Система языка и уровни ее реализации. Фатис образует противоположный полюс по отношению к системе языка, представляющей собой совокупность всех средств выражения (от фонетических до лексических), организованных в классы (парадигмы) на основе отношений противопоставления. Систему, вслед за Э. Косериу [Косериу 1963: 174–175], можно определить как систему возможностей, с которой соотносится система обязательных реализаций (норма) и предпочтительных реализаций (узус). Норма и узус определяют модели реально существующей вариантности в употреблении языковых форм; границы этой вариантности задаются структурой, определяющей, таким образом, модели инвариантности в употреблении языковых форм.
Триада «структура – норма – узус» образует пространство реализации системы языка, существующей в виде инструкции в сознании его носителей. Данная триада не тождественна внешне аналогичному построению Л. Ельмслева «схема – норма – узус» [Hjelmslev 1942], поскольку в нем схема и норма есть результат искусственного расщепления идеальной и материальной сторон того, что мы называем структурой, а узус в определении Ельмслева фактически совпадает с тем, что обычно определяется как норма, т. е. «язык как совокупность навыков», понимая под последними не только механические навыки артикуляции, но и отработанные языковым коллективом вариантностные модели реализации языковых форм. Понятия структуры, нормы и узуса есть результат внутреннего градуирования первоначально нерасчлененного и обобщенного понятия нормы (см. выше). В некоторых случаях данная триада может быть свернута вновь в это обобщенное понятие, если для анализа конкретного вопроса несущественно разграничение нормы в узком смысле (обозначим ее n), узуса – u и структуры – s. Чтобы отличать термин «норма» в широком значении, воспользуемся обозначением N. В этом случае норма в целом противополагается системе (S), и мы получим также триаду S – N – F (где F – фатис), в которой N есть обобщенный символ для N1 = s, N2 = n, N2 = u.
Фатис, складывающийся из индивидуальных речевых актов, представляет собой реальное поле актуализации тех возможностей, которые представляет система языка через посредство структуры, нормы и узуса. Именно в сфере фатиса проявляются ошибки, определяемые как нарушение правильности речи; источник их лежит в нарушении тех или иных правил, предполагаемых инструкцией употребления языка, в результате действия определенных причин, характер которых позволяет выяснить механизм появления ошибки.
Категоризация ошибок. Говоря выше о правильной речи и ее нарушениях, мы отметили, что неправильность имеет различные аспекты. Теперь мы можем сказать, что категория ошибки определяется той категорией нормы N, на основании которой ошибка фиксируется, ибо при отсутствии понятия нормы не может возникнуть и понятия ошибки. Это не следует понимать в том смысле, что ошибки возникают только на уровне нормы; они могут принадлежать к уровню системы, но проявляются они только через уровень нормы, поскольку S реализуется посредством N. Рассмотрим пример:
(19) Я получил твой письмо,
(20) Я получил твой открытка,
(21) Я получил твой перевод.
Из трех фраз только (21) является правильной; в (19) ошибка состоит в неправильном согласовании, в (20) – две ошибки: неправильное согласование и неправильный падеж группы дополнения. Все три ошибки относятся к уровню N1 (структура). Но если данные фразы принадлежат одному лицу и являются для него типичными, то оценка ошибок меняется. Ошибка в падеже остается на уровне структуры, зато ошибки в согласовании следует отнести к уровню системы: говорящий устраняет в речи категориальное различие существительных по роду, заданное самой системой русского языка, хотя выявиться это может только через уровень N1 (согласование). Следовательно, источник ошибок состоит в невладении системой, а отнюдь не нормой языка. И самым замечательным в этом примере является то, что с данной точки зрения и фраза (21) не может считаться правильной, поскольку в ней говорящий не реализовал сознательно согласования в роде – эта категория ему чужда, – а лишь образовал фразу, которая случайно выглядит как правильная для носителя русского языка.
Этот пример очень показателен в методическом отношении. Он свидетельствует о том, что преподаватель должен анализировать и корректировать не только фразы явно неправильные, как (19) и (20), но и фразы, внешне не противоречащие норме, ибо они могут оказаться «ложно-правильными», как в (21). А это предполагает осуществление системного контроля над фатисом ученика с различением двух методически существенных типов правильности речевого произведения: оно должно быть правильно не только с точки зрения слушающего (преподавателя), но и с точки зрения говорящего (ученика) – в том смысле, что он должен сознательно владеть системой и нормой изучаемого языка, а не производить правильные фразы случайно.
Система языка, определяющая его выразительные возможности, в целом доминирует над нормой, которая не может преступать границы системы. Поэтому ошибки, относящиеся к уровню системы, считаются наиболее серьезными. Прочие ошибки, порождаемые уровнем N1, располагаются по степени существенности в зависимости от роли конкретного типа нормы в пространстве реализации системы. Наиболее тесно связан с системой уровень структуры, наименее тесно – уровень узуса. В целом шкала доминации представляется следующим образом:
В соответствии с этой шкалой распределяются и ошибки по степени убывающей существенности. Если ввести для нее условные числовые коэффициенты, приняв ошибку в S за 1, то мы получим шкалу:
Эта система оценки ошибок отчасти напоминает систему Ю. С. Степанова [Степанов 1965: 23] с той существенной разницей, что у Ю. С. Степанова в основе измерения лежит номер выбора формы, при котором совершена ошибка; набор форм при этом должен быть представлен в виде дихотомической классификации.
Как видно из (23), наименьшим коэффициентом существенности характеризуются ошибки, относящиеся к уровню фатиса: это ошибки именно в механических навыках артикуляции, относящихся к физической сфере употребления языка. Наиболее существенны ошибки, связанные с функциональной сферой, охватывающей уровни S – s – n; промежуточное место занимает экспрессивная сфера стилистической вариантности, определяемая уровнем узуса.
Усвоение языка: второй язык. Мы вновь возвращаемся к вопросу, поставленному в начале работы: каково содержание усвоения языка и зависит ли оно от типа овладения языком. Рассмотрим ситуацию изучения второго языка. Особенностью этого типа овладения языком является наличие первичной языковой компетенции, т. е. владение родным языком, на базе которого происходит усвоение второго языка. Это обстоятельство заставляет задуматься о том, что составляет основной и наиболее трудный объект изучения, если полагать, что весь организм языка складывается из системы и нормы, т. е. S + N. Приведем в связи с этим следующие слова Ю. С. Степанова: «Структуры многих языков одинаковы… Различия языков принадлежат в значительной части их уровню нормы. Норма каждого языка – явление глубоко национальное» [Степанов 1966: 99]. В системе понятий Ю. С. Степанова «структура» соответствует тому, что мы называем «системой», и, следовательно, в диаде S – N именно норма оказывается тем, что создает неповторимую специфику языка. А это означает, что именно норма является основным объектом изучения при овладении вторым языком.
Из сказанного не следует, что изучение системы имеет второстепенное значение. Напротив, усвоение системы – это conditio sine qua non при овладении вторым языком, ибо только усвоив систему возможностей, т. е. систему допустимого и необходимого, можно изучать способы вариантностной реализации этих возможностей, определяемые нормой. Система, таким образом, составляет начальный этап изучения языка, образующий фундамент для дальнейшего овладения языком, сводящегося к усвоению нормы.
В излагаемом здесь понимании норма языка представляет собой полиморфное явление, складывающееся из норм различного ранга. В общем плане норму можно определить как совокупность правил выбора определенной языковой формы для построения конкретного высказывания (ср. [Ожегов 1955: 15]). Те разновидности нормы, которые мы определили как норму в узком смысле (n) и узус (u), регулируют выбор языкового средства выражения из класса синонимичных средств; выбор в этом случае мотивирован особенностями контекста – лексического или ситуативного. Та разновидность нормы, которую мы назвали структурой (s), также связана с выбором, но это выбор из класса несинонимичных средств, заданных парадигматикой языка. В этом случае выбор мотивирован общей программой порождаемого высказывания, предшествующей в виде текущей инструкции непосредственному акту речи. Структура в наибольшей мере связана с парадигматикой системы языка, и поэтому, используя терминологию В. А. Ицковича, можно сказать, что структура – это норма, определяемая системой языка (ср. [Ицкович 1968: 23]). В свою очередь структура определенным образом влияет на норму (n) и узус, ограничивая пределы вариантности.
Расхождения в норме при сходстве систем двух языков служат источником основных трудностей при овладении вторым языком. Такие расхождения легко заметить при сопоставлении, например, славянских языков, чьи системы характеризуются незначительными различиями. Любой преподаватель русского языка, работающий в славянской аудитории, знает, что одним из самых трудных вопросов является глагольное управление (структура), хотя сама парадигма глагола (система) особых трудностей не представляет. Иллюстрацией расхождений в норме могут служить следующие русско-польские соответствия, отражающие падежную вариантность:
(24) нет брата – nie mа brata
неm хлеба – nie mа chleba
нет стола – nie mа stołu
нет песка – nie mа piasku