ом на священников. Общие правила, которые работали бы безотказно, вывести трудно.
И есть у меня еще одна мысль в контексте начатой темы. Кто не рассуждал с выплеском самых разных эмоций на тему множества приезжих в Москве. Те из приезжих, чья кожа иного цвета и чей говор несет в себе ноты степи или ветер с гор, чаще всего мусульмане. Ну, не христиане точно, за исключением грузин и армян. Вокруг этого явления плотно роятся вопросы и проблемы. Как сделать мультикультурное общество мирным? Как помочь пришельцам инкультурироваться? Как самим у себя на Родине не раствориться в иноплеменном море? Эти вопросы должно ставить и решать государство. Но и у христиан есть свои вопросы к теме. В каком-то смысле люди иной культуры, проживающие в христианской стране, – это оглашенные. И чем более страна заслуживает имени христианской, тем больше происходит это мягкое оглашение через повседневное общение, через слух и зрение, через атмосферу праздников и будней, через саму жизнь.
Мигранты разнообразны, как сама жизнь. Некоторые из них, быть может, так и не выучат язык, так и закроются в своих кварталах или уедут, заработав денег, домой. Особенно в первое время по приезде они будут жаться друг к другу, искать своих, сильно скучать и проч. Но постепенно многие из них разговорятся, привыкнут, найдут друзей среди местных; создадутся и смешанные семьи. И здесь уже есть смысл говорить о возможном оглашении. Отметим, что в каждом народе есть люди более и менее чуткие к нравственным вопросам, люди более и менее открытые к поиску Бога и общению с Ним. Вот те, что более открыты, будут прислушиваться и присматриваться, заходить в наши храмы, брать со временем книги. И вот думается мне: не попробовать ли подумать о множестве людей, которых мы привычно считаем чужаками, как о возможной пастве? А если получиться выдавить из себя подобные мысли (ибо это нелегкая задача), то не думать ли о них на той самой ектении об оглашенных? Например (про себя) вот так: «Помяни, Господи, большое множество иноплеменных и иноверных рабов Твоих, среди нас поселившихся, имже отверзи умные очи к познанию Тебе, Истинного Бога и Спасителя. Научи нас всех братской любви друг ко другу и приложи спасаемых к Святой Твоей Церкви».
Безусловно, вопросы поднятые непросты, и мы ничего не решаем окончательно в этих строках, но лишь предлагаем тему для размышления и обсуждения. Однозначно лишь то, что жизнь движется мыслью, и силу мысли недооценивать нельзя. Как только мысль начинает двигаться в ту или иную сторону с постоянством, вся жизнь разворачивает свой курс в сторону, указанную мыслью. Какие же мысли движут нами внутри поднятой темы? Их немного, и вот они: 1) желание, чтобы слово Божие росло и люди от всех племен и языков входили в Церковь и 2) стремление насытить пониманием и личным отношением всякое слово и действие в Божественной Литургии.
Сколько? (24 июня 2014г.)
Одно слово «Вперед», и войска сшибаются в атаке, после которой многим придется подняться только на Страшный Суд. Одно слово женское «да» и мужчина берет ее под руку, чтобы идти к алтарю — начинается новая жизнь для двух людей, от которых затем родятся новые люди. Несколько слов Иисуса Навина: «Стань солнце над Гаваоном», и совершается нечто непонятное ни физику, ни лирику — законы природы меняют свой ход, чтоб Израиль совершил мщение. Одно слово, два слова — и жизнь, как река, меняет направление своего течения. Слово не просто сопроводждает человеческую деятельность — слово рождает реальность и управляет ею. Это касается не всех слов, а тех, о которых сказано: Слова мудрых — как иглы и как вбитые гвозди, и составители их — от единого пастыря. (Еккл. 12:11) Но сколько вообще говорит человек, сколько слов произносит за день, за жизнь?
Вопрос не праздный, поскольку качество и количество всегда находятся в некоторых противоречивых отношениях. Чем больше ворох конвеерного ширпотреба, тем тяжелее отыскать в нем нечто уникальное, ценное. Чем хуже мы относимся к словам, тем тяжелее в нужное время сказать одно нужное слово, чтобы было оно как игла и как вбитый гвоздь. Итак, сколько говорит человек? И если мы получим приблизительный ответ, из-за спины первого вопроса выглянет второй: о чем так много\мало говорит человек?
Ученые разных кафедр оказывается давно интересуются этим вопросом. Например, вопрос этот иследовали психологи из Универститета Аризоны. И не только они. Тем же вопросом интересовались дотошные японцы и еще много кто. Исследования опровергли, как всегда бывает, ряд ложных стереотипов. Например оказалось, что мужчины болтливы почти так же, как женщины. Стыдно, но факт. Вестимо — показатели болтливости варьируются в зависимости от того, горожанин исследуется или селянин, образованный человек или простой рабочий, представитель горячих народов (итальянец) или холодных (финн). Дело во многом заисит и от профессии. Болтунами оказались менеджеры по продажам (оно и понятно), парикмахеры (это уже занятно), офисные начальники, журналисты. Зато в молчуны попали продавцы, что несколько удивительно. И еще удивительно то, что сельские люди говорливее горожан. Но все-таки: сколько?
Пропуская вниманием явных молчунов, который обходятся в день полутысячей слов, и проходя мимо тех, у кого рот не закрывается (эти выбрасывают изо рта, что из твоего пулемета, до 40 и больше тыс. слов в день) в среднем за день человек произносит 15-16 тыс. слов. Нет сомнений, что цифра эта условна и, применимо к разным людям, может серьезно колебаться в одну или другую сторону. Но много это или мало, и с чем сравнить? Любые цифры нужно попытаться овеществить, сделать результат наглядным. Сказали мне недавно, что миллиард от миллиона в купюрно-долларовом воплощении отличается так же, как грузовой вагон отличается от чемодана-дипломат. Теперь лекго представить абстрактные цифры.
Я сам не производил исследования, но верю общему направлению подсчетов и результатам. Верю не до последней цифры, но доверяю порядку цифр. Итак, досужие умники, считавшие то, что редко кто считает, говорят: Все произнесенное человеком за целую жизнь, в случае переноса на бумагу дает (!) тысячу томов по 400 страниц в каждом. Вот, передо мной две книги, которые я сейчас читаю. Это «Записки революционера» П. Кропоткина издания 1906 года (в ней 460 страниц) и «Письма» Флобера 1956 года издания. В ней 490 страниц. Около тысячи книг такого объема наговаривает каждый человек! Восхитительно! Но тут же известным персонажем из табакерки выскакивает другой вопрос: А что он там наговаривает? Если весь словесный шум и мусор собрать на бумагу, то получится не переписка Флобера, а нечто такое, от чего бумага покраснеет, как флаг коммунистической партии. Итак, все мы — писатели, только книг этих лучше бы не читать.
Соединим попутно идею наговаривания текста и сам написанный текст. Техническая революция подарила нам диктофон, и можно говорить, не утомляя руку, а потом расшифровывать сказанное и класть слова на лист. Так что говорение и писание вовсе не далеки друг от друга. И пишущий по сути говорит, и говорящий пишет.
Один режисер говорил мне в виде грустной шутки, что вечной карой для работника искусства может быть вечный (!) просмотр своей халтуры или глупостей, которыми он на земле наполянл воздух и сердца людские. Это восе не шутка. Это подлинный ужас — смотреть на себя со строны и понимать, какими глупостями и гадостями ты занимался всю жизнь. Если кто-то думает, что это только актеров и журналистов касается, он ошибается. Смысл сказанного выше заключается в том, что мы все без исключения — писатели (кстати, и актеры тоже). Вдруг нам придется со временем прочесть все нами сказанное, превращенное в текст? Вдруг это и будет составной частью наших нравственных мучений? Искренно желаю, чтобы в данном случае рукописи горели, ибо если они не горят, то горят со стыда те, кто их написал.
Если вы принимаете в виде посыла ход изложенных мыслей, то вы поймете без труда, почему один из видов духовной практики — молчание. Поймете вы и строгость слова Спасителя: Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься. (Мф. 12:36)Все это, быть может, поставит некие фильтры в нашем сознании, и мы осторожнее станем относиться к слову. А если и родит наше глупое сердце соответствующий членораздельный звук, то может быть мы вспомним, что у языка две преграды — губы и зубы, и удержим в себе ненужное, прикусив язык.
И последнее на сегодня. Культура молчания так же полезна, как культура поста. Ожиревший мир думает о диетах. Загазованный мир думает об экологическом топливе, а еще додумался устраивать кое-где «день без машин», когда люди ходят пешком или пересаживаются на велосипеды. Но болтливый мир тоже должен, ради экологии души, устраивать дни тишины (не путать с днем перед выборами), должен уменьшать общее количество сказанного. Во-первых, это уменьшение уменьшит общее количество греха. А во-вторых, тот кто умеет сдерживать язык, если уж заговорит, то заговорит качественно. Видимо таким и был Иисус Навин, сказывший солнцу над Гаваоном: «Стань!»
О, спорт, ты – мир (24 июня 2014г.)
«Пусть лучше молодые люди соревнуются на спортивных площадках, нежели убивают друг друга на полях сражений». Такова была одна из главенствующих мыслей господина Пьера де Кубертена, возродителя Олимпийских игр. Дело было вскоре после франко-прусской войны в конце XIX-го века. Мне хочется говорить об этой функции спорта – об аккумуляции энергии войны и попытке перевода ее в мирное русло.
Человек – существо падшее, и война для него – одно из губительных, но естественных внутри греха состояний. Он и сам с собой воюет, и любая семья это поле битвы время от времени, и животных он терзает, и природу насилует. Как же человеку вокруг себя с оскалом не смотреть? И спорт, как состязание, изначально связан с войной. В мирное время мужчины и юноши метали копья, пускали стрелы в цель, скакали на лошадях и колесницах, бегали с оружием в руках, боролись и бились на кулаках сначала в виде тренировки. Лишь со временем эта удаль молодецкая, отпочковавшись, превращалась в захватывающее зрелище. По крайней мере, мне так кажется, и если не верите, примите мои слова просто как гипотезу.