Статьи — страница 162 из 225

Пора уважать в людях неотъемлемые права человеческой свободы.

ЛЕСОСБЕРЕЖЕНИЕ, УЛУЧШЕНИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И ДВОРЯНСКАЯ ДЕНЕЖНАЯ ССУДА(“Сельское хозяйство”, журнал, издаваемый при Московском обществе сельского хозяйства, 1861 г., март, том I, № 3-й. Москва)

Известное дело, что какую специальную, а наипаче сельскохозяйственную статью ни напечатай в журнале неспециальном, господа специалисты-практики, и особенно сельские хозяева, всячески стараются как-нибудь ее охаять, и охаять преимущественно со стороны непрактичности, неудобоприменяемости — это уж так водится и вошло у нас в общую привычку. И Усов, и Преображенский, и Бабарыкин, и даже сам Теер весьма часто пользуются у нас, в ином помещичьем кругу, весьма незавидной репутацией книжников и теоретиков; и много-много есть у нас весьма полезных сельских книг, о которых наши благородные землевладельцы знают так только наслыхом, но тем не менее крестят их именем чепухи и вздора. Помести в журнал какую-нибудь хозяйственную статью кто-нибудь из профессоров, увлекающих слушателей своими лекциями, хоть, напр<имер>, в зале Императорского вольно-экономического общества, — иной помещик, разрезывая журнал, непременно насмешливо улыбнется и скажет соседу: “А ну, посмотрим, что он тут напутал”, и затем станет читать (если станет), придираясь к каждому слову, а как дойдет дело до рационального хозяйства, до разбивки полей, или до преимуществ вольнонаемного труда пред обязательным, или свободы труда, так соседи совсем расхохочутся, вспомнят, как сосед NN поля подклинивал, да без хлеба остался, как вольный плотник задаток взял, да и был таков, и скажут, что “все эти господа только вздор мелют и что помилуй Бог им поверить!”. Конечно, далеко не все так думают, однако еще немало господ, которые уверены, что хозяйство знают только они, просвещенные землевладельцы, и что все трактаты об агрикультуре, и особенно о сельскохозяйственной администрации, — просто какая-то поэзия, спекуляция на сбыт своего писания. Но, странное дело и непонятная вещь! Как это случается, что разные хозяйственные сочинения, написанные самими господами сельскими хозяевами и помещенные в специальных сельскохозяйственных журналах, оказываются вблизи вовсе не теми кладезями премудрости, какими представляются они, по всем вероятиям, самим авторам, гг. редакторам и известному кругу читателей. В февральской книжке “Отечественных записок” мы давали читателям отчет о проекте законтрактования помещикам солдатских рук на полевые работы и, по мере сил наших и понятий, старались указать несостоятельность этого проекта, напечатанного автором, г. Александром Бенедским, в “Журнале Общества сельского хозяйства Южной России”, а теперь перед нами лежит книга сельскохозяйственного органа другой местности нашего просторного отечества: мы говорим о мартовской книге “Сельского хозяйства”, журнала, издаваемого при Императорском московском обществе сельского хозяйства. В ней две части, подразделяющиеся на три отдела: 1) действия общества, 2) практические статьи и 3) научные статьи. Мы сегодня, собственно, будем говорить о втором отделе, то есть о практических статьях, которые в настоящее время имеют для нас особенный интерес. В этом отделе помещены нижеследующие статьи: а) по случаю составления комиссии для исследования лесной промышленности в казенных и частных лесах (Десятовского); б) о мерах к улучшению сельского хозяйства в России (Якимаха); в) о преобразовании нижегородского александровского банка в земледельческий банк (Н. Русинова) и г) об образовании дворянской денежной ссуды (Н. Александрова). Из всех этих практических статей только одна, статья г. Русинова, “О преобразовании нижегородского александровского банка в земледельческий банк”, носит характер статьи, имеющей интерес местный, и написана под взглядом особых местных соображений, а три остальные имеют предметом практическое разрешение сельскохозяйственных вопросов, занимающих в настоящее время всех вообще русских людей, сознающих, что благосостояние народное самым тесным образом связано с хозяйственным благоустройством, и с этими-то тремя статьями мы намерены познакомить читателей.

Начнем по порядку. В первой статье, написанной г. И. Десятовским по случаю составления комиссии для исследования состояния лесной промышленности в казенных и частных лесах, автор, после краткого, но сильного вступления, в котором объяснил, что “правительство, берущее на себя инициативу во всех вопросах, соответствующих (!) прогрессивному развитию нашего отечества, озаботилось учреждением во всех губерниях комиссий для исследования лесной промышленности в казенных и частных лесах”; что комиссия открыта в Черниговской губернии и “состоит из лиц, назначенных правительством, и из помещиков, избранных административной властью под председательством гражданского губернатора, потребовавшего от дворян известных сведений по предмету лесного хозяйства”; излагает тоже в довольно кратких, но сильных словах огромное значение правильного лесоводства и указывает на него как на статью, которая “должна составлять одну из важнейших забот правительства и частных владельцев” (стр. 53). Указывая на особенную важность лесного материала в России, автор вспоминает то былое “время, когда непроходимые леса встречались во многих местностях России, когда лесные дачи не составляли той ценности, какую они приобрели в настоящее время”; скорбит о том, что “неразумное употребление лесного материала, разработка под пашни (чего? вероятно, лесосек или чищоб), злоупотребления (какие?) произвели опустошения, непроходимые леса остались кое-где в северо-восточной России, составляя собою редкость (ну, там они не совсем редкость), а между тем потребность в лесных материалах все более и более увеличивается” (стр. 54). “Итак, вопрос о лесоводстве, — заключает автор, — вопрос не частный, а государственный, требующий постановлений, вполне обязательных (!) как для казны (!!), так и для частных владельцев лесов (!!), ограждение которых от неразумного и злоупотребительного употребления (ipsissima verba[142]) лесных материалов есть дело первой важности. Смотря с этой точки зрения, мы (то есть автор и редакция) находим, что, в ожидании более зрелых законоположений (а теперешние разве еще не созрели?), весьма бы полезно применить ко всей России правила для сбережения лесов, существующие в прибалтийских провинциях”, с некоторыми изменениями, которые автор признает нужными вот почему: “В прибалтийских провинциях (говорит он), по историческому развитию этих провинций, поселение вообще гораздо более цивилизовано, чем в остальной России. Высший слой общества, по своему образованию, более усвоил чувство законности, которое отразилось и на народных массах. Люди, состоящие на службе во всех управлениях страны (ну, не во всех) боятся общественного мнения (есть такие, что и не боятся, “лишь бы скажет иной, солнце грело, а звезды — черт с ними!”), которое там уже сложилось, а следовательно, и нравственность народная и нравственность административных лиц представляет надежное ручательство, что правила касательно лесосбережения, вызванные местною потребностью, исполняются добросовестно, точно. Вследствие такого положения страны (продолжает автор), произвол не может выражаться безнаказанно; чувство правды и справедливости составляет, можно сказать, принадлежность всех классов; редко можно встретить обиду, не удовлетворенную законно, и это так глубоко вкоренилось в нравы, что, при спорах владельцев с крестьянами, суды, составленные из владельцев, почти всегда бывают на стороне поселян, потому что жалобы их (то есть крестьян) заключают в себе или справедливость, или неясное понимание права”.

Засим автор обращается к другим местам России (стр. 55), где, говорит он, “произвол, это детище крепостного права (не одного крепостного), все еще существует. Лица, облеченные административною властью, или недостаточно образованны, или невежественны и своекорыстны; чувство законности редко в ком составляет насущную потребность; крестьяне не понимают права собственности, потому что и личное право, и право собственности они издавна утратили (писано, очевидно, до обнародования манифеста 19-го февраля); им кажется, что леса, для которых казна и владельцы не употребили никакого капитала, принадлежат всем без исключения, а следовательно, и пользоваться ими может всякий безнаказанно, как общею собственностью, дарованною Провидением”. Здесь г. Десятовский упоминает, что “запрещение рубить и вывозить лесной материал у нас считается притеснением” и что леса истребляются разными незаконными путями, которыми пользуются не только крестьяне, но и некоторые дворяне, “на основании возможности ускользнуть от законного преследования. Остановить такое неразумное стремление может лишь одно просвещение, уяснение понятий о правде, праве и экономических началах…” Если остановимся на этом, то нельзя не признать, что г. И. Десятовский не только автор весьма благонамеренный, но и человек здравомыслящий; ибо, устранив его увлечение относительно того, что леса на северо-востоке России редкость и что ценность на лесные материалы поднялась, собственно, от безалаберных порубок, а распашка лесосек составляет явление нерадостное, в его словах есть много правды, когда он говорит о невежественности русского лесного хозяйства, о неуважении к законам собственности, о наклонностях к лесокрадству и крайнем злоупотреблении административных лиц, которым вверено охранение лесов от безрассудного их истребления. Указанные г. Десятовским способы прекращения этой лесной безурядицы путем просвещения, уяснения понятий о правде, праве и экономических началах тоже весьма рациональны и честны. Для охранения лесной собственности, как нам кажется, не оставалось бы ничего придумывать, кроме желания возможно простых форм делопроизводства по ограждению вообще всякого рода собственности от стороннего расхищения”; но г. И. Десятовский не так думает. Он идет гораздо дальше и впадает в крайнее регламентаторство и гувернементализм. Вот что он предлагает: “До того времени (то есть до просвещения и торжества понятий о праве и проч., говорит он) нужны правила настолько простые и приложимые к делу, чтоб они могли быть легко сознаны, как административными властями, так и сословиями, и настолько неумолимо строгие, чтоб неисполнение их в точности влекло за собою тяжелую ответственность. Желать правил простых, несложных и удобопонятных для современного развития масс — похвально и разумно: кто их не желает, кроме остатка подьячих и кляузников; но проповедовать необходимость законов неумолимых и налагающих ответственности тяжкие, воскрешать Ликурга, Нерона и прочих в мире почивших законодателей, отметивших свои деяния в истории человечества темными пятнами тирании, значит не знать самых основных выводов исторической науки, указывающей на совершенную несостоятельность строгих мер и свидетельствующих о всегдашнем стремлении человечества злоупотреблять запретительными правилами. Виселицы и эшафоты не прекращают убийств в просвещенной стране, учреждения которой Европа ставит в образец себе, и не прекратит их, пока истинное просвещение и ясно выработанное понятие о человеческом праве не положит конца бесправию, выражающемуся в виде убийства, лесокрадства, насильственного брачного сочетания или какого бы то ни было непроизвольного привлечения к известным обязанностям. Законы об ограждении лесной собственности в России, сколько мы знаем, предусматривают многое и особенно стремятся к ограждению этого вида собственности; взыскания, определенные за нарушения их, весьма чувствительны, так что желать усиления их, в виде более тяжких ответственностей, непростительно для современного человека. Мужик-лесокрад, кроме некоторых иных видов наказания, не благоприятствующих его положению, подвергается взысканию попенных и посаженных денег иногда до совершенного разорения, до последней степени нищеты: а между тем лесокрадство идет своим путем-дорогою, и цифра самовольных порубок не только не уменьшается, но, напротив, лес