение итогов всегда похоже на поминки. Но я хочу говорить о футболе, независимо от чемпионата.
Как много внимания уделяется спортивным шоу! Профессиональный спорт как будто специально придуман для TV, поскольку постоянно выбрасывает порции новостей, связан с сенсациями и пропитан денежным интересом. А что такое TV, как не перерывы на рекламу между дутыми новостями и сомнительными сенсациями?
Те мотивы, которые привели к появлению Олимпийского движения и популяризации спорта, ныне не в центре, а на периферии процесса. «Человек груб и несовершенен. Человек агрессивен, — думали мудрые люди. — Нужно попробовать переплавить грубую энергию военных приготовлений и столкновений в благородную энергию честных соревнований». Еще не так давно можно было прочесть: «О, спорт, ты — мир!» При помощи спорта можно попробовать привить человеку трудолюбие, терпение и стремление к совершенству. Спортом можно прославить страну. И нельзя сказать, что ничего из этого не делается. Но как-то получается очень похоже на сюжет фильма «Человек с бульвара капуцинов». Там вместо спорта — кинематограф. Придуманный, чтобы просвещать, уводить от грубости и облагораживать, он в фильме становится добычей людей, стремящихся при помощи кинематографа развращать и усиливать имеющиеся страсти.
Стало привычным, что в связи со спортивными зрелищами извергаются нешуточные вулканы подлинного безумия болельщиков. Причем это характерно не для отдельно взятых стран, что можно было бы списать на южный темперамент, или природную дикость нравов, или бедность населения. Это характерно для всех стран, вне зависимости от уровня культуры и цивилизованности. И машины поджигаются на всех континентах, и витрины бьются, и полицейским в души закрадываются сомнения в правильности выбора профессии. А еще банды формируются настоящие, и кровь льется не киношная, и ненависть к фанам противника тождественна ненависти к врагу на войне. «Наши выиграют — мы им вломим на радостях. Наши сдуют — мы все вокруг переломаем от огорчения». Это как назвать? В ХХІ веке, раздуваясь от чувства собственной значимости и получая телевизионный сигнал из космоса, человек руководствуется одними только врожденными инстинктами и приобретенными рефлексами. И вся жизнь его в ХХІ веке — это не молельная комната и не мастерская, а какая-то лаборатория Павлова, в которой сам человек играет роль подопытной собаки.
Церковь многое запрещала. Например, кровавые зрелища в Риме или танго в Аргентине. Хороша была бы Церковь, если бы все разрешала! Что-то запрещенное умерло, что-то изменилось, а что-то и не думало умирать. Сколько было сказано гневных слов, причем людьми часто святыми, по поводу строительства драматических театров близи храмов, или пьес, идущих на сцене накануне праздников. Сегодня эти слова нельзя повторять. Во-первых, театры могут быть самым приличным местом из числа тех, что окружают наши храмы. Во-вторых, держа руку на пульсе, сегодня можно звать людей в театры. В обществе, которое на каждом шагу шепчет человеку: «Смысл жизни — потребление», хороший театр — друг Церкви хотя бы потому, что шепчет человеку: «Думай и сострадай». А вот превращение массовых зрелищ в главное удовольствие и чуть ли не смысл жизни — несомненный грех и безобразие. Церковь может, указав на беснующиеся трибуны, сказать: «Вот где зло. Это — смерть отдельной души и рождение стада».
Конечно, Церкви этого не простят. Вспомнят все, что было, а чего не было — придумают. Вы, дескать, только и делаете, что все запрещаете. Отстаньте и не мешайте жить.
Мы попробуем сказать в ответ, что христиане за то, чтоб воспитывать и закалять молодежь посредством спорта; что девиз «Citius, altius, fortius!» рожден монахом-доминиканцем Анри Дидоном; что лозунг Кубертена «Главное не победа, а участие» взят из проповеди католического епископа Толбота. Мы еще что-то скажем, и нас кое-кто услышит. Но воз останется на месте, или, точнее, паровоз продолжит бег по рельсам, не сворачивая.
Евро-чемпионат в Украине еще не начался, но уже успел и напугать, и утомить. Успел стать темой для политических спекуляций. Остап Бендер, помнится, на голодный желудок представил шахматистам из Васюков грезу о превращении их городишки в столицу мира. При помощи, разумеется, шахматного турнира. Что-то подобное слышали мы, и еще услышим. Впору писать исследования на тему: «Одноразовое массовое зрелище как фактор изменения цивилизационной модели». Немного раньше с такой же поистине «дикой» серьезностью у нас относились к Евровидению. С психологической точки зрения эти попытки войти в мир чужого комфорта при помощи «звериного воя» на трибунах или приплясывания перед телевизором очень забавны.
…Что до «звериного воя», то это — цитата:
«Я вплетал бы свой голос в звериный вой,
Где нога завершает начатое головой.
И из всех законов, придуманных Хаммурапи,
Наилучший — пенальти и угловой…»
Христос и самарянка: тот самый вопрос (12 мая 2012г.)
Человека увлекает бездна теоретических вопросов, прямо его не касающихся, и оттого человек остается бесплоден. Есть ли жизнь на Марсе? Куда делись динозавры? Каков геологический возраст Земли? И так далее, и так далее.
И невозможно вернуть или обратить человека к духовной реальности, если не задеть его за живое. Живым же здесь называем нечто скрытое и нравственное, составляющее стыдную тайну.
Вот Христос, сидя на колодце, беседует с женщиной. Он и так, и эдак пытается заговорить с ней о вещах духовных, о живой воде, которую не нужно черпать, о том, что Богу нужно поклонение в духе и истине. Женщина не понимает.
Она стандартно ссылается на обычаи народа (отцы наши здесь поклоняются, а ваши — там), под водой благодати понимает просто воду (колодец глубок и черпака нет). Одним словом разговор не клеится. И тогда Христос говорит ей: «Приведи мужа». С этого момента все меняется.
Христос, зная все, знает и нашу личную жизнь, достойную сожаления. Обратим внимания на ту мягкость и осторожность, с какой Он задает женщине вопрос. Он словно бережно снимает с раны присохшую повязку. Не говорит: «Что ж ты, милая, спишь с кем попало? С шестым живешь уже!», или нечто от таковых.
Он говорит: «Приведи мужа». Она отвечает: «Нет у меня мужа», а Он показывает, что знает о ней больше, чем она ожидает. Вот теперь можно и духовных вещах поговорить!