Итак, речь идёт исключительно о среднем классе. Его судьбы очень интересуют интеллектуалов, поскольку последние сами себя к среднему классу причисляют и испытывают к нему острое чувство социальной солидарности.
А между тем именно среднему классу осень готовит много неприятных сюрпризов. Мало того что грядёт новая волна увольнений, но увольнять на сей раз будут не тех и не так.
Первая волна кризиса вызвала в большинстве фирм острую потребность в оптимизации работ. Иными словами, сокращали персонал, закрывали второстепенные направления. Кое-где снижали зарплату и урезали всевозможные бонусы. Многие от этого пострадали, но система в целом устояла. Миллионы «белых воротничков», населяющих Москву и Петербург, испытали некоторые жизненные неудобства, но ничего по-настоящему страшного. Люди с высокой квалификацией и опытом работы или те, кто считался таковыми, свои места сохранили. А тем более их сохранили менеджеры, даже те, что находились в среднем звене. Они сами других сокращали.
Есть некоторые специальности, которым, казалось бы, ничего не грозит. Если есть фирма, значит есть и бухгалтер. И разумеется, целый штат начальников и руководителей. У них, кстати, часто имеются персональные помощники, секретари и консультанты, которые останутся на своих местах, пока жива компания.
А что если компания закроется?
Главная особенность второй волны кризиса в том, что значительная часть сокращений вызвана не оптимизацией (все уже сократились как могли), а банкротствами и закрытием фирм. Оптимизироваться дальше некуда, приходится сворачивать бизнес.
Без работы оказываются не сотрудники низшего звена, а менеджеры, управленческий персонал, руководители. Положение дел усугубляется двумя факторами. Во-первых, резко обостряется конкуренция на рынке труда. Отдохнувшая и истратившая свои сбережения масса летних и весенних уволенных принимается активно искать работу и с большой долей вероятности сталкивается на этом поприще с теми самыми людьми, которые месяца три-четыре назад подписывали их увольнения. Во-вторых, беда обычно не приходит одна: увольнения будут сопровождаться обострением банковского кризиса и другими неприятностями. Если летние и весенние увольнения пришлись на период относительной стабилизации, то теперь внешняя обстановка будет совершенно иной. И желание просто переждать 2-3 месяца в надежде на очередное оживление рынка будет не особенно сильным.
Что приносят на рынок труда уволенные? Свой опыт и квалификацию. Опыт работы во многих случая может оказаться не плюсом, а минусом. В годы нефтяного подъёма было создано огромное количество рабочих мест, которых в принципе могло бы и не быть. Я сталкивался с молодыми людьми, только что окончившими университет, работавшими консультантами экспертов в консалтинговых фирмах. В этой схеме кто-то явно лишний, если только лишним звеном не являлась изначально сама контора. Никакой новый экономический подъём не вернёт к жизни подобные рабочие места - объективный смысл кризиса как раз в том, чтобы смыть эти заведомо неэффективные и ненужные конторы, убрать этот избыточный жир, мешающий двигаться телу экономики. Короче, значительная часть мест закрывается не на время кризиса, а навсегда. Возможно, позднее система, восстановив тенденцию к росту, снова наплодит множество не менее бессмысленных и даже вредных рабочих мест, но это всё равно будут уже другие места для других людей.
Остаётся квалификация. Американская социология, изучая кризисы, показала, что в такие периоды люди с относительно высокой профессиональной квалификацией готовы спуститься на одну-две ступеньки вниз с точки зрения заработка и социального статуса. И если они действительно обладают хорошими навыками и знаниями, они эту работу начинают выполнять лучше, чем те, кто раньше находился в данной социально-профессиональной нише. Инженеры идут на места квалифицированных рабочих, а квалифицированные рабочие - на места неквалифицированных. Вроде как получается такой всеобщий downshifting, сдвиг вниз по социальной фазе. Только принудительный.
Куча народа в итоге вытиснится с рынка вообще, пополняя армию безработных, причём на сравнительно долгий срок.
Каждый будет искать занятие в соответствии с тем, что умеет делать. А что умеют делать люди, привыкшие организовывать других людей? Вот именно, они будут пытаться что-то организовать самостоятельно.
Кто-то постарается организовать свой бизнес. Таких будет мало, и их шансы на фоне общего спада окажутся ничтожны. Единицы, безусловно, добьются успеха, вызывая изумление и восхищение окружающих. Другие потерпят фиаско. Третьи, даже не начиная ничего такого делать, посчитают шансы и предпочтут от попыток воздержаться.
Несколько больше шансов на удачу у тех, кто захочет, например, организовать разбойничью банду. Например, в постсоветские годы бандитизм так замечательно расцвёл именно потому, что богатые навыки, полученные людьми в советской армии или других военизированных советских учреждениях, были эффективно использованы на благо рыночной экономики. Однако сейчас времена не те, да и навыки не те. А массового сокращения полицейских сил в России не планируется, наоборот, собираются их усиливать. Увы, не настолько, чтобы дать работу всем отчаявшимся менеджерам.
Между тем общество, переживающее кризис, порождает собственный спрос. И это не в последнюю очередь спрос на организацию коллективных действий. Те, кто вчера могли объединить людей для совместной работы, могут завтра превратиться в организаторов союзов безработных, касс взаимопомощи или в лидеров маршей протеста. И никто уже не сможет утверждать, будто акциями социального действия занимаются лишь люди, ничего другого не умеющие.
Менеджеры превратятся в революционеров? Перспектива лишь на первый взгляд фантастическая. Бытие, что бы там ни говорили, определяет сознание. Смена социального статуса очень быстро изменит идеологию и даже психологию. Тем более что социальные движения порой не особенно и радикальны. Для того чтобы в них участвовать, не обязательно быть убеждённым социалистом.
У некоторых, особо ненавидящих левые идеи, есть другой выход: податься в фашисты. Там тоже есть спрос на организаторские навыки. Да ещё какой!
Что касается государственных структур, то у них имеется собственное видение кризиса занятости. Чиновники много говорят об общественных работах, строительстве мостов и ремонте дорог. Дело очень полезное, только есть некоторые сомнения в том, что московские «белые воротнички» с большим восторгом ринутся прокладывать необходимую дорожную сеть где-нибудь на Камчатке.
Впрочем, и для этой проблемы можно найти решение. Если заготовить достаточное количество «столыпинских вагонов», привлечь сторожевых собак и охрану, разместить на остро нуждающихся в работе заводах заказы на производство колючей проволоки (никакого китайского импорта!), то и вопрос о перераспределении трудовых резервов окажется не таким уж сложным. Downshifting станет ещё радикальнее, дополнившись географическим измерением.
Кстати, для налаживания таких процессов тоже понадобятся специалисты. Люди с развитыми организаторскими способностями…
Республика в опасности
На трассе Рига - Юрмала включили свет. Фонари зажгли ровно на время, пока в Юрмале шёл фестиваль «Новая волна», куда съехались звёзды российской попсы. Потом фестиваль закрылся, Ксения Собчак и другие гламурные персонажи вернулись в Москву, а свет снова выключили. Дорога вновь погрузилась в кромешную мглу.
В мире, переживающем экономический кризис, Восточная Европа находится на одном из худших мест. Прибалтика тянет вниз всю Восточную Европу. А Латвия является кризисным рекордсменом Прибалтики.
На улицах Риги по-прежнему чисто, люди, как всегда, опрятны и хорошо одеты. Но разговоры не внушают оптимизма. Главная тема - как пережить зиму. Зарплаты падают, пособия и пенсии снижаются, рабочие места закрываются, даже государство принялось увольнять чиновников - неслыханное явление в стране, где со времён получения независимости бюрократический аппарат всё распухал и распухал. В первую очередь, конечно, сокращают не чиновников, а учителей и врачей. Сегодня в Латвии закрывают 52 школы, в одной лишь Риге - 16. Среди них - старейшая немецкая школа, основанная И.Г. Гердером. В недавнем прошлом в Латвии жаловались на нехватку медицинского персонала. Теперь проблема решена самым простым способом - сокращено число медицинских учреждений. Денег в больницах осталось до октября, а приём по скорой помощи в рижских больницах ведётся теперь только по чётным числам. Вместо Первой городской больницы (где снимали роддом в «Семнадцати мгновениях весны») предлагают сделать концертный зал. Хоть какой-то доход…
Правда, расходы на филармонический оркестр тоже сократили. Самое простое решение было бы уволить половину струнной группы - зачем их столько? Но раз уж оркестр в половинном составе играть не может, то играют по-прежнему в полном составе, только за меньшие деньги.
В окнах официальных учреждений вывешены фотографии и плакаты, призванные напомнить о юбилее пакта Молотова - Риббентропа и об отважной борьбе за независимость в 1989-1991 годах. На них никто не смотрит. Мне показалось даже, что отводят глаза. Русские вспоминают, как стояли с латышами в одной цепи, требуя «свободы и независимости», и как их потом обманули. Латыши стараются вообще не вспоминать.
Страна, жившая в долг, разорена и деморализована. Заканчивается «спасительный» кредит Международного валютного фонда - по тысяче долларов на каждого жителя республики. Эти деньги улетели в топку кризиса, как и все несколько миллиардов евро, ранее пришедших сюда в виде кредитов, помощи и инвестиций. Государство, не имеющее экономики, может потратить любые суммы денег. Но, ничего не производя, оно принципиально не способно расплатиться. Небольшой мост на окраине Риги по стоимости квадратного метра оказался самым дорогим в Европе. С ним поспорить может тол