Как читаешь?
Что читаешь?
Разумеешь ли, что читаешь?
Удивительно важные вопросы, непонятность которых или пренебрежение которыми сигнализирует о языческом, а не христианском мире.
Вот Пасха пришла и началось чтение Деяний. Соответственно начаться должна и проповедь на тему Деяний. Если она не начнется, то в день внезапного посещения не стоит искать виновных. Так в Багдаде и кричали глашатаи: «Слушайте и не говорите, что вы не слышали».
Кто ты? (22 мая 2013г.)
«Кто ты?» — простой вопрос, но так ли просто на него ответить?
К Иоанну во время оно приходили в пустыню священники и левиты с вопросом: «Кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты скажешь о себе самом?» (Ин. 1:22).
Это вопрос, выявляющий саму суть пророческого служения. Его можно расшифровать так: «Понимаешь ли ты сам себя? Осознаешь ли свое место в Божьем мире и Божьих планах? Ты действуешь только по наитию или само наитие пропускаешь через сито внимательного ума?»
Вопрос обращен и к нам, хоть мы не пророки. Есть мнение, что пророк действует экстатически, не понимая себя, отдаваясь во власть пришедшей силы. Может быть так, но тогда это не христианское пророчество. Подлинный пророк понимает сам себя, понимает, с кем и о чем говорит, а не рассыпает слова свидетельств, как жемчуга перед, всяким живым существом.
Иногда мудрец сжимает уста и закусывает язык, как сказано: «Ибо Я знаю, как многочисленны преступления ваши и как тяжки грехи ваши: вы враги правого, берете взятки и извращаете в суде дела бедных. Поэтому разумный безмолвствует в это время, ибо злое это время» (Ам. 5:12-13).
Иногда пророк не удерживает слово, и оно течет, нанося говорящему боль. Но и тогда он понимает происходящее и оценивает его трезво: «И подумал я: „не буду я напоминать о Нем, и не буду более говорить во имя Его“; но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог» (Иер. 20:9).
Итак, пророк понимает себя. Понимать себя должен и всякий человек. Попробуем обратить к себе вопрос иерусалимских священников и левитов: Ты кто? Что скажешь о себе самом?
Не проснувшаяся личность, человек, свернутый в трубочку, каковых большинство везде и всюду, скажет о себе скорее так: «Я что? Я ничего. Я — как все („Я — как все“ — это почти магическое заклинание). И никому никакого зла не делаю». Дальше — затянувшаяся пауза. Может быть, потом и осуждающее продолжение в виде указательного перста на многих: «Вот они делают зло, и еще они, и они. А я — никогда подобного не делаю». Все. Дальше уже говорить подлинно не о чем.
Это не ответ о себе. Это булькающие испарения на болоте. Не более.
Очень важно, чтобы человек, не зависимо от того, какое место он занимает в обществе, имел в себе и о себе смиренную мысль. Прораб на стройке и генерал армии, академик АН, мэр города или президент Республики, владелец завода или многодетная мать-домохозяйка равно могут исповедовать о себе нечто очень похожее.
«Я — подсудимый человек, и Бог меня будет судить. Кем бы ни считали меня люди, и что бы обо мне ни думали, я сознаю себя грешником, требующим милости от Бога и нуждающимся в покаянии».
Если при таких мыслях человек продолжает эффективно заниматься повседневными делами, не впадая в отчаяние и расслабление, то он действительно знает нечто важное и о себе, и о Боге, и о жизни вообще.
В человеке больше пустот, чем плотной ткани. На человека нельзя надежно опереться, тем более самому человеку нельзя опереться на себя. Возможное величие удачных дел или подлинных свершений должно только подчеркивать в человеке чувство внутренней зависимости от Бога и личное несовершенство. Но вернемся к Иоанну.
«Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия» (Ин.
1:23) Его сознание было трезвым и двигалось в рамках пророческих откровений. Он не мечтал о себе, не радовался избранию, потому что нес его огромную тяжесть. Если же радовался, то радовался о Христе радостью друга Жениха.
Тот, кто понимает свое место в мире и ощущает участие в деле Божием, должен быть временами сосредоточен, чужд всякой веселости и погружен в мысли об исходе.
О нас не говорил Исайя, но мы тоже вовлечены в дела Божьи.
«Итак, сказали Ему: что нам делать, чтобы творить дела Божии? Иисус сказал им в ответ: вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал» (Ин. 6:28-29).
Вера — это дело! Иное отношение к вере обличает ее отсутствие у человека.
Относясь к вере как к делу Божьему, можно найти свое место в мире и событиях в нем. Тогда и исповедание о себе облечется в человеческих устах в библейские слова. Например, слова Авраама: «Вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел» (Быт. 18:27).
Человек — это не факт. Это — задача (23 мая 2013г.)
Вот вам пример: «Что нужно для того, чтобы родиться котенком?» Но это же элементарно: нужно иметь папу-кота и маму-кошку. И все? И все!
— А кем-то другим может быть существо, родившееся у мамы-кошки и папы-кота? Ну, скажем, воробьем?
— Нет. Никогда. Это существо будет только котенком, пока не вырастет. А потом само станет либо папой-котом, либо мамой-кошкой. Все. Вариантов больше нет. Но зачем вы спрашиваете?
— Дело в том, что закон это справедлив и для котят, и для мышат, и для тигрят, и для слонят. Все они должны родиться от соответствующих папы и мамы для того, чтобы получить в полноту обладания однажды данную конкретную природу. Ее одну, и никакую больше. И только человек не вписывается в эту схему, кажущуюся незыблемой.
Да, человеку нужен папа-человек и мама-человек. Но этого мало.
Котенку, чтобы быть собой, не следует прикладывать усилий. Он и так будет только котенком, и никем больше. То же и в отношении львенка, волчонка, маленького жирафа и проч. Все они становятся теми, кем есть, без личных усилий со своей стороны. А больше быть никем не могут. Человек же не может просто «быть» человеком. Человеку предстоит вначале, после факта рождения, стать человеком, и только потом им быть.
Если человека украсть и воспитать среди волков, он так и не станет человеком. Причем выть на Луну и бегать на четвереньках он научится (есть описанные и изученные факты). Но если ребенок не услышит вовремя человеческую речь, он так и не научится разговаривать. Если не дать ему понятий о добре и зле, то он научится разговаривать, но будет жить, как демон, в мире перевернутой нравственности. Следовательно, человек — единственное существо, не получающее сразу и в полное обладание свою изначальную природу. Человек — единственное существо, которому предстоит не просто быть собой, а вначале с большим трудом стать собой, овладеть залогом.
Становиться человеком человеку приходится очень долго. Этот процесс называется воспитанием. Иное живое существо успевает родиться и прожить свою жизнь от А до Я, успевает умереть и оставить потомство, а человек все еще не научился ходить, или читать, или понимать себя самого. То, что в природе занимает минуты и часы, у человека растягивается на месяцы и годы. И все время обучения и превращения в себя самого маленький человек остается слаб, беспомощен, окружен нуждами и опасностями, избавление от которых ему обеспечивают другие. Таких существ в мире больше не наблюдается.
Котенок никем, кроме котенка, не станет. Ни рысью, ни жирафом, ни дельфином. Уникальность природы дарится живому существу вместе с природными ограничениями. «Это — ты, но ты — не другое». И только человек может быть львом, свиньей, обезьяной, шакалом, змеей, комаром, летучей мышью и великим множеством других существ. Иногда — одновременно. Человек способен даже стать Ангелом или превратиться в Демона. И количество подобных метаморфоз не ограничено. Больше таких существ в мире не существует.
Итак, человек это не факт. Это — задача. Это вопрос, обращенный к самому человеку, и требующий его же ответа. Он рождается, как великая возможность, и часто живет в качестве печального разочарования. Но сама динамика бытия, сама изначальная неясность «кто это?», говорит о человеческой уникальности.
То, что человек — более задача и вопрос, нежели факт, означает, что человек пребывает в пути, а не сидит на месте. Выпадение из Рая — это полет вниз. Восхождение в Царство — это поднятие вверх. Человечество и движется в истории, и разрезает воздух, именно, как ласточки перед грозой.
Человек не дан, но задан. Следовательно, он свободен в выборе путей и динамичен. Нравственно динамичен. Других таких существ, еще раз повторю, в мире более нет. Так как же мы будем, вопреки очевидности, погружать человека в мир животных и до конца растворять его там? Он ведь совершенно иной.
Это знают сами животные, даже если люди забыли это. А иначе, почему огромный слон смиренно тянет на себе тяжести под крики малорослого погонщика в Индокитае? Зачем собака, смиряясь, служит человеку остротой клыков, а овца — мягкостью шерсти? Зачем птица в клетке поет для человека, а могучий конь покорно тянет плуг по борозде? Затем, что животные знают внутренним знанием: мы и они не равны друг другу. Они есть лишь те, кто они есть. А мы должны быть другими.
И ради этого долженствования, ради смутной генетической памяти о прошлом и такого же смутного предчувствия будущего, животные служат нам так, как мы должны служить Богу.
Беспомощный в рождении, и дольше всех живых существ сохраняющий слабость.
Учащийся быть собой и обязанный прежде стать человеком, и только потом быть им.
Могущий потерять достоинство, способный перестать быть (!) человеком, деградировать, даже после того, как уже получилось стать собою — таков он, слабосильный царь природы, имеющий могучий ум и слабое тело.