Это неверно. Говорить в церкви стали с недавнего времени все, в том числе и образованные женщины. Они не говорят от лица общин так, как от лица Министерства здравоохранения говорит замминистра, но они свидетельствуют веру и опыт. Мы вступили в творческую и чудную эпоху открытых возможностей для честного разговора и свидетельства. Но и официальные спикеры необходимы. В жизни все нужно. Кому-то надо стихи читать, кому-то — объявления о прибытии поездов. Вы же не против сухо изложенной информации, правда? Будем внимательно слушать и старца, и послушника, и архиерея, и свечницу. Здесь — любовь, и здесь — правда.
10. Почему нами, Церковью, был запрещен ко служению отец Сергий Т аратохин, поддержавший Ходорковского в тюрьме? Почему нельзя священнику иметь взгляды и поступать по совести?
Ничего об этом не знаю. Все-таки не в России живу.
11. Почему в большинстве наших церковных лавок не купишь книг отца Александра Меня, да даже и дьякона Андрея Кураева не купишь? Что это за ползучее запрещение интеллигентных и образованных православных писателей?
Где вы живете? Почему я могу купить книги и Меня и Кураева? Я вообще могу сегодня все, что нужно, купить, лишь бы деньги были. Разве не у всех так?
Однако тон вопросов неуклонно снижается, что позволяет делать некоторые выводы. У нас не получается разговор о Церкви. Вернее, не получается качественный разговор. Как в английских присказках, кошка при дворе видит «мышку на ковре», а больше ничего заметить не умеет (зане она — всего лишь кошка) Но, очевидно, что у общества накопились и вопросы, и претензии к Церкви. Чувствуется, что многое не вмещается в слова и остается невысказанным. Работы, как видно, впереди много.
12. Почему самый посещаемый наш церковный праздник — Крещение? Единственный день, когда в храме дают что-то материальное — воду?
Материальные предметы в храмах раздают постоянно: просфорки и антидор, фрукты в Преображение и зелья — на Маковеев. Но все же самый посещаемый день и праздник это — Праздников праздник и Торжество из Торжеств. То есть Пасха. Тогда тоже не обходится без материальных предметов (куличи, яйца, сыр и тд.), но это, при всех сложностях, есть полное соответствие Евангельской новизне. Воскресение Христово — главный факт истории мира и оно же — повод для самых многочисленных и радостных собраний верующих в храмы. (Матчасть учить надо)
13. Почему наши православные богослужения показывают по всем телеканалам, а богослужения иудеев, мусульман и буддистов не показывают никогда?
Лично видел трансляцию праздничной службы из соборной мечети по Первому каналу. Не передергивайте.
14. Как можно про выходку пятерых девчонок в храме говорить «гонения на Церковь»? Или кто-то не бывал на Бутовском полигоне, где расстреляли тысячу священников?
На эту тему сказано уже столько, что пора покрыть молчанием позорную выходку упомянутых особ, как покрыли наготу Ноя одеждой Сим и Иафет. Хватит об этом. А вот о Бутове говорите. Говорите вы, и говорите громко, со знанием дела, с содроганием от прикосновения к кошмару. Эти слова ожидаются от светской журналистики.
15. Почему мы так часто апеллируем к государству с просьбами о насилии? Разве мы хотим быть похожи на евангельскую толпу, которая апеллировала со словами: «Распни Его, распни!» к Понтию Пилату?
Государство действует от лица народа, поэтому взывать к нему хоть изредка, но надо. Нужно взывать не о крови и расправах, но об уважении к чувствам большинства граждан этого государства. Сравнение власти с Пилатом должно быть для власти обидно, поскольку Пилат — наместник, а не самостоятельный правитель. Но мы вправе поступать, как апостол Павел, который сказал: «Хочу суда кесарева», и его под охраной повезли к кесарю. Крови просить не надо. Надо требовать от власти ответственности и адекватности. В истории у русского народа это не всегда получалось. Этому учиться надо. Думаю, мы будем учиться.
Вообще, ничего революционного, страшного, эффектом напоминающее философические письма Чаадаева, автор не сказал и не спросил. Все в духе: писатель пописывает — читатель почитывает. Бурчун, то есть, бурчит, а ворчун — ворчит. Выражаю искреннее желание видеть более серьезные материалы, касающиеся нашей общей Матери — Церкви. Прошу прощения, ежели кого обидел, и напоминаю: матчасть учить надо.
Неприятные вещи (19 октября 2012г.)
Если леденец вынуть изо рта и засунуть в карман (как случалось в детстве), то уже через минуту он будет облеплен мелким сором, и сунуть его обратно в рот не будет никакой возможности. Подобным образом облепливаются чуждым смыслом слова, и со временем уже трудно понять смысл прямой и непосредственный. Вкус леденца заменится вкусом сора. К. Льюис в книге «Просто христианство» писал, что в XIX веке «джентльменом» называли каждого мужчину, живущего на доходы с капитала и имеющего возможность не работать, неважно был ли он галантен и образован или нет. Можно, то есть, было, не вызывая смеха, сказать: «Джентльмен X — порядочная скотина». Но сегодня это слово иначе, как с воспитанностью и порядочностью не ассоциируется. Подобные метаморфозы сопровождают бытие термина «фарисей».
Хранитель и знаток Закона, ревнитель религиозной жизни, лучший представитель еврейского народа после возвращения из плена, этот персонаж превратился в синоним лицемера, заведомо фальшивого и корыстного человека, в тайне полного всех пороков. К слову, евангельские «мытари» и «блудницы», которые не только буквальны, но и символичны, не претерпели таких смысловых изменений. Они так и остались, хорошо всем знакомыми по повседневной жизни блудницами и сборщиками дани. Фарисей же мутировал.
Блудница и мытарь это профессии, сколь доходные, столь и позорные, избранные открыто ради обогащения с грехом пополам. Фарисей же это не профессия, а психологический тип. Так нам кажется. Так мы считаем. Этим именем не называют, а обзывают. И более всего это имя, ставшее оскорбительным, употребляется по отношению к политикам и религиозным людям. Первые декларируют заботу о народе, от вторых ожидается «профессиональная святость». И первые, и вторые привычно приносят массу разочарований, поскольку политики и не думают кому-либо служить, кроме себя, а религиозные люди попросту недотягивают до идеала. Все остальные люди в ту же степень, если не больше, больны теми же грехами и пороками, но им кажется, что их грехи извиняются отсутствием особых ожиданий праведности. А вот политики и церковники, те, мол, другое дело. Это, конечно, не более чем ложь, овладевшая миллионами голов, и только количество обманутых временно извиняет это заблуждение.
Хорош ли чем-то хрестоматийный фарисей? Кто он, этот сложнейший человеческий тип, стремящийся ко всецелой святости, но незаметно сбивающийся с пути на полдороге? Фарисей не тотально грешен. Фарисеем по образованию и воспитанию был апостол Павел. Никодим, приходивший к Иисусу ночью, был подобным книжником и ревнителем традиций. Мы согрешим, если вообще откажем фарисею (читай — ревнителю) в возможности святости.
Фарисей любит добро, и это совершенно очевидно. Вся жизнь его в идеале настолько религиознопедантична и насыщена мыслями и усилиями, что мы — ленивцы — и одного дня по-фарисейски прожить бы не смогли. Он плох тем, что внутри не таков, каким старается выглядеть снаружи. Но, простите, мы все снаружи кажемся лучше, нежели являемся внутри. Вывернись всяк наизнанку и обнажи пред миром скрытое неблагообразие — жизнь станет вряд ли возможна. Вся наша хваленая культура и цивилизация есть явления лицемерные по преимуществу, при которых шкафы блестят от полироля, но в каждом шкафу — свой скелет. Лицемерна деятельность любого банка, любого рекламного агентства, любого производителя, начиная от «творцов» зубной пасты и заканчивая автогигантами. Но никто не называет их «фарисеями», очевидно приберегая словцо для бедного попа или чуть более богатого архиерея. Можно тему продолжать, но можно и остановиться. На бумагу просится лишь слово «несправедливость».
Если фарисей верит в свою святость, то он уже не просто лицемер. Тогда он в прелести. Он болен. Именно таковы были те самые фарисеи, скупо, но ярко описанные в Евангелии. Они считали себя чистыми и были убеждены в этой самой ритуально-нравственной чистоте. Такой типаж выходит со страниц Евангелия прямо на улицу и продолжает жить в христианской истории на всем ее пространстве. Такой человек просто-напросто духовно болен и неисцелим обычными средствами, поскольку болезнь его тяжелейшая. Тогда его подвижничество тяготеет к изуверству и фанатизму. Тогда его мир черно-бел и в этом мире нет места сострадания к «иному». «Иные», по его убеждению, достойны ада, огня, бесовских крючьев, и искренний фанатик часто бывает сильно обижен на Бога за то, что Тот не спешит казнить очевидных грешников. «куда Он смотрит?», — думает святоша, и в это время даже мухи отлетают от него подальше. Вот это и есть фарисей типический и подлинный. Таких мало, поскольку редкая душа способна соединить ненависть с молитвой, а влюбленность в себя — с памятью о Боге. Для этого нужно быть чуть-чуть похожим на Ивана Грозного.
Если же фарисей знает о своей внутренней худости (грязности, никчемности) и, не имея сил «быть», старается «казаться», тогда он не светится в темноте красным светом и им детей можно не пугать. Он банален и повсеместен. Своим притворством он платит дань добродетели, как говорил Ларошфуко, то есть самой игрой в праведность он представляет праведность высшей ценностью.
Это — общее состояние, при котором, по слову Аввы Дорофея, лгут жизнью. Будучи развратниками, изображают из себя людей целомудренных; будучи скрягами, не прочь порассуждать о милосердии и щедрости и проч. Но, конечно, за религиозным человеком фарисейство ходит неотвязно, как скука — за Онегиным. «И бегала за ним она, как тень иль верная жена».
И это потому, что религиозная жизнь морально насыщена по определению, а требований к человеку всегда можно предъявить больше, нежели он исполнить способен.