Но как повешенный Иуда качается над миром, бросая на землю тень, так и Симон все идет и идет рядом с Церковью через всю историю и предлагает монеты, чтобы получить Утешителя.
Денежные отношения — сердцевина жизни падшего человечества. При наличии высших ценностей деньги занимают свое важное, но не абсолютное место. Если же высший план бытия отсутствует, то деньги желают одеться в пышный наряд с надписью «Святое святых» и превращаются в идола: золотого тельца или серебряную жабу. Очевидно, апостолы, меняя мир и разнося повсюду благоухание познания Бога, меняли весь гнилой уклад, не исключая и денежной стороны вопроса. Они не писали новых законов, но меняли само отношение людей к себе, к жизни и ко всему, что под руками. Мы далеко откатились в этом вопросе от радостной изначальной новизны. Кое-где мы просто капитулировали. Причем, не сейчас, а очень давно. Мы — это все христиане. Дух бытового материализма заземлил нас и очерствил. Во все товары, вместе с прибавочной стоимостью, вложена лживая мысль о всесилии экономики и вечном прогрессе товарного производства. А прогресс этот вовсе не вечен и экономика вовсе не всесильна. Мы узнаем об этом, когда дышит Дух и заставляет гнилье сгорать и ветошь рассыпаться.
Конец восьмидесятых (10 октября 2013г.)
Холодный ветер конца 80-х обрывал с деревьев за окнами последнюю жидкую листву. В университетской аудитории ярко горели лампы дневного света, и пожилой профессор читал лекцию по истории искусств. Студенты делились условно на три неравные части: на тех, кто слушал, на тех, кто делал вид, что слушал, и на тех, кто спал.
«Друзья мои, живопись, как сказал один известный художник, это река, в которую можно войти на любом отрезке ее берега. В известном смысле мы смотрим на произведение искусства, но и оно, бывает, смотрит на нас. Прошу вас заметить, что во встрече двух внимательных взглядов есть нечто религиозное. Мы с вами чужды религиозных предрассудков и знаем, что материалистическое учение верно. (Портреты теоретиков марксизма-ленинизма со стен смотрели взглядом победителей). Но мы должны быть внимательны к той психологической глубине, которая выражена религиозным языком за долгие минувшие столетия. Не разделяя предрассудков, мы все же способны оценить психологизм. Когда человеку минувших эпох было стыдно, он переживал это как взгляд Бога в его душу. Это как если бы человек был неодет и вдруг застигнут строгим взглядом, или, что еще хуже, пойман на месте преступления. Еврейская религиозная поэзия, известная миру под именем Псалтири, говорит Богу устами царя Давида: “Отврати лицо Твое от грехов моих”. Перефразируя эти слова, мы можем сказать, что Давид просит Бога: «Отвернись. Не смотри на меня». Всюду нас должны интересовать глаза, встреча глаз Бога и человека, человека и человека, я бы сказал — диалог глаз. Вот, к примеру, картина Репина “Отказ от исповеди”. Слайд, пожалуйста»
В аудитории погас свет, и на экране появилась картина. Старый священник с крестом, изображенный со спины, и перед ним изможденный, но не сломленный чахоточного вида молодой человек на тюремной кровати.
«Эту картину Репин писал долго: с 1879 по 1885 год. Сначала это был акварельный набросок, потом зрелое полотно. Толчком к написанию послужило стихотворение поэта Минского, напечатанное в нелегальном журнале “Народная воля”. Картина была высоко оценена современниками. Например, Стасовым. Революционер, как видим, бескомпромиссен, смел. Перед ним будущее, которое он уже предвосхищает своей пламенной верой. А священник слаб, хотя на его стороне вся сила государственного устройства. Он представляет отживающее прошлое. Мы не видим его глаз, но знаем, что он готов отвернуться от смелого взгляда молодого человека, непреклонно готового страдать за народное счастье. Прошу заметить, что это в некотором смысле религиозное полотно. Здесь есть идея искупления, страдания за людей. Эта идея воплощена в красивом и смелом молодом и несгибаемом борце. Внимательно вглядитесь в эту картину»
Несколько заспанных лиц оторвались от парт, чтобы приобщиться к искусству. Профессор продолжал.
— Следующий слайд, пожалуйста!
На экране появилась Рублевская «Троица».
«А вот еще одно великое произведение. Перед нами одна из самых известных икон христианского мира. Изображен мифологический сюжет встречи Авраама с Богом незадолго до разрушения Содома. Русский иконописец убрал обычные для этой иконографии детали, такие, как Сарра, смеющаяся на заднем плане, сам Авраам, его слуги и так далее. Автор приблизил трех Ангелов к зрителю и дал нам великолепной красоты и насыщенности внутренний диалог между ними, диалог глазами. Получилось то, что потом богословы назовут изображением так называемого Предвечного Совета. Увеличьте, пожалуйста, изображение. Диалог происходит главным образом между средним Ангелом и тем, что слева. Мы можем предполагать, что средний Ангел представляет нам Сына Божия, как Его называет Христианская Церковь, то есть Иисуса Христа. За Его спиной — дерево, что есть прозрачный намек на Древо Крестное, то есть на орудие казни. Левый же Ангел — это, скорее всего, Отец, Который посылает Сына в мир для Искупления. Мы пользуемся в силу неизбежности самым широким набором христианских специальных терминов, и если вам не понятен смысл отдельных слов, я просил бы вас справиться с их значением в словарике атеиста, который вам выдавали на первом курсе. Итак, продолжим»
«Отцу жалко Сына, и Он словно опускает взгляд. Но у них есть общее дело — спасение людей, и Сын готов идти, зная, что Его ждет. Знаком будущей жертвы является Чаша, которую благословляет средний Ангел. Вообще образ очень насыщен смыслами. Отдельного разговора требуют детали одежды и их цвета, повороты корпуса, задний план: горы, дом и прочее. Но мы обратим внимание на глаза среднего Ангела. Он согласен страдать и идет на страдание. По сути, перед нами та же религиозная идея Искупления, что и на картине Репина, только дана она не реалистически, а средствами средневековой мифологии, свойственной XV веку. Дайте, пожалуйста, оба слайда вместе»
«Троица» и «Отказ от исповеди» стали рядом, и еще несколько голов оторвались от парт, глядя на экран.
«Теперь я предлагаю вам молча всмотреться в эти великие творения и сравнить их. Вы можете найти идейное сходство и, очевидно, ряд существенных отличий. И там, и там перед нами жертвы, добровольные страдальцы. У них нет личных эгоистических целей. Оба думают о других и жертвуют собою. И там, и там они взглядом говорят о том, что переполняет их сердца. Давайте всмотримся в эти взгляды»
Студенты смотрели. Главным образом — на Троицу. А голос профессора продолжал, но это уже был фон к тому главному, что уже было произнесено.
«Вообще умение смотреть и видеть есть одно из самых главных умений человека разумного. Мы на многое смотрим, но гораздо меньше видим. Отличительное свойство живописи, как искусства, есть, я бы сказал, молчаливое говорение. Прошу это заметить. Обмен идеями, диалог происходит, но слова не произносятся. Это беззвучный, но очень насыщенный разговор. Кстати, в русской средневековой культуре он носит преемственное имя “исихазма”, взятое из Византии. Человек молчит от избытка умной деятельности, а не от скудости. Об этом вы будете слышать на обзорных лекциях по истории византийского монашества»
Идущий на смерть за народное счастье молодой революционер гордо смотрел на слегка оробевшего пожилого священника. Отец, сострадая Сыну и опуская глаза, спрашивал: «Пойдешь?» «Пойду, — отвечал Сын, — пойду исполнить волю Твою». Несколько десятков пар молодых глаз смотрели на светящийся посреди кафедры экран. И Маркс смотрел со стены, понимая, что только его вчистую «объегорили».
На улице холодный ветер обрывал с деревьев последние желтые листья и трепал красные транспаранты с надписью «Слава труду!».
Заканчивались восьмидесятые годы.
Культура (15 октября 2013г.)
Докопаться до истины можно только, справляясь с древними. Жаль до крика, но современность слишком ничтожна. И вот я вынужден заезжать издалека, и приплетать к своей речи в качестве затравки Конфуция. Это мог бы быть Платон или Аристотель, но. Современное изобилие китайских товаров, плюс — раболепство перед товарным производством, заставляют уважать древнюю китайскую мысль. Итак, Конфуций — среди прочего — говорил, что словам нужно возвращать первоначальный смысл. От этого зависит, без малого, жизнь мира. Привычно пользуясь словами, мы часто вовсе не понимаем их смысл, или, что хуже, употребляем их превратно. И мне хочется говорить о слове «культура». Это затасканное слово, подобно слову «любовь», к какому только забору ни прислоняли. Между тем, с этим словом связано многое важное, касающееся, опять-таки, многих.
«Культура» есть понятие всеобъемлющее. Оно включает в себя способы приготовления пищи, выделку одежды, брачные ритуалы, неписанный зачастую, но строго соблюдаемый, кодекс отношений между мужчиной и женщиной, стариком и юношей. Культура в широком смысле охватывает собою все бытие человека. Именно — бытие, а не бывание, поскольку «бывание» может быть всяким, и следа в истории часто не оставляет. «Бытие» же по определению серьезно, и след оставляет всегда. Повторюсь — речевой этикет, способ обработки земли или, наоборот, запрет на ее обработку, отношение к рождению и смерти — это, плюс многое другое — культура.
Но как относимся к этому слову и понятию мы? Мы за культурой привычно закрепляем такие явления, как балет, оперу, живопись, поэзию и литературу, архитектуру. Всякие остальные вещи мы смело отметаем в область «фолка». Гончар, выделывающий горшок, это «нечто» из разряда «этно», а вот ария Кармен на сцене Большого, это уже — «культура». Многие полезные и прекрасные вещи мы относим к разряду бытовых занятий, но никак не уделяем им возвышенное имя «культуры». Это, как водится, хорошо и плохо одновременно.
Плохо, потому что нельзя пренебрегать усилиями прачки и стараниями белошвейки; потом каменщика и слепнущими глазами часовщика. Все названные — полезнейшие люди, без которых не заселится город. Без них и таких, как они, нет повседневности. Почему, и вправду, баба, поющая при сборе урожая, это — не культура, а та же баба, но одетая в шелка и поющая со сцены — культура?