Еще одна оговорка. Не только священникам, но и мирянам, эти слова известны. А то ведь подумают, чего доброго, что у священников есть свои тайные и закрытые источники знаний (требники, служебники и проч.) Нет. В смысле – требники есть, а тайных знаний нет. То, что знает священник, может знать и мирянин. Никакие тайные дисциплины священству не преподаются. Вот и в псалме покаянном (50-м), который всем известен, говорится: «Господи, устне мои отверзеши и уста моя возвестят хвалу Твою». То есть закон один: «Ты мне откроешь уста, а я прославлю Тебя этими устами, открытыми Тобою».
Открытие уст – что может быть проще? Открытие уст, это такая невинная, ежедневная и привычная процедура, что требовать для нее особой благодати как-то не зразу начнешь. Человек с плачем открывает уста в час выхода из чрева, и потом только с перерывом на сон не может их закрыть во всю жизнь до самого дня смертного. Гляньте на себя. Гляньте вокруг. Люди сплошь и рядом открывают (отверзают) свои уста; попросту говоря, расширяют рты, не спрашивая ни у кого никакой благодати и помощи. Впору бы просить противоположной благодати, а именно: благодати держать язык за зубами. Или: благодати закрыть рот вовремя и не открывать его не по делу. Так мы, кстати, и просим Великим постом: «дух празднословия не даждь ми». Вот где насущная нужда, всем понятная и не вызывающая противоречий. И если сложить это «открывание» и «закрывание», да связать их с благодатью Божией, то получится, что без благодати Божией ни закрыть рот вовремя, ни открыть его не получится. Человек будет открывать и закрывать уста не во время и не по делу. Нужно будет молчать, а он как раз будет стрекотать без умолку. Потом настанет черед говорить, а человек замолкнет вдруг, словно в рот воды набрал. И это потому, что живет человек без благодати Божией. Благодать нужна, чтобы органы речи действовали в согласии с нравственным законом, а не беспоядочно.
Бытовое сознание шепчет мне в левое ухо: «Не делай проблем на ровном месте. Захочешь – откроешь рот и скажешь, что хочешь; захочешь – закроешь рот. Ты – хозяин рта своего, равно, как и легких, и языка. И всего прочего». А Дух веры говорит мне: «Без благодати Господа даже уста разлепить не сможешь. Захочешь помолиться и не сможешь, потому что это Бог дает молитву молящемуся. Знай это, и на язык смотри, как на кимвал, на легкие – как на мехи органные, на голосовые связки – как на струны. Ты – инструмент. Сложный и красивый инструмент, но без игрока бесполезный. Играет же на нем Господь. Смиряйся».
Призвать Бога от всего сердца, это тоже что спастись, как написано: «Всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Иоиль 2:32). Эти слова святой Павел относит к Господу Иисусу (См. Рим. 10: 8-13) И можно ли спастись без благодати? Даже вопрос абсурден. Категорически нет. Значит и призвать Господа с верой без благодати нельзя. Захочешь и не сможешь, поищешь и не найдешь. Ссохнутся празднословные уста и сердце тщеславное окаменеет, если Бог благодати не даст.
А ведь и вчера было, и сегодня есть полным полно людей, которые болеют особой немотой – немотой на призывание имени Божия. «Как пройти к гастроному?», — спросить могут, а «Где Ты, Господи?», — не спрашивают. Это подлинная болезнь, и людскими средствами она не лечится. Одно лекарство – благодать Божия. Надо просить: «Дай им, Господи, благодать во отверзение уст, да призовут Тебя, Единого Истинного Бога, и спасутся». И о себе самих стоит думать со страхом и без самонадеянности. То, что сегодня, вчера и третьего дня я призывал Бога, вовсе не значит, что этот подарок у меня навсегда в кармане. Вовсе это не значит, что я с легкостью и всегда призову Спасителя по имени.
Имя человеку – немощь. Человек может ожесточиться. Человек может устать. И в уныние впасть может человек. И веру утратить тоже может. Любой человек. А тогда не призовет уже он Бога, просто не сможет. И самые простые слова дадутся ему с такой тяжестью, что будет это очень и очень удивительно. Поэтому о, вы, призывающие Господа! Не вмените себе свою молитву в заслугу. Она есть дар свыше. Да и вообще «всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов» (Иак. 1:17) Вместо того, чтобы считать молитву своей собственностью и гордиться ею, лучше будем в простоте просить у Бога благодати во отверзение уст. Будем просить для себя и «для того парня», т.е. для тех немых, которые пока Господа не призвали. Да дастся и им благодать, вначале для наполнения сердца. А потом, когда в сердце тесно станет, уста сами по благодати заговорят. «От избытка бо сердца уста глаголют» (Мф. 12:34)
Поморская быль (12 ноября 2014г.)
Лет тому -надцать видел я в телевизионном окне интервью с ныне уже покойным академиком Панченко А. М. Он сидел в каком-то дворике, то ли московском, то ли питерском, и рассуждал вслух о многих вещах. В том числе – об огромности нашей страны. Не в бердяевском смысле: о влиянии необъятных просторов на широту русской души, – а по-бытовому: вы только представьте, какая она огромная – Россия! Человеку, никогда не бывшему за Уралом, не летевшему над Восточной Сибирью или не ехавшему сквозь нее сутками в поезде, трудно произнести с должным пониманием слово «Россия». И я сам из этих. Путешествовал привычно в рамках европейского птичьего двора, и никогда не случалось оказаться в таких местах, которые по площади соперничают с целым континентом, а по плотности населения – с полупустыней. И вот наконец сподобился.
Я был в Архангельске. Был наездом, as usually, даже наскоком. А если по способу передвижения, то налетом. Но все-таки был. Раньше ведь я что про те края знал? Только то, что в мультфильмах видел: «Смех и горе у Бела моря», «Морожены песни», «Поморская быль». А теперь хоть и мало, но сам у Двины постоял, на серое небо посмотрел, подумал… это один из тех городов, имя которого церковно по определению. Мы с детства слышали по радио, что «в Петропавловске- Камчатском полночь», а ведь не всякий понимал, что апостольские имена звучат по радио ежедневно. А еще есть в России город Златоуст, названный в честь самого великого и известного проповедника. Есть Благовещенск, названный в честь того Дня, когда Архангел сказал Деве: «Радуйся, Благодатная». Архангельск в этом же ряду. Имя городу дал монастырь в честь Небесного Архистратига. История воплощена в гербе, на котором Михаил с мечом в руке смиряет не умеющего смиряться Денницу.
«У нас крепостного права не было, – говорит мне по дороге из аэропорта встречавший священник. – И монголов у нас не было». Уже этих двух фактов довольно для понимания того, что народ здесь особый. Европейскую шутку здесь могут не понять, а если и поймут, то заливисто хохотать не будут. Не принято. Здесь были люди суровые и торговые. Белое море лентяев не кормит. Смельчаков кормит, и то не досыта. Вот когда торговля пошла, тогда, надо думать, хорошо было. Но нет такого «хорошо», которое испортить нельзя. Основав новую столицу на Балтике, Петр I смирил архангельцев тем, что запретил им торговать. Все потоки торговые перенаправил в новую столицу согласно сказанному: «Все флаги в гости будут к нам». Архангельск затих и присмирел. При Екатерине опять начал расправлять крылья, но уже не в прежнюю ширь. А в советские годы отсутствие крепостного права и монгольского ига компенсировалось с лихвой жестокостью советской власти.
«Мы горько шутим, – говорит всё тот же священник (удивительный во многих отношениях, кстати), – что большевики по алфавиту Церковь гнали. Нас, на букву “А”, взяли плотно в оборот. А вот в Ярославле почти ни одного храма не разрушили. Видно, по пути от “А” до “Я” силы кончились». Так или нет, а атеизм на Севере лютовал. Снесли всё, что успели и смогли. И за несколько поколений пропаганды воспитали людей так, что теперь нужны серьезные усилия для возвращения к молитве и церковной жизни суровых и простых северян.
Парадокс, но спасению Церкви в этих краях послужили украинцы. В советские годы расселяясь по огромным просторам, многие выходцы из Закарпатья, с самих Карпат, с Волыни и проч. нашли здесь место служения. А Север таков, что, увидев его впервые, насторожишься. Подумаешь: скорей бы домой. А пожив чуток, уезжать не захочешь. Так многие говорят. Кстати, вся Россия такая. Это не нравится, то не нравится, здесь сурово, там неприветливо. А между тем сердце уже прикипело и влюбилось. И придет время уезжать – не захочешь. Так, думаю, было и у многих отцов, и у многих офицеров, и у многих моряков. Но родные места тоже не забудешь. Поэтому внимание многих к Украине приковано, и все спрашивают: «Как там? Что там? Почему такое случиться могло?»
Архангельский собор – украшение города, взорванное большевиками, – восстанавливается. Здание епархиального училища, в котором провел несколько лет учебы Иоанн Кронштадтский, передано Церкви. Ради связи с праведным батюшкой и чтения, на которые я был приглашен, называются Иоанновскими. Неподалеку (по местным меркам), в Северодвинске, закладывают новые подводные крейсеры, от одного взгляда на которые, по словам очевидцев, душа трепещет от гордости за воскресающую Родину. А еще есть здесь то самое Верколье, где жил праведный отрок Артемий. И есть «Кемьска волость», которая так нужна была шведам и которую, по сюжету фильма об Иване Васильевиче, самозванец Бунша отдать им не смог. Вообще здесь всего много есть, поскольку территория области превышает территорию Франции.
Но я там был недолго и видел мало. Видел заснеженные кресты на кладбище из окон храма, где служили с владыкой раннюю. Видел учащуюся молодежь в институте, где проходили чтения, и подивился обилию иностранцев. Видел лица простых людей, не показавшихся мне вовсе суровыми, когда беседовал с ними вечером и отвечал на вопросы, одинаковые во всех частях нашей страны. К уверенности в том, что страна наша огромна, добавилось у меня еще одно ощущение этой огромности. К чувству того, что Церковь наша живет и развивается, добавилось еще одно доказательство. Не без мысли о необходимости еще очень многих трудов, впрочем. И куда бы еще ни пришлось лететь или ехать, всюду, надеюсь, будут встречаться мне реальные святые люди, не подозревающие о своей святости. Такие, каких я мельком увидал в Архангельске.