Вспомните свои школьные годы. Что самое интересное? Во-первых, друзья, один или два – больше не бывает, и учитель. Тоже один или два. Неважно, какого предмета. Допустим, я люблю физику, а физик у меня скучный, я не люблю историю, но историк у меня был «ВО!» – и я всю жизнь помню этого историка!
Самое важное в школьной жизни – это интересный учитель. Что бы он ни преподавал: астрономию, физкультуру, труд – он горит, любит свой предмет и учеников. Он вырывает свою душу, он как пеликан, кормящий пеликанчиков своим сердцем и своей кровью. Священник, доктор и учитель – это пеликаны, они отдают человеку свое сердце, вырывая его с мясом. Бывает, что ученики бросают твое вырванное с кровью сердце, оно им не нужно – это ужасная боль. Но надо потерпеть, ничего страшного. Ваше сердце большое, на всех хватит. Смотрите на учеников как на будущих великих людей, пытайтесь привить им любовь к вашему предмету.
Конечно, все вы простые люди, а чтобы быть хорошим Учителем, надо быть Богом. У вас есть свои семьи, а в этих семьях есть всякие заботы, есть свои болячки, друзья-знакомые и родители, долги и деньги – всякая мышиная возня. Но, тем не менее, дорогие христиане, переступая порог школы, пожалуйста, забывайте все это. Будьте богами! Подумайте только – вы духовно питаете будущих дипломатов, учителей, инженеров, военачальников и власть имущих. Нужно прогреть и хорошо воспитать наше будущее. Тогда, быть может, наши дети отмолят наши грехи, и Господь скажет нам: «Ну, заходи, твои дети за тебя просили!»
Сейчас богослужения проходят во временном храме, устроенном в здании самой гимназии. Если Господу будет угодно, уже в феврале Святейший Патриарх Кирилл освятит достраивающийся сейчас гимназический храм.
Миром Господу помолимся (9 октября 2014г.)
Удивительно, насколько насыщена прошениями о мире и требованиями мира наша служба! В одной только начальной ектении (она же «мирная») слово «мир» встречается многажды. Это и начальное «миром Господу помолимся», что точнее было бы перевести с греческого «в мире Господу помолимся». Это и следующее затем прошение о свышнем мире, т.е. о мире, сходящем сверху, от Бога. Потом – о мире всего мира, что по-русски звучит как масло масляное, но в греческом является прошением «о мире космоса» и лишено намека на тавтологию. Кстати, этот молитвенный призыв «о мире всего мира» просочился в свое время в советские плакаты, и многие когда-то регулярно встречали глазами призыв «Миру – мир!», написанный белой краской на кумаче. Потом, после «благорастворения воздухов и изобилия плодов земных» опять в службе слышна просьба о временах мирных. И это не считая многочисленных «мир всем» и возгласов, в которых Господь именуется Царем мира. Столь частое призывание мира и напоминание о нем, о чем говорит? Говорит о том, что не хватает нам мира. Внутри отдельно взятого сердца человеческого – раздор, мятеж и множество печалей. Между людьми в семьях и коллективах – то затухающие, то разгорающиеся, все время тлеющие распри. По ерунде, по мелочи. Так, просто от одной только общей не мирности существующие. Враждуют анекдотически и непримиримо тещи и зятья, невестки и свекрови. Враждуют начальники и подчиненные. Ропщет боец на прапорщика и прапорщик – на подполковника. Косо друг на друга смотрят чернявые и русые. Богатые тихо презирают бедных, и бедные, то тише, то громче, но одинаково люто ненавидят богатых. И этот синонимический ряд конфликтов и противостояний можно продолжать и продолжать. А чтобы не тянуть слова в бесконечность, сказал однажды молодой поэт, погибший до седины, что «где бы ты ни был, и что б ты ни делал – между Землей и Небом – война».
Нося в себе самом, под ложечкой, под сердцем, а скорее – в самом сердце, начатки распрей и семена раздоров, человек обречен на ссоры в быту, а человечество – на конфликты локальные и глобальные. «Откуда у вас вражды и распри? Не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших? Желаете – и не имеете; убиваете и завидуете – и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете – и не имеете, потому что не просите. Просите и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений» (Иак. 4:1-3) И вот при этом всем Церковь постоянно просит мира, молит о мире, призывает мир. Вы скажете – где плод? Где, собственно, мир? А плод в том, что мы не едим друг друга поедом и буквально. Чудный Гоголь обмолвился однажды, что люди не едят друг друга на завтрак, не превращаются в настоящих каннибалов только потому, что постоянно служится Божественная Литургия. Благодать Божия совершает свое удерживающее действие и не дает людям совершенно оторваться от нравственного закона, сравниться с демонами. Это и есть плод. Кто сам молится, тот понимает сказанное. Но кто вовсе не молится, тот говорит надутые фразы, типа: «Почему Бог зло не уничтожит? Где вообще ваш любящий Вседержитель, если в мире столько зла?» Этот вопрос, как неправильно сформулированный, недостоин ответа. А молящийся человек должен сердцем понимать, что молитвы Церкви – тайный источник всего благого, и крепкая, может быть, единственная узда на всякое действие сатанинское. Поэтому Церковь каждый час. Даже и в сию самую минуту на разных языках и голосах взывает, молится, просит о мире, и просьбы эти не бесплодны, не бесполезны.
У человека мира нет. В сердце нет, в мыслях нет. На бумаге, правда, есть. В декларациях и мирных договорах есть. В тех договорах, которые неизбежно будут нарушены по праву сильного или по иным соображениям, и превращены в макулатуру. А по жизни и в реальности мира нет. У Бога есть мир, и Сам «Он есть мир наш», как Павел о том неоднократно говорит. И Церковь постоянно просит о том, чего либо нет, либо не хватает, но что очень нужно. Спасибо ей за это. Когда-нибудь Церковь уйдет из мира, спрячется, скроется, как Крылатая Жена из Апокалипсиса, и тогда всякая плоть почувствует, что жизнь потеряла смысл. Верующие и неверующие почувствуют. Потому что жизнь без Церкви это тоскливое и невыносимое ожидание неизбежной гибели. Кое-где об этом уже знают, и не из книг, но из опыта. Знают, ждут конца, а выводов правильных делают…
Оглянитесь вокруг. Если увидите крест, выглядывающий по-над крышами, если услышите звон колокольный, если просто почему-то захочется вам в храм пойти, знайте – в храме и сейчас, и вчера, и позавчера о мире всего мира молятся. Присоединяйтесь к этим бесценным прошениям. Именно ради них над нашими головами пули еще не летают.
«Ангелу Сардийской Церкви напиши» (15 октября 2014г.)
Обращение к Ангелу этой Церкви напоминает обращение к Ангелу Ефеса. Там говорит «Держащий семь звезд в деснице Своей», а здесь – «Имеющий семь духов Божиих и семь звезд». Но, несмотря на сходство обращения, заключающееся в упоминании семи звезд, общий тон речи иной. После привычного для всех семи обращений «знаю твои дела» звучит чрезвычайно грозное слово: «Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Откр. 3: 1). Нам уже приходилось говорить о том, что смертей есть несколько. Отсыл «проклятых в огонь вечный к диаволу и ангелам его» в слове о Страшном суде (см.: Мф. 25: 41) тождественен смерти второй, то есть гибели после воскресения. И слова Отца о вернувшемся блудном сыне «мертв был и ожил, пропадал и нашелся» означают, что существует смерть духовная, которая вполне может обладать человеком при всех признаках телесной жизни. Об этом же говорит однажды сказанное Христом: «Оставь мертвых погребать своих мертвецов». Сказано о мертвецах духовных, погребающих тех, кто умер и телом, и духом.
Подобным образом телесно жив и носит имя живого Ангел города Сарды. Но духом он мертв! Мертв не настолько, чтобы ничего не понимать. Иначе бы не было обращено к нему и слово. Но он настолько духовно болен, что иных выражений Христос не ищет. Ты мертв! Исходя из поиска смыслов для себя, а не простой исторической правды о веках минувших, мы читаем «ты», но со страхом спрашиваем: «Не я ли, Господи?» (Мф. 26: 22).
Евангелие вообще обращено к пораженному смертью человечеству. Это призыв: «Восстани, спящий, и освятит тебя Христос!» Уже сегодня человек, услышавший сердцем слово Божие и ощутивший силу его, подобен Лазарю, выходящему из гроба. Он еще связан по рукам и ногам, он еще не вполне свободен и даже смердит. Но он уже ожил! Таково действие Евангелия.
Вопрос духовной мертвости (омертвелости, если угодно) с укором стоит перед нашим лицом. Дилемма современности «быть или казаться» может быть прочитана христианами в редакции «быть живым во Христе или только изображать из себя живого?» Мы можем вспомнить и вопрос Ангела женам-мироносицам: «Что ищете живого между мертвыми? Его нет здесь» (Лк. 24: 5–6). Широко применяя сказанное к жизни, можно прийти к выводу, что Христос не обретается между теми христианами, которые духовно мертвы, хотя и носят имя, словно живы. Потому-то многие не находят Христа, что ищут Его между христианами, не подающими подлинных признаков обновленной жизни. Всё это действительно и обидно, и страшно, и больно. Но раз диагноз поставлен Словом, то и лечение будем искать в Слове. Бог далее повелевает: «Бодрствуй!» И не только это, но и: «Утверждай прочее близкое к смерти!» Тот, кто начинает каяться, становится невольно примером для многих. Петр не только принят обратно в лик апостольский, но и получает особое повеление: «Паси овцы Моя». Поэтому и Давид, начав покаяние с «Помилуй мя», заканчивает словами: «Научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся». Покаяние творит учителей. Начнешь каяться сам – сообщишь дух покаяния и рядом стоящему. Вот почему связаны два повеления: «Бодрствуй» и «Утверждай прочее близкое к смерти».
А кроме «Бодрствуй!» еще и: «Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся». Сколько глаголов в повелительном наклонении! Бодрствуй, утверждай, вспомни, храни, покайся. Попытаемся пройти глазами и сердцем по этим словам. Ведь и нам есть что вспомнить, есть что хранить, есть в чем покаяться. И если этот труд вовремя не будет сделан, то Христос обещает прийти внезапно, как недруг. «Иду на вы», – говорил, не таясь, древний князь врагам перед нападением. «Найду на тебя», – подобным образом заранее предупреждает Христос. Ангелу Пергамской Церкви Он говорил: «Приду к тебе и сражусь с ними (с развращенными)». А здесь не так. Здесь и придет к Ангелу Сардийской Церкви, и сразится с ним же, а не с кем другим.