М2 = (〈3°, 1°, 2°〉, 〈1°, 3°, 2°〉)
Каждое из множеств М1 и М2 соответствует некоторому множеству графов, представляющих собой различные способы интерпретации матрицы || А′||. Эти множества связаны таким образом, что два кортежа (две интерпретации, входящие в М1, – именно 〈2°, 1°, 3°〉 и 〈2°, 3°, 1°〉) являются инверсными отображениями кортежей 〈3°, 1°, 2°〉 и 〈1°, 3°, 2°〉, образующих множество М2. Иными словами, кортежи Ф1 и Ф2, Ф5 и Ф6 в пределах всей системы образуют подмножество, на котором выполняется противопоставление М1 и М2. Кортежи Ф3 = 〈1°, 2°, 3°〉 и Ф4 = 〈3°, 2°, 1°〉, зеркально сопряженные внутри М2, являются избыточными для различения множеств М1 и М2.
2.3. Естественно было бы предположить, что предполагаемая равнонеобходимость двух множеств интерпретаций матрицы ||А′|| должна обусловить сохранение структурного типа исследуемой системы при выборе любого из них в качестве конкретной интерпретации. Однако в действительности дело обстоит иначе.
Ограничиваясь множеством М1, мы получаем случай, зафиксированный выше под номером IV, т. е. отсутствие системы. То же справедливо и для подмножества М′1 = (〈 2°, 1°, 3°〉, 〈2°, 3°, 1°〉), зеркально сопряженного с М2. Напротив, множество М2 дает антисуммативную (целостную) систему. Наконец, любая парная комбинация интерпретаций типа Фi ∈ М1 & Фj ∈ М2 дает несуммативную систему.
Это противоречие может быть интерпретировано следующим образом: ни одно из множеств интерпретаций М1 и М2 не является само по себе описанием системы ||А′|| как целого в пределах более общей «гиперструктуры» (будем говорить в этом случае о «прорисовке» системы извне), но любая комбинация интерпретаций из М1 и М2 описывает систему извне. Следовательно, указанные шесть интерпретаций не являются в абсолютном смысле равнозначными; одни из них могут оказаться более существенными, другие – менее существенными в зависимости от подхода к описанию системы.
3.1. Рассмотрим подробнее множества М1 и М2. Нетрудно заметить, что различие между ними состоит в различии позиций, занимаемых признаком 2° в кортежах каждого из множеств: М2 характеризуется конечной позицией 2°, М1 – неконечной позицией 2°; варьирование же по месту, занимаемому признаками 3° и 1°, не приводит к разбиению множеств.
Это позволит сделать вывод о противопоставлении (3°, 1°) : 2°. Признаки 3° и 1° характеризуют то состояние системы, которое мы назовем примитивным; оно описывается полной булевой структурой, и образующие его признаки 3° и 1° выражают единство, целостность описания системы «изнутри». Напротив, признак 2° выражает переход от примитивного состояния к непримитивному, характеризующемуся большей расчлененностью системы, т. е. наличием в ней пустых клеток. Признак 2° выражает целостность рассматриваемой системы «извне».
Примечание. Эвристическое различение двух типов описания системы – «извне» и «изнутри» – соответствует двум разным взглядам на систему: 1) система как глобальное целое, в ее противопоставленности другим системам, образующим вместе с ней более общую систему, названную здесь «гиперсистемой», 2) система как целостность ее компонентов (классов) в их внутренней противопоставленности друг другу. Образно говоря, два типа лингвистического описания системы можно сопоставить с описаниями работы автомобильного двигателя, которые даются двумя людьми, из которых один следит за работой двигателя по приборам в кабине машины, а другой – открыв капот и исследуя мотор на ощупь.
Различие множеств М1 и М2 предполагает выбор одного из двух возможных описаний: системного, если используются кортежи из М2, и несистемного, если кортежи из М2 не используются. Проверка показала, что выбранное множество признаков и множество порождаемых ими классов образует несуммативную систему. Следовательно, существенные характеристики описания внутренней организации системы содержатся в том типе описания, который обусловливает сохранение системы, т. е. в типе М2. Таким образом, мы получаем значительное сокращение потенциально допустимых интерпретаций матрицы ||А′||: вместо п! остаются лишь две интерпретации, изображаемые графами Г2 и Г6, которым соответствуют кортежи признаков 〈3°, 1°, 2°〉 и 〈1°, 3°, 2°〉, образующие множество М2.
3.3. Некоторые следствия:
а) поскольку М1 и М2 образуют две альтернативные возможности описания системы, постольку несистемное описание, как и системное, не является результатом произвольного выбора; каждое из них определяется специфическим набором кортежей при одном и том же наборе заданных признаков;
б) поскольку изучаемое множество объектов (классов) образует систему, интерпретируемую в М2, и поскольку, с другой стороны, на данном множестве может быть определена интерпретация типа М1, дающая принципиально противоположное описание, то справедливо утверждение, что во всяком системном описании потенциально скрыто несистемное описание, т. е. что всякое системное описание сводимо к несистемному, но не наоборот. Действительно, для обоих кортежей из М2 существуют зеркальные отображения в М1, которые, однако, не исчерпывают всех возможных кортежей М1. Отсюда:
в) мощность множества кортежей признаков, определяющих несистемное описание, превышает мощность множества кортежей признаков, определяющих системное описание. Из этого следует почти тривиальный вывод:
г) системное описание экономнее несистемного.
3.4. Из установленного факта несуммативности рассматриваемой системы следует также возможность замены суммативного коэффициента связанности системы, введенного в 1.2, несуммативным. В этом случае поранговое вычисление коэффициентов окажется несущественным, и формула (1) значительно упростится:
где c – число выборов, изображаемых «вилками» в графе.
Введение такого коэффициента – назовем его мультипликативным – имеет смысл лишь для несуммативной системы, для обнаружения которой необходим в свою очередь коэффициент первого типа. Можно, таким образом, заключить, что суммативный коэффициент есть частный случай мультипликативного.
Дальнейший анализ состоит в выяснении более тонких зависимостей между классами и признаками, образующими систему, т. е. в собственно структурном описании системы, но это – тема специальной работы, выходящая за рамки задачи, поставленной в настоящей статье.
Бенвенист 1965 – Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Новое в лингвистике. Вып. 4. М., 1965.
Озперанд [ас’п’ирант]. К проблеме гиперфонемы45
Всякий раз, когда фонолог сталкивается со случаем неразличения того, что в других условиях различается, он волен поступить трояко: (а) констатировать совпадение (или частичное совпадение), обусловленное ограничениями на дистрибуцию различаемых единиц; (б) констатировать снятие различия, обусловленное позицией нейтрализации; (в) констатировать спонтанное отсутствие различия. Точки зрения (а) и (б) могут взаимно перекрещиваться, давая новые интерпретации: (г) констатация совпадения, обусловленного нейтрализацией; (д) констатация снятия различия, обусловленного дистрибутивными факторами («дефективная дистрибуция»). Каждая из приведенных интерпретаций отличается отнюдь не одной терминологией, а отражает принципиальное расхождение во взглядах на одни и те же явления. Поэтому с каждой точкой зрения может быть соотнесена определенная фонологическая школа, рассмотрением которых, впрочем, мы в данной статье заниматься не обязаны46. Укажем только, что пункты (а) и (д) отражают взгляды, бытующие в американской дескриптивной фонологии, пункт (б) – пражскую концепцию нейтрализации, пункт (в) – так называемую ленинградскую школу, смыкающуюся с лондонской школой Д. Джоунза; пункт (г) – фонологическую концепцию Л. Ельмслева. Разумеется, есть и другие варианты и вариации указанных точек зрения, даже простое перечисление которых здесь невозможно.
Всем этим интерпретациям можно противопоставить такое понимание рассматриваемого случая, которое базировалось бы не на критерии тождества (совпадения), а на критерии различия. Очевидно, этот путь является естественным развитием тезиса Соссюра о том, что в языке нет ничего, кроме различий. Правда, Соссюр, по мнению Э. Бейссанса, допустил в этом пункте противоречие, утверждая далее, что различия есть лишь обратная сторона тождеств [Buyssens 1949]. Действительно, логичнее с точки зрения соссюрианства было бы сформулировать инверсное утверждение: тождества есть обратная сторона различий. Различимость в языке абсолютна, тождественность относительна. В фонологическом плане справедливость этого утверждения обусловливает фонологическую фиктивность так называемого частичного совпадения фонем (phonemic overlapping) (ср.: [Якобсон, Хале 1962: 241]). Так, в датском языке противопоставленные гласные фонемы /у/ – /ø/ «частично совпадают», так как в позиции перед /n/ первая представлена вариантом [ø]. Но это тождество оказывается относительным и эмически мнимым, поскольку вторая фонема в той же позиции представлена вариантом [œ], схематически: