Именно упомянутое в этом отрывке понятие переключения кода стало тем общим знаменателем, к которому приводятся все виды контактирования языковых систем. В этом сказалось влияние на лингвистику идей теории информации, что привело к интерпретации речевого акта как процесса передачи информации, включающего операции кодирования (позиция говорящего) и декодирования (позиция слушающего) по схеме «смысл → текст (сообщение) → смысл». И как естественное следствие такого подхода к теории речевой деятельности формулируется следующий тезис: «Случаи билингвизма par excellence (например, французский и английский языки в Канаде, русский и французский у русской аристократии) являются исключительными, особыми случаями общего феномена разнообразия в кодовом репертуаре и переключения кодов» [Hymes 1967: 9].
Введение универсальных понятий кода и кодового переключения неизбежно расширяет как понятие «билингвизма», так и круг явлений, сополагаемых с ним. Здесь находят себе место не только явные случаи смены лингвистического кода (языкового и диалектного), но и «стилевые переключения» вплоть до местоименной пары «ты – вы», образующей, как отмечает Д. Хаймс, кодовые разновидности в рамках выражения степени социальной близости говорящих. Более того: поскольку в самом понятии кода не содержится специальных лингвистических коннотаций, кодом может считаться также культура, понимаемая в зарубежной социологии как совокупность социально стандартизованных форм поведения. И поэтому нет ничего неожиданного в возникновении понятий «бикультуризм» – «монокультуризм» и даже в таком заявлении Э. Хаугена: «Точно так же как существуют лингвистические акценты, существуют культуральные акценты, возникающие в результате интерференции конфликтирующих моделей привычек» [Haugen 1958: 773]. Поскольку языковое поведение человека неотделимо от его социального поведения, постольку понятия «культурального акцента» и «языкового акцента» также оказываются связанными. Это проявляется, в частности, в том, что может быть названо «ситуативным акцентом», который представляет собой отклонение от узуса в результате плохого знания ситуации, или, как теперь принято говорить, вследствие недостаточных страноведческих знаний126. Однако применение понятия акцента к таким случаям носит скорее условный характер, поскольку здесь нет очевидного взаимодействия двух языковых систем.
Выше было принято определение акцента как явления, предполагающего ситуацию билингвизма. Последний, в свою очередь, может рассматриваться как разновидность кодового переключения. Кажется логичным на этом основании связать явление акцента с переключением кода, и по существу акцент действительно возникает при переходе от одной системы языкового кодирования к другой. Но при этом нельзя упускать из виду одно важное обстоятельство: акцент есть достояние речи и выражение интерференции конфликтирующих языковых систем. Уже поэтому акцент не может помещаться на том же уровне, к которому принадлежит явление кодового переключения. Кроме того, сама интерференция представляет собой частичное совмещение двух систем и в принятых здесь терминах может определяться как неполное переключение кода. А это означает, что необходимо дальнейшее уточнение как понятия кодового переключения, так и понятия билингвизма.
Когда говорят о переключении кода (code switching), то имеют в виду, как правило, полную независимость между языками билингва, в результате которой «включение» системы одного языка автоматически сопровождается полным «отключением» системы второго языка. В значительной мере такое представление было подкреплено данными экспериментальной нейрохирургии, которые не дают оснований предполагать, «что одна анатомическая область мозга используется для одного языка, а другая – для второго», так что необходимо исходить из тезиса о едином кортико-таламическом речевом механизме, обслуживающем все языки, которыми владеет многоязычный индивид (см.: [Penfield, Roberts 1959: 221, 253]). Следовательно, неврологические субстраты языковых кодов, используемых билингвом, локализованы в одной и той же области левого полушария (область Вернике), которую У. Пенфилд считает наиболее ответственной за обеспечение осмысленной речи. Отсюда как будто следует, что механизм речи в каждый данный момент может работать лишь «в одном ключе», а переключение кода находится в компетенции более сложных интегрирующих механизмов подкорки. Однако описанная картина будет верной лишь для ситуации, которую можно назвать дизъюнктивным билингвизмом, т. е. таким употреблением двух языков, когда каждый из них связан с определенной сферой применения и две системы не синхронизированы в момент речи.
Представим теперь ситуацию конъюнктивного билингвизма, в которой оба языка участвуют одновременно и таким образом, что билингв получает сообщение в терминах одного кода, а отвечать должен в терминах другого кода. Примером такой ситуации может служить синхронный перевод с одного языка на другой. Было бы странным полагать, что в этом случае «включен» только один из кодов, поскольку для восприятия и производства речи здесь необходимы оба: один должен быть настроен на вход (декодирование полученного сообщения), другой – на выход (кодирование отправляемого сообщения). Именно под таким углом зрения Дж. Макнамара предлагает рассматривать сущность языкового поведения билингвов. Ссылаясь на материалы неопубликованной диссертации М. С. Престона «Межъязыковая интерференция в билингвальном варианте теста Струпа “цвет – слово”», Дж. Макнамара делает вывод о правомерности модели с двумя переключениями кода (two switch model) как более адекватного описания механики билингвизма [Macnamara 1967: 67–68]127 Тогда модель с одним переключением следует, по-видимому, рассматривать как частный, упрощенный вариант этой более сложной модели.
Сущность двойного переключения кода состоит в том, что системы речевого механизма, работающие на вход (восприятие), автоматически настроены на код стимулирующего (звучащего) языка (скажем, L1), а системы, обеспечивающие выход (производство), работают в коде целевого языка (L2). Поскольку включение кода для выходящего сообщения не может регулироваться автоматизмом на уровне корковых речевых центров (область Вернике, область Брока и дополнительная моторная область) (ср.: [Penfield, Roberts 1959: 205]), необходимо включить в общую схему переключения кодов некий «диспетчер», координирующий активность корковых систем (см. схему 1).
К1 и К2 – коды, соответствующие двум языкам L1 и L2; Вх – входная система, Вы – выходная система; Д – «диспетчер». Принцип двойного переключения кода определяется следующими правилами: при данном входном языке L1 если «диспетчерский пульт» включен, то выход, соответствующий языку входа, выключен и выходное сообщение кодируется в терминах К2; если цепь на уровне «диспетчера» разомкнута, то вывод реализуется в том же коде, что и вход. Эти два правила можно записать следующим образом:
Схема 1
Приведенная схема является намеренно упрощенным изображением структуры билингвизма. У монолингвального говорящего вход и выход всегда согласованы по коду; для билингва же такая согласованность – лишь одно из возможных состояний (случай дизъюнктивного билингвизма). В оптимальном случае в состоянии активности находятся оба кода, но один специализирован на перцептивной функции, а другой – на продуктивной. Это не отрицает хорошо известного факта анализа через синтез как основного принципа нормального речевого общения, а лишь выдвигает интересный вопрос о механизме этого процесса в состоянии билингвизма. Действительно, если афферентный анализ получаемых речевых сигналов сопровождается эфферентным синтезом в рамках того же кода, т. е. «при слуховом приеме происходит декодирование звукового ряда на ряд речедвижений» [Жинкин 1958: 326], то необходимо предположить, что модель двойного кодового переключения при билингвизме должна быть еще более тонко стратифицирована. Этот вопрос, однако, выходит за пределы компетенции автора и не связан непосредственно с темой изложения. Поэтому сосредоточим внимание на другой особенности описанной схемы билингвизма.
Как можно заметить, два кода никак друг с другом не связаны: они лишь координированы через посредство «диспетчера». Понятно, что при таком состоянии, называемом Дж. Макнамарой «лингвистической независимостью», не возникает вопроса об акценте как результате межъязыковой интерференции. Но внутренняя независимость двух языков – это свойство не вообще билингвизма, а только одной из его разновидностей, которая психологически определяется как равновесный билингвизм (характеризуемый одинаковым владением обоими языками) и лингвистически – как координативный билингвизм (характеризуемый двумя непересекающимися системами языковых значений). Этому типу билингвизма противостоит другой тип, который, с психологической точки зрения, может быть назван доминантным по признаку преобладания одного языка над другим вследствие различной степени владения ими. С лингвистической точки зрения этот тип билингвизма был определен как смешанный (compound), и сущность его в том, что билингв имеет единую систему значений (один план содержания) при двух системах выражения этих значений [Ervin, Osgood 1954: 139–140]128. Поскольку термин «смешанный билингвизм» может иметь также социологические коннотации129, а существо его состоит в соотнесении двух планов выражения с одним планом содержания, представляется возможным назвать его коррелятивным билингвизмом. У. Вайнрайх иллюстрирует этот тип билингвизма следующим примером [Weinreich 1953: 9]:
Наконец, используя тот же признак семантичес