В. Патологические отклонения от нормы, вызываемые поражениями головного мозга, могут охватывать широкий круг языковых действий – и смысловую структуру высказывания, и грамматику, и фонетику. Как известно, речь афатиков рассматривается как особая разновидность языка, подчиняющаяся своим законам, но и она не входит в ту категорию, к которой может быть применен термин «акцентная».
Г. Диалектная речь находится в прямом противопоставлении с литературной. Если исключить такие случаи, когда диалект и литературный язык существенно различны и функционально дифференцированы (например, национальные арабские диалекты и литературный – классический – арабский), так что в данном языковом коллективе складывается ситуация диглоссии115, то соотношение диалектной и литературной речи оценивается двояко. Сам диалект, при всей его похожести на литературный язык, не считается акцентным вариантом последнего, и пока речь нашего собеседника строго выдержана «в нелитературном ключе», для нас не возникает вопроса об отклонении от литературного стандарта. Диалект, следовательно, воспринимается нами как система с собственной нормой, и поэтому нельзя, например, сказать о речи костромича, что она неправильна. Но как только носитель диалекта переходит на литературный язык, все погрешности в его речи немедленно регистрируются как отклонения от нормы, и для таких случаев, как полагают некоторые исследователи, понятие акцента оказывается подходящим (ср.: [Halliday et al. 1965: 85]).
Д. Параллель с развитием детской речи особенно актуальна, так как и в этом случае, и при изучении второго языка человеком, достигшим зрелого возраста, перед нами во многом сходная ситуация, где предполагается лицо, овладевающее языком, на котором оно не говорит или говорит очень несовершенно. Тема соотношения двух видов овладения языком (в англоязычной литературе они различаются терминологически: acquisition приобретение и learning изучение) постоянно находится в центре внимания специалистов116. Однако в данном случае нас интересует только один вопрос этой широкой темы – оценка речевых ошибок, допускаемых ребенком и взрослым. Развитие детской речи проходит несколько стадий, пока она станет нормативной, и на каждой стадии ребенок допускает ошибки, отражающие активный процесс формирования и отбора гипотез о норме языка, который и представляет собой существо естественного овладения языком. Но как далеко от литературной нормы ни отклонялась бы речь ребенка, она не становится для нас акцентной.
Е. Отклонения от нормы изучаемого второго языка – основной предмет забот методиста – также охватывают все уровни языка, и именно к ошибкам этого рода применяется понятие акцента.
Таким образом, из шести рассмотренных типов нарушений литературной нормы только два подходят под рубрику акцентной речи. Очевидно, что языковая компетенция говорящих117 позволяет им различать характер отклонений, так как обыденное, обывательское употребление понятия акцента оказывается в целом верным. Так, по наблюдениям Дж. Хилл, носители американского варианта английского языка различают три вида акцента: а) не английский, б) не американский, в) диалектный [Hill 1970: 244]. Общим для всех разновидностей акцента является то, что он существует только в речи взрослого говорящего (имеется в виду языковая взрослость, наступающая примерно с 12–13 лет), который овладел уже по крайней мере одним языком (в данном случае различие между понятиями «язык» и «диалект» несущественно). Иными словами, пока речевые акты, подлежащие оценке на правильность, остаются в сфере монолингвизма, языковая компетенция коллектива констатирует только отклонения от нормы, но еще не акцент. Если же речевая активность говорящего протекает в сфере билингвизма, нарушения нормы квалифицируются как акцент.
Среди описанных социолингвистических типов отклонений от нормы типы А, Б, В, Д связаны с ситуацией монолингвизма, тип Е – с ситуацией билингвизма, а тип Г следует расслоить на два подтипа: Г1 – чисто диалектная речь (ситуация монолингвизма). Г2 – литературная речь носителя диалекта (ситуация билингвизма118). С понятием акцента связаны типы Е и Г2. Совершенно ясно, что акцент есть следствие взаимодействия двух языковых систем и двух норм. В этом состоит кардинальное отличие детской речи от речи студента на иностранном языке. По определению И. Хомского, «ребенок, еще не научившийся языку, – это физическая система с пока не известными характеристиками» [Хомский 1965: 247]. В отличие от него человек, изучающий второй язык, – это система с известными характеристиками: ими являются элементы компетенции в первом языке. Ребенок, постигая родной язык, переходит от невладения языком к владению (L0 → L1); взрослый, изучая новый для него язык, переходит от владения первым (родным) языком к владению вторым – иностранным (L1 → L2). На протяжении всего периода овладения языком ребенок колеблется между нормой и ненормой, а студент – между нормами родного и иностранного языков.
Было бы ошибочным полагать, что во всех рассмотренных типах отклонений от литературной нормы присутствует только стихийный и случайный момент и нет никаких закономерностей, управляющих ими, т. е. своего рода «норм отклонений». Они имеются, и не только в отношении диалектной речи, о чем уже говорилось, но и в отношении прочих видов нелитературной речи. Чтобы отразить этот бесспорный факт и одновременно показать отношение описанных отклонений к идеальной норме, можно предложить следующие специфические разновидности нормы, которые, при всей их условности, достаточно четко характеризуют различия между описанными типами отклонений от идеальной нормы:
А. Квазинорма – свойственна идиолекту и отличие ее от идеальной нормы чисто внешнее. По существу это та же литературная норма: если человек всегда вместо [р] произносит [ʁ], то это означает лишь то, что в данной единичной разновидности литературного языка фонема /р/ реализуется в звуке [ʁ].
Б. Паранорма – свойственна просторечию и находится между литературной и диалектной нормой.
В. Абнорма – характеризует патологические речевые расстройства.
Г1. Дианорма – диалектная норма.
Д. Субнорма – свойственна детской речи и представляет собой не вполне достигнутую литературную норму119, т. е. норму «ниже идеальной».
Г2–Е. Супернорма – специфична для ситуации билингвизма, отражая наложение нормы первичного языка (диалекта) на норму языка вторичного.
Глава 2. Общая характеристика акцента
Итак, с социолингвистической точки зрения акцент есть особый вид отклонения от литературной нормы, возникающий в ситуации билингвизма и характеризующийся наличием супернормы, которая регулирует языкоупотребление (performance) билингва, прибегающего к второму языку. Это определение надо рассматривать как предварительное, требующее дальнейшего уточнения, но прежде чем перейти к более детальному обсуждению вопроса «билингвизм и акцент», полезно было бы выяснить чисто лингвистическую сторону дела: что в языке может вовлекаться в сферу акцента?
На первый взгляд такой вопрос выглядит надуманным, однако есть достаточные основания для его постановки. Обратимся к лингвистическому определению акцента, данного Л. Блумфилдом: «Когда иностранец воспроизводит фонематические значимости какого-либо языка так, чтобы его поняли, но не распределяет при этом недистинктивные признаки так, как этого требуют навыки данного языка, мы утверждаем, что он говорит на этом языке довольно хорошо, но с иностранным акцентом» [Блумфилд 1968: 79]. Это определение учитывает лишь одну из речевых особенностей – позиционное варьирование фонем, и В. Вильдомец справедливо отвергает его как слишком узкое [Vildomec 1963: 82]. Сравним с этим другое мнение, высказанное А. А. Реформатским: «Конечно, строго лингвистически понятие “акцент” шире и серьезнее указанного (обывательского. – В. В.) понимания этого слова, так как акцент может быть и в грамматике, и в словоупотреблении, но прежде всего – в фонетике» [Реформатский 1959: 154].
Если А. А. Реформатский, считая фонетику основной областью проявления акцента, все же допускает акцент и на другие языковые уровни, то В. Вильдомец выражается более категорично:
С другой стороны (т. е. в противоположность суженному определению Л. Блумфилда. – В. В.), термин «акцент» употребляется иногда в очень широком значении, при котором он может относиться также к отклонениям в морфологии, синтаксисе и к ошибкам в значениях и коннотациях слов, которые неправильно поняты и употреблены. Наиболее разумным было бы, вероятно, использовать термин «акцент» только в связи с произношением, хотя ошибки в фонетике почти неизменно сопровождаются другими погрешностями… [Vildomec 1963: 83]120.
Три ученых – три мнения. Общим для них является лишь то, что все они так или иначе сводят разговор об акценте к фонетике: либо только к фонетике, либо преимущественно к фонетике. Вряд ли, однако, это совпадение случайно. Можно полагать, что приведенные мнения имплицитно отражают интуитивное понимание акцента некоторым языковым коллективом. В самом деле, если вдуматься в смысл термина «акцент», можно вспомнить, что первичным и основным значением этого слова является «ударение» в обычном фонетическом смысле. Выражение «говорить с иностранным акцентом» первоначально должно было принадлежать обиходной речи и характеризовать иностранца, неправильно расставляющего ударение и тем самым искажающего всю ритмику и мелодику фразы. И нет ничего удивительного в том, что рядовой носитель языка в первую очередь обращает внимание на фонетическую сторону речи иностранца: ведь интонация фразы, ритмический и звуковой облик слов – это опознавательные знаки смысловых единиц языка (предложений, слов, морфем), которые слушателю предстоит декодировать, т. е. понять. А правильное опознание произнесенного – необходимое условие правильного понимания сказанного.