Waisswa, девочка – Babirye.
Иной тип системы имен представлен в диалекте мбала (язык киконго):
Эта система, будучи также четырехчленной, структурно заметно отличается от предыдущей тем, что в ней все четыре лексемы обслуживают как симметричные, так и несимметричные пары, т. е. здесь отсутствует редукция и все три признака функциональны. Точно такую же структуру имеет система имен в языках джибе, адола, причем в последнем она отличается особой четкостью и паронимичностью близнечных имен: A – okelo, B – omala, C – akelo, D – amala.
С другой стороны, имеются языки, содержащие чрезвычайно бедную систему близнечных имен:
Перед нами двучленная система ряда языков банту (Республика Конго), в которой редуцированы признаки пола и симметричности – несимметричности; в основе системы лежит единственный актуальный различительный признак – очередность появления на свет. В такой системе две «действующие» лексемы оказываются гораздо более функционально нагружены, чем в рассмотренных ранее системах; ср. в киконго: A – Nsímba, B – Nzúzi.
Можно выделить еще несколько типов структуры близнечных имен, которые мы здесь не будем рассматривать; минимальная система содержит два имени – для первого и для второго близнеца, максимальная – шесть имен.
Наблюдения над разными типами систем близнечных имен позволяют сделать вывод о едином для всех них правиле: подсистема близнечных имен для симметричных пар не может быть меньше подсистемы имен для несимметричных пар.
Вебер 1990 – Вебер М. Наука как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.
Виноградов 2007 – Виноградов В. А. Когнитивная лингвистика сегодня // Проблемы представления (репрезентации) в языке. Типы и форматы знаний. Сб. науч. трудов. М., Калуга: А. Б. Кошелев, изд-во «Эйдос», 2007. С. 3–8 (см. с. 462–470 настоящего сборника).
Геннеп 2002 – Геннеп А. ван. Обряды перехода. М.: Восточная литература, 2002.
Гирц 2004 – Гирц К. Интерпретация культур. М.: Российская политическая энциклопедия, 2004.
Зырянова, Пьянкова 2007 – Зырянова Н. М., Пьянкова С. Д. Особенности формирования личности близнецов // URL: http://www.twinsclub/ru/all/all02.html (дата обращения 28.08.2007).
Иванов 1978 – Иванов Вяч. Вс. Близнечный культ и двоичная символическая классификация в Африке // Africana. Африканский этнографический сборник. XI. Л.: Наука, 1978. С. 214–245.
Иванов 2000 – Иванов Вяч. Вс. Близнечные мифы // Мифы народов мира. Энциклопедия. Т. 1. 2-е изд. М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. С. 174–176.
Сандерс, Сандерс 2007 – Сандерс М., Сандерс К. / Сандерс К., Сандерс М. Как определить порядок следования имен близнецов // URL: http://www.twinsclub.ru/all/all02.html (2007).
Толстой 1995 – Толстой Н. И. Близнецы // Славянские древности. Этнолингвистический словарь / Под ред. Н. И. Толстого. Т. 1: А–Г. М.: Международные отношения, 1995.
Тэрнер 1983 – Тэрнер В. Символ и ритуал. М.: Главн. ред. восточ. лит-ры, 1983.
Черри и др. 1962 – Черри Е., Халле М., Якобсон Р. К вопросу о логическом описании языков в их фонологическом аспекте // Новое в лингвистике. Вып. II. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962. С. 279–298.
Dinslage, Storch 2000 – Dingslage S., Storch A. Magic and gender. A thesaurus of the Jibe of Kona (Northeastern Nigeria). Köln: Rüdiger Köppe Verlag, 2000. [Westafrikanische Studien. Bd 21.]
Evans-Pritchard 1956 – Evans-Pritchard E. E. Nuer religion. Oxford: Clarendon Press, 1956.
Katesi, Mutungidimbu 1995 – Katesi Yime-Yime, Mutungidimbu M. Les noms des jumeaux chez les mbala // Annales Aequatoria. 1995. T. 16. P. 413–416.
Loeb 1958 – Loeb E. M. The twin cult in the Old and New World // Miscellanea Paul Rivet octogenario dicata. I. México: Universidad nacional autónoma, 1958. P. 151–174.
Murphy 1972 – Murphy J. D. Luganda-English dictionary. Washington: The Catholic University Press, 1972.
Popular names of twins 2007 – Popular names of twins. Updated March 14, 2007. Social security online. URL: http://www.twinsclub/ru/all/all02.html
Roscoe 1911 – Roscoe J. The Baganda. London, 1911.
Witte 1929 – Witte A. Der Zwillingskult bei den Ewe-Negern // Anthropos. 1929. Bd XXIV. H. 5, 6. S. 943–951.
Когнитивная категоризация мира и грамматика154
«Во мне конец, во мне начало». Едва ли Владислав Ходасевич догадывался об этимологической тождественности двух употребленных им в контрастной конструкции существительных, которые в современном русском лексиконе действительно связаны отношением антонимии. Это нечастый пример того, как древний энантиосемический корень впоследствии дает жизнь двум лексическим антонимам; впрочем, здесь мы видим не вполне чистый случай праязыковой энантиосемии, поскольку данный корень существовал в двух чередующихся вариантах полной ступени *ken-/ *kon- (а также в варианте нулевой ступени *kn̥-). Аблаутные альтернанты, к тому же отраженные в фонетически различных рефлексах, ожидаемо соотносятся с семантической девиацией: *ken- через ряд фонетических превращений дает čę- (чя) >ča- (ча-), представленное в слове на-ча-ло; *kon- сохраняется в первозданном виде в кон-ец.
Антонимичность лексем конец ~ начало снимается в приведенном афористичном зачине стихотворения «Памятник» совмещением, казалось бы, несовместимого в одной точке – Я, причем когнитивная интерпретация данной микроситуации допускает как временное, так и пространственное прочтение. А этот факт, в свою очередь, подталкивает к допустимому, но экспериенциально смелому совмещению образов пространства и времени – хотя бы на уровне вербальных манипуляций, к которым побуждает сам язык многочисленными двусмысленностями: как гласит одна немецкая пословица, alles hat ein Ende, nur die Wurst hat zwei ‘у всего есть конец, только у колбасы их два’. Здесь смысловой парадокс опирается на совмещенность пространственно-временных интерпретаций в лексеме Ende. Но то же самое возможно и при разных лексемах, как в рассматриваемом случае с началом и концом. Не углубляясь в дальнейшем в проблему пространства и времени как важнейших когнитивных категорий, отметим, однако, один из постулатов познания М. К. Мамардашвили, представляющийся актуальным при обсуждении затронутых вопросов:
Хронотоп, то есть связь времени с пространством, его превращения в пространство и наоборот, подчинены определенным ограничениям: 1) вносятся мнимости или мнимые значения; 2) связь пространство-время не является универсальной, то есть мнимости имеют интерпретацию только для одного пространства. Следовательно, происходит расщепление объекта и созданной его модели (человеческой) в данном пространстве-времени (всегда каком-нибудь) [Мамардашвили 1996: 23].
По поводу обсуждаемой здесь (условно) антонимической пары уже писалось прежде, ср. группу докладов на конференции семинара Н. Д. Арутюновой «Логический анализ языка», посвященной семантике начала и конца [Мечковская 2002; Матвеенко 2002; Баранов, Добровольский 2002 и др.]. Множество языковых фактов говорит о смазанности антонимичности и смещении ее в сторону семантического тождества – вспомним, например, близкие по значению (квазисинонимичные) лексемы исконный ~ изначальный или случаи типа Из конца в конец колонны / «По маши-и-нам!» донеслось (А. Т. Твардовский), где объект колонна якобы имеет концы, но не имеет начала. При всем этом «начало» и «конец» многими авторами трактуются как концепты, весьма существенные в разных языковых картинах мира, но в то же время дискурсивно неустойчивые.
Их смысловая близость и даже совпадение не заложены в их концептуальном содержании, которое, наоборот, предполагает их разность и противоположение. Можно думать, что специфика проявления концептов НАЧАЛО и КОНЕЦ обусловлена типом когнитивной интерпретирующей модели для тех или иных областей действительности и эта модель является рамочным парадигматическим контекстом для данных концептов. В соответствии с общей моделью интерпретации актуализуются определенные образные схемы, непосредственно лежащие в основе фрагментов языковой картины мира (как следует из разработанной Дж. Лакоффом теории когнитивной семантики [Лакофф 2004: гл. 17]).
Одну из таких возможных моделей можно определить как циклично-круговую, в которой конец одного цикла есть начало другого, а внутри цикла по тому же принципу связаны отдельные состояния (интервалы), подобно смене времен суток или времен года: конец ночи есть начало утра, конец зимы есть начало весны и т. д. Именно в рамках этой модели, прототипически темпоральной, естественно ожидать совпадение концептов НАЧАЛО и КОНЕЦ, в отличие от модели другого типа – векторного, прототипически пространственного, когда движение предстает в виде направленной линии от исходной точки к конечной цели с прохождением ряда состояний, при возможности общей локализации объекта относительно некоторого ориентира; именно в этом случае применяется образная схема пути «ИСТОЧНИК – ПУТЬ – ЦЕЛЬ» Дж. Лакоффа [Лакофф 2004: 358–362]. Такая модель обеспечивает более четкое противопоставление начала и конца, предстающих в виде обобщенных термов SOURCE – TARGET.
Когнитивная значимость начальной и конечной частей линейного пространства или физического объекта (типа улицы или очереди) может маркироваться на основе механизма метафоры и метонимии через ту же образную схему. Например, начало и конец улицы соотносятся с нумерацией домов, соответствующих отрезкам воображаемого или реального пути (метонимия), а если нумерация не принимается в расчет, различение начала и конца опирается на образную схему «ЦЕНТР – ПЕРИФЕРИЯ» с точкой отсчета в виде реального или условного центра: та часть, которая ближе к центру, является началом. Для улицы это некоторая конструктивная часть городского ландшафта (центральная площадь, храм, памятник и т. п.), для очереди – условный (метафорический) центр в виде вожделенного прилавка, окна кассы, двери музея и др.