Сто лет со дня рождения Елены Фабиановны Гнесиной — какая значительная дата! А ведь, кажется, совсем недавно я и все гнесинцы встречались с нею, слушали ее, занимались с нею. Она была на своем посту до последнего дня жизни, полная творческих замыслов, планов.
В Гнесиной счастливо сочетались черты прекрасного музыканта и руководителя необычайной энергии и воли. Более 70 лет она была руководителем музыкального учебного заведения имени Гнесиных.
А начало всему положили скромная музыкальная школа, основанная в 1895 году сестрами Гнесиными, и техникум, открытый в 1925 году. А затем, в 1944 году, был открыт Музыкально-педагогический институт имени Гнесиных. Смело можно сказать, что это вторая московская консерватория. Здесь готовят квалифицированных преподавателей музыкальных училищ и консерваторий, композиторов, теоретиков, дирижеров, исполнителей всех специальностей. Гнесинцы работают в самых отдаленных местах нашей Родины. Огромную, все растущую тягу народа к музыкальному образованию предвидела Елена Фабиановна, горячо болевшая за подготовку специалистов, способных нести в массы музыкальную культуру.
Елена Фабиановна была отличным педагогом. К ученикам она относилась с исключительной требовательностью. От ее опытного слуха не ускользала ни одна мелочь. Никогда не считаясь со временем, когда речь шла о достижении художественных результатов, она воспитывала своих учеников по фортепианному классу в лучших традициях русской пианистической школы, которые унаследовала от своего педагога по Московской консерватории В. И. Сафонова. Среди ее питомцев мы найдем немало известных ныне музыкантов. И мне довелось заниматься некоторое время под руководством Елены Фабиановны, хотя моей основной специальностью была тогда виолончель. Честно признаться, по молодости лет я не выдержал строгого режима, которого требовала от меня взыскательная преподавательница, и прекратил занятия на рояле. Теперь могу только сказать, что я очень жалею об этом скороспелом решении.
Ее учеником был выдающийся советский пианист Лев Николаевич Оборин, который в дальнейшем учился у одного из основоположников советской пианистической школы К. Н. Игумнова. 19-летним юношей в 1927 году в Варшаве на Международном конкурсе имени Шопена он получил первую премию. Огромное событие в то время.
Советские педагоги готовят не только хорошего специалиста, но и воспитывают человека-гражданина. И в этом смысле Елена Фабиановна была удивительным педагогом, вникающим во все детали жизни своих учеников, формирующим их мировоззрение. Меня всегда поражали ее беззаветная преданность искусству, музыке, любовь к педагогике.
В Елене Фабиановне сочеталась художественная одаренность с удивительными организаторскими способностями. Именно ее заслуга, что маленькая школа превратилась в мощный музыкальный «комбинат», известный сейчас и за пределами нашей страны. Это осуществилось благодаря неустанным, право же, героическим трудам Елены Фабиановны. Она внимательно вникала во все дела, не только творческие, но и хозяйственные. Утром она занималась с учениками, составляла учебные программы и планы — и тут же интересовалась, хорошо ли отапливается помещение, не забыли ли замазать окна в классах и так далее.
Помимо практической работы с учениками, Елена Фабиановна внесла ценный вклад в педагогический репертуар своими сочинениями. Ее детские фортепианные пьесы незаменимы для начинающих пианистов. Воспитанию молодого поколения она отдавала все силы.
До сих пор хорошо помню дом на Собачьей площадке. Мне было девятнадцать лет, когда меня, студента физико-математического факультета Московского университета, привела в старенькое здание на Собачьей площадке (теперь его уже нет) одна из воспитанниц школы Гнесиных — Ашхен Степановна Мамиконян. «Экзамен» состоял в том, что я отгадывал ноты и по слуху играл на рояле. Так я впервые переступил порог Гнесинского техникума. Первой меня встретила здесь и по-матерински ободрила Елена Фабиановна Гнесина.
Вся обстановка, царившая в техникуме, как-то по-особому меня взволновала. С одной стороны, здесь господствовала, я бы сказал, домашняя, уютная атмосфера, а с другой — чувствовалось: все в техникуме подчинено непреклонной трудовой дисциплине. Я ощутил это и в первых беседах с Еленой Фабиановной. Она говорила со мной очень строго, но глаза у нее были добрые и ласковые. Я имел счастье быть принятым в класс композиции к брату Елены Фабиановны — Михаилу Фабиановичу, выдающемуся советскому композитору, ученику Лядова и Римского-Корсакова. Великое педагогическое чутье Гнесиных помогло мне стать музыкантом.
Сегодня я вспоминаю Елену Фабиановну Гнесину с чувством глубокой благодарности. Да и только ли я? Хочется пожелать всем музыкальным деятелям быть похожими на нее, быть такими же бескорыстно преданными искусству.
«Известия», 1974, 30 мая (с дополнениями из статьи в журн. «Музыкальная жизнь», 1964, № 10)
Мелодия — душа музыки
В моей биографии Техникум имени Гнесиных сыграл огромнейшую роль. Благодаря занятиям в нем, я стал профессиональным музыкантом. Пробыв в техникуме семь лет, я хорошо постиг то замечательное, то специфическое, что является характерным для него и для семьи Гнесиных.
Меня всегда восхищали исключительно беззаветное, глубокое отношение к искусству, любовь к педагогике, смелость и прогрессивность методов обучения создателей училища — Елены Фабиановны, Евгении Фабиановны, Михаила Фабиановича и других преподавателей.
Как композитор, я, естественно, не могу не сказать о значении деятельности Михаила Фабиановича в истории Музыкального училища имени Гнесиных, тем более что он был моим первым учителем по композиции. С его приходом в 1923 году в училище открылся курс композиции, и авторитет этого учебного заведения возрос еще больше.
Советская музыкальная общественность многим обязана Михаилу Фабиановичу Гнесину. Но здесь особенно хочется отметить его как педагога, которого всегда отличала поразительная чуткость к индивидуальности молодого композитора. Обнаружив в молодом музыканте творческие данные, он умел направить его на истинный путь, привить ему безупречный вкус.
Вопрос о подготовке молодых композиторских кадров — один из наиболее актуальных в современной музыкальной педагогике. И потому переиздание такой книги, как «Начальный курс практической композиции»[12] М. Гнесина — маститого профессора, воспитавшего не одно поколение советских композиторов, можно только приветствовать. Мне, начавшему свой творческий путь под руководством М. Гнесина, хотелось бы сказать несколько слов в связи с этим. Первый выпуск учебника композиции Гнесина, появившийся перед самым началом Великой Отечественной войны и высоко оцененный таким крупнейшим музыкальным авторитетом, как Н. Мясковский, разошелся очень быстро и стал теперь редкостью.
Этот учебник композиции, скромно названный автором «Начальный курс», представляет собой не только глубоко продуманную и проверенную на практике систему воспитания начинающего композитора, но и освещает ряд проблем, имеющих огромное значение для развития его мастерства.
«Начальный курс практической композиции», в сущности, глубоко оригинальный первый советский труд в этой области. Его появление связано с реформой в музыкальной педагогике... С первых же шагов ученика Гнесин включает его в творческий процесс, не требуя от него предварительных знаний теоретических дисциплин в полном объеме. Один из наиболее плодотворных приемов в методе преподавания Гнесина — направление внимания ученика прежде всего на сочинение ясных, выразительных мелодий. Разнообразные упражнения, отнюдь не сковывающие воображения, а, напротив, требующие самостоятельной творческой работы, помогают учащемуся овладеть искусством создания музыкального образа, воплощения в нем идейно-эмоционального содержания.
«...Учащийся прежде всего должен быть свободен в своей работе от требования обязательного подражания чему бы то ни было, — говорит М. Гнесин в введении к учебнику, — он должен быть также свободен от следования каким-либо школьным правилам. Только в этом случае согласие ученика на руководство им в области творчества будет искренним; прорабатывая те или другие задания по композиции, он будет чувствовать себя композитором». Эти слова прекрасно раскрывают сущность плодотворного педагогического метода М. Гнесина.
Учитывая огромную тягу к музыкальной культуре в нашей стране, я считаю, что полезный и ценный труд одного из видных мастеров советской музыки следовало бы издать большим тиражом. Им, бесспорно, заинтересуются педагоги и студенты консерваторий и музыкальных училищ, его можно было бы с пользой применять при заочном обучении.
«Советская культура», 1962, 17 марта
Незабвенный учитель
Еще до моего поступления в Московскую консерваторию, когда я лишь мечтал стать студентом этого замечательного учебного заведения и часто, проходя мимо, с благоговением смотрел на окна консерваторских классов, — еще в то далекое время мне было известно имя Георгия Эдуардовича Конюса. Его сочинения я встречал тогда чаще всего в программах студенческих концертов, кроме того, музыкальная молодежь хорошо знала и Конюса-теоретика, крупнейшего педагога, главу композиторского факультета консерватории. Говорили о нем разное: одни упирали на «свирепость» Георгия Эдуардовича, ведь недаром его называли «грозой факультета», другие рассказывали о его доброте и снисходительности, о подлинно отеческом отношении к студентам. Ну, а кроме всего прочего, друг другу передавали, что Конюс был близок самому Чайковскому, и это сообщало его личности в наших глазах особый интерес.
Я поступил в Московскую консерваторию в 1929 году и застал Георгия Эдуардовича в «опале». Дело в том, что тогдашнее руководство консерватории, перестраивая учебный процесс, шло по пути максимального упрощения планов и программ. Снижались требования к студентам, учебная дисциплина отсутствовала. Вспоминаю, что приходилось едва ли не подпольно заниматься полифонией, писать фуги. В свете этих «веяний» Конюс считался рутинером и консерватором, человеком, тормозящим «революционное» преобразование вуза. Однако это было, конечно, не так. И во время занятий, и в позднейших беседах с Георгием Эдуардовичем он раскрывался передо мной как подлинный патриот строительства новой музыкальной культуры, глубокие и верные мысли которого в ту пору не находили отклика.