Каждое новое произведение переносило нашу маленькую студию то в опаленную солнцем Бразилию, то в Скандинавию с ее суровыми, неприступными скалами, а то в рязанскую березовую рощу...
Музыка объединяет людей, создает какую-то удивительную доброжелательную обстановку. Может быть, поэтому среди членов нашего жюри царила атмосфера полного взаимного понимания и дружбы. Конечно, случались споры, но это были плодотворные дискуссии, полезные для дела. Несмотря на разнообразие творческих индивидуальностей, разницу в возрасте, национальные особенности, мы сходились в самом главном: музыка должна быть талантливой, содержательной, оригинальной, вдохновенной, с ярким национальным колоритом. Этот принцип стал основным критерием оценки музыкальных произведений, присланных на конкурс.
Все произведения молодых композиторов рассматривались по пяти группам: «Песни фестиваля», «Лирические песни», «Кантаты», «Камерная музыка» и «Танцевальная музыка».
По первой группе первые премии были присуждены австрийскому композитору Марселю Рубину, болгарину Сархизову и нашему земляку Александру Холминову. По группе конкурса «Лирические песни» первую премию получил молодой москвич Александр Флярковский за цикл романсов на слова Сергея Есенина «Тебе, о Родина!». Он недавно окончил Московскую консерваторию по классу профессора Шапорина. И эти лирические романсы — первая его крупная победа в искусстве.
По группе «Кантаты» первую премию получил Ванг Киутанг за кантату «От берегов Счастливой реки». Впервые на творческом конкурсе фестиваля первая премия была присуждена китайскому композитору. Помню, десять лет назад, на Первом Всемирном фестивале в Праге, среди произведений, присланных на конкурс, вообще не было китайских. А теперь из многочисленных кантат лучшей оказалась кантата Ванг Киу-танга...
Пройдет еще несколько дней, и мелодии 18 стран, которые мы слушали в нашей маленькой студии, бурным потоком разольются по всей фестивальной Вене.
«Московский комсомолец», 1959, 21 июля
За творческую дружбу, за музыкальный прогресс
[Из выступления на совместном совещании композиторов и музыковедов СССР и ГДР]
Дорогие друзья, я беру слово для того, чтобы высказать несколько мыслей по глубоко волнующим меня проблемам. Прежде чем обратиться к этим проблемам, мне хочется отметить дружескую и глубоко искреннюю атмосферу, в которой протекает наша работа, хочется подчеркнуть глубокую принципиальность высказываний по кардинальнейшим вопросам современной музыки.
За сорок два года существования Советского Союза наш народ, наши художники выработали основные принципы строительства социалистической культуры и искусства. Эти принципы неразрывно связаны с нашей жизнью и борьбой, они глубоко восприняты советскими художниками и служат им путеводной нитью в творческой деятельности.
Коснусь одного из кардинальнейших вопросов — национальной принадлежности музыки. На Западе нередко слышны голоса, утверждающие, что музыка не должна иметь национальной родословной, национальной принадлежности. Нужно ли говорить о том, как глубоко неправы люди, стоящие на подобных позициях? Я убежден, что нет и не может быть подлинного искусства вне национального начала, нет и не может быть вненациональной культуры.
Мне не раз приходилось вести беседы с западными музыкантами на эти темы. Многие из них понимают национальное в искусстве узко этнографически, в фольклорном плане.
В нашей стране народная музыка пользуется высоким уважением и любовью. Огромное внимание уделяется развитию музыкальной самодеятельности, всевозможным ансамблям народной песни и пляски. Однако, говоря о национальном начале в музыке, я имею в виду нечто большее, чем фольклор. Речь идет о глубоких корнях искусства, заложенных в самой толще народных масс, в истории нации, в образе ее жизни, мышления, в обычаях и характере людей. Национальная музыка развивается вместе с жизнью нации и через многогранную национальную специфику приобретает общечеловеческую значимость, выходит за пределы одной нации и вливается в мировую сокровищницу искусства. Именно так следует рассматривать историю немецкой музыки. Гении немецкого народа Бах, Гендель, Бетховен, Шуман, Брамс каждый по-своему выражали дух и характер нации. Они создали школу, прославившую национальный гений немецкого народа в общечеловеческих масштабах. Величайшими национальными художниками являлись, как известно, также Моцарт и Шуберт, Верди и Россини, Шопен и Сметана, Лист и Берлиоз, Глинка и Чайковский. И мне думается, нет никаких оснований считать, что в наше время роль национального начала в музыке стала менее значительной.
Несколько слов о народности музыкального языка. Я понимаю народность музыки очень широко — от прямых заимствований народных мелодий до глубоких обобщений элементов народного искусства в крупных произведениях философского склада. Если композитор искренен в своем творчестве, если он беззаветно предан своему народу, своей Родине, если он глубоко переживает события окружающей действительности и если он при этом по-настоящему талантлив, его произведение будет народным по всему своему складу, будет близким народу по духу.
Советские художники убеждены, что искусство должно нести людям передовые идеи, воспитывать в них гуманизм, стремление к свету, к правде. Хотя многие представители буржуазной идеологии и пытаются защищать принципы абстрактного искусства, якобы развивающегося вне идеологии, в действительности такого искусства не существует.
Было время, когда композиторы обращались к узкому кругу слушателей, когда музыка была достоянием только аристократических кругов. Сейчас перед нами многомиллионная аудитория, границы которой могут и должны быть еще более расширены. Я не верю, что на земле живет настоящий композитор, который не мечтал бы о такой аудитории.
Мы не смеем забывать о своем слушателе, мы не должны сочинять для неких абстрактных слушателей грядущих веков; наше искусство обращено к современникам, к народу, который нас воспитал, который строит окружающий нас мир. Вот почему один из коренных вопросов творчества — вопрос о том, на каком языке композитор обращается к своим слушателям. Если перевести этот вопрос на профессиональнуюпочву, это проблема интонационного языка, гармонии, полифонии и всех элементов композиции.
В некоторых музыкальных кругах Запада нас, советских композиторов, пытаются третировать, как людей отсталых, чуть ли не консервативных в своих художественных устремлениях...
Однако именно в творчестве лучших советских композиторов продолжается историческое развитие мирового симфонизма. Мы гордимся тем, что эстафету бетховенского симфонизма через великого Чайковского и других русских классиков, по-своему, по-русски обогащающих симфонизм, приняли композиторы Советского Союза...
...На нас с вами, товарищи, лежит большая ответственность перед искусством, перед народом и историей. Мы обязаны бороться за чистоту нашего искусства, отстаивать художественную правду. И эту борьбу мы должны вести не только творчеством, но и словом и всей своей деятельностью.
Я верю, что недалеко то время, когда мы с вами и с композиторами многих других стран сядем за один большой круглый стол и поведем откровенный и серьезный разговор о судьбах современного музыкального искусства в мировом масштабе. Это будет битва за правду, за прогресс. И я глубоко убежден, что восторжествует истина. А истина эта — в утверждении искусства идейного, вдохновенного, искусства, нужного людям, живого и прекрасного.
Очень важно, что мы с вами, расходясь, возможно, в оценке отдельных явлений искусства, тем не менее стоим на единых принципиальных позициях по кардинальным вопросам современного творчества. Повторяю, отдельные спорные вопросы, возникающие между нами, нисколько не мешают этому единству. И в среде советских музыкантов мы далеко не всегда и обо всем судим одинаково. Так, например, я никак не могу согласиться с той резко отрицательной оценкой творчества Пауля Хиндемита, которая была высказана одним из ораторов. Мне представляется, что в числе наших союзников в борьбе против извращений нам не следует проходить мимо таких выдающихся мастеров, как Хиндемит, Бриттен, Орф, Копленд, Гаррис, не говоря уже о таком гениальном художнике, как Бела Барток.
Мы должны не только соглашаться друг с другом, но и много и горячо спорить. У нас всегда найдутся темы для хороших дружеских споров. Но мы никогда не должны при этом забывать о конечной цели творчества — о служении своему народу, делу прогресса человечества. Впереди у нас еще немало трудных боев за новую музыку. Никто не может ожидать, что идеи подлинного прогресса быстро и легко найдут себе путь к сердцам заблуждающихся музыкантов. Кстати, мне приходилось не раз встречаться с композиторами авангардистского толка. Они играли свои произведения, написанные в пуантилистском духе. И тут же показывали свои пьески иного характера, очень банальные по языку, примитивные по форме. Из беседы с ними выяснялось, что пьесы в додекафонном стиле создавались для «избранных», а банальности — для народа. Я утверждаю, что такого рода подход к творчеству является безнравственным, такое раздвоение у подлинного художника трудно оправдать!
Напомню о нашем великом современнике — Сергее Прокофьеве. Начиная от массовых песен и маршей для духового оркестра и кончая крупнейшими симфоническими и ораториальными полотнами, Прокофьев всегда Прокофьев. Конечно, он хорошо знал требования жанра и формы, но его отношение к своему искусству было всегда высоко принципиальным и единым. Тот же подход характеризует всех композиторов-классиков.
Позвольте мне закончить мое выступление горячим призывом к единению всех прогрессивных сил современной музыки, к хорошей и плодотворной творческой дружбе композиторов Советского Союза и Демократической Германии.
«Советская музыка», 1960, № 2
Имени Энеску
Я с особым волнением принял приглашение быть членом жюри в соревновании пианистов на конкурсе имени Энеску в Бухаресте