— Он и мне это говорил, — сказал Зен.
— Ну, ты же не хочешь, чтобы я забыла личность, которой я была, не так ли?
Зен не ответил. Он не был уверен, что она была той же. Он не был уверен, что она могла быть такой, теперь, когда она смотрела на мир столькими разными глазами. Она была больше похожа на Стража. Он подумал о романе Ворона со Стражем Анаис Шесть, а затем обо всех других историях о людях, которых любили Стражи. Он не мог вспомнить ни одного случая, который закончился бы благополучно.
— Зачем ты привела меня сюда? спросил он. «Это было только потому, что ты скучала по мне?»
— Да! — сказала она, улыбаясь ему, но он понял, что было что-то еще. — Я подумала, что будет лучше, когда оставила тебя в Хабе. Я не ожидала найти эту планету; Я не думала, что здесь найдется место, где человек мог бы жить. Я думала, ты будешь в большей безопасности и счастливее в тех мирах, которые ты знал…
— Я не был.
— Я думала, что буду счастливее одна. У меня есть все мои воспоминания о тебе, обо всем, что мы делали, и это прекрасные воспоминания; Я могу переиграть их, когда захочу. Но этого было недостаточно. Поэтому, как только я устроилась здесь, я начала искать способ передать тебе сообщение…
— Ты можешь открыть К-шлюз. Почему бы просто не открыть один на Галатаве, в моем саду…?
— Потому что я не осмелюсь открыть их надолго или в
любом другом месте, которое могут увидеть Стражи. Они все еще ищут меня. Иногда я их чувствую, они рыщут вокруг шлюзов, которые я заблокировала за собой, словно кошки, ожидающие у мышиных нор. Я стала сильнее, Зен Старлинг, но я недостаточно сильна, чтобы сражаться со Стражами. Не в одиночку.
Зен видел, как правда шевельнулась и исчезла прямо под поверхностью ее улыбки.
— Так вот почему ты привел меня сюда? Чтобы помочь тебе?
Она не ответила, просто замолчала на мгновение, слушая сообщение от одной из ее других я.
— Пошли, — сказала она. «Всё готово!»
Он не спросил, что. Просто следовал за ней по еще одному коридору, напоминающему спираль наутилуса, затем вниз по длинным пандусам, которые тоже закручивались спиралью, затем в маленькую стеклянную машину, которая плавно и бесшумно двигалась по туннелю из сверкающих кораллов. Когда Зен посмотрел вниз сквозь пол автомобиля, он увидел, что это коралл заставляет его двигаться; у него не было колес и, по-видимому, не было двигателей, его просто несла волна, которая рябила сквозь кораллы. Машина неожиданно вынырнула из-под вечернего солнца и остановилась. Когда он вышел из неё, то увидел, что позади него возвышается холм с башней на вершине. Машина вышла из туннеля низко боком и теперь стояла на вершине утеса. У подножия скал высокие волны разбивались о скалы. Целые мертвые деревья, вымытые из лесов, громоздились на берегу, как выбеленные обломки кораблей или скелеты китов. Гул и вздохи моря напомнили Зену Дездемор, где он впервые познакомился с Новой. Он предположил, что именно поэтому она привела его сюда. Береговая линия была дикой, изрезанной и явно безлюдной, но извилистая стеклянная дорожка вела на мыс, где груда бледных кубов отражала последние лучи вечернего света.
— Это твой дом, — сказала Нова. Она повела его по дорожке к нему. Над ними мелькали птицы и тени птиц. Ветерок трепал цветы и травы на вершине утеса. Шум моря был повсюду. Дверь дома бесшумно открылась, когда Нова подошла к ней, но не вошла. Она махнула Зену рукой и сказала: «Я жду внутри».
— Ты хочешь сказать, что подождешь здесь?
Она не ответила. Ее голова склонилась; ее глаза безучастно смотрели в землю.
— Нова? — спросил он, опасаясь, что что-то пошло не так.
— Я ее выключила, — сказала другая Нова, наблюдавшая за ним прямо из дверного проема. «Здравствуй, Зен».
Он думал, что сразу узнает свою Нову, но она выглядела точно так же, как и все остальные ее «я». Затем она подошла ближе, и он увидел маленькие шрамы на ее лице, где космическая пыль ударила ее, когда она дрейфовала на орбите Сундарбана, и шрам побольше, похожий на слабый серебристый ошейник, вокруг ее шеи, где когда-то была отделена ее голова. Она могла бы легко вылечить эти шрамы, но она их сохранила; ей нравились ее маленькие недостатки. Таким был и Зен. Он позволил ей обнять себя и прижать свое лицо к тому месту на ее шее, где он всегда любил прижиматься, к ее запаху новой игрушки и слабому пульсу ее машинного пульса. Но он не мог не думать обо всех других глазах, которыми смотрел ее разум, и обо всех других вещах, о которых она думала, пока эта часть ее гладила его по волосам и шептала ему на ухо о том, как она рада его видеть.
— Тебе нравится дом? спросила она. — Я сделал его для тебя.
Он задавался вопросом, не сделала ли она это только что, в то время как другая Нова показывала ему башню. Возможно, она только что догадалась, что он будет счастливее спать где-нибудь, что подходило для человека. Но, по крайней мере, она угадала. Дом был идеальным. Стены играли музыку, если вы их об этом просили, а сквозь окна море бесшумно билось о скалы. В столовой был накрыт стол на двоих. Нова сама приносила еду из автоматической кухни: морскую рыбу в остром соусе и свежие овощи, названий которых Зен не знал. А позже они стояли на балконе, и Нова показала на массивные сооружения внутри сферы Творца рельсов, сияющие там, где в обычных мирах сияли бы звезды и луны. А еще позже она отвела его в спальное место, и он, наконец, смог забыть, что теперь она одна из 239 Нов, и ему наконец показалось, хотя бы на короткое время, что он вернулся домой.
И после этого в доме было очень тихо, и небо вертело свои тайны. Нове не нужно было спать, она лежала, слушая сон Зена. Части ее разума были заняты триллионом других мыслей, но она следила за тем, чтобы всегда была одна часть, которая концентрировалась только на его тепле, на мягкости его сонного дыхания. Она так скучала по нему, и было так приятно, что он вернулся. Она не знала, почему он так много для нее значил. В царствах Творца рельсов было так много чудес, так много форм жизни в Паутине Миров, а Зен был всего лишь одним особым набором атомов; глупо, что она так нуждалась в нем. Мне не следовало приводить его сюда, подумала она. Я не должна использовать его таким образом. Это будет опасно. Но она была очень рада, что он был с ней. он был ее любимой коллекцией атомов.
Треноди подождала, пока зайдут луны Галатавы и дворец окажется в темноте, затем вышла из своей комнаты через вход в сад и пересекала освещенные по кругу лужайки, держась в тени, радуясь черной одежде, которую она распечатала для себя. Она вернулась из Хаба неделю назад. Неделя собраний, которых она не понимала, на которых Кала, Нилеш и другие дяди и тетушки принимали решения от имени Треноди. В этом не было ничего нового, просто она стала замечать это еще со времен Хаба; то, как они показывали ее лицо с каждым политическим объявлением в новостных лентах Зенитов, как будто она была улыбающейся моделью в рекламе новейшего аэромобиля. Вот почему они отправили ее на Центральную Станцию для переговоров с Илоном Преллом и Прией, подумала она: потому что она будет хорошо выглядеть в новостных лентах. Но именно слухи о Зене заставили ее, наконец, начать планировать. ее собственный побег. Это было во всех лентах, когда она вернулась домой. На кадрах с дрона виден его сгоревший дом, обугленная брешь в ряде белых особняков на холмах, как выпавший зуб в улыбке знаменитости. Разум дома выжил, и это все показали в ток-шоу, рассказывая всем, каким плохим хозяином был Зен. Полиция заявила, что он не был в своем аэромобиле, когда он разбился. Некоторые люди думали, что он сбежал за границу продавать Империи Сети секреты Зенитов, но дядя Нилеш сказал, что это чепуха, потому что Зениты никогда не доверяли Зену какой-либо секретной информации. В любом случае, Треноди знала, куда он на самом деле ушел. Его исчезновение не должно было обеспокоить ее, потому что она никогда особо не любила Зена, но каким-то образом это произошло, потому что он сбежал, а она все еще застряла на Галатаве. Поэтому она решила, что тоже собирается сбежать. Она не собиралась исчезать, как это сделал Зен. Ей просто хотелось ненадолго выбраться из корпоративного дворца, подальше от бесконечных бдительных глаз персонала и фрейлин, подальше от Калы, дяди Нилеша и всех остальных ее родственников. Она просто хотела пойти куда-нибудь одна на несколько часов. Она надеялась вернуться до того, как они заметят, что она ушла. Она не должна была выходить одна, но она не представляла, какой вред ей могут причинить, тем более она возьмет с собой свою эскадрилью смертоносных маленьких стрекоз. Было достаточно просто использовать ее допуск, чтобы открыть садовую дверь и заставить все дроны и камеры смотреть в другую сторону. Она распечатала новую гарнитуру и вставила в нее удостоверение своей тети Рошни, а затем заказала аэромобиль на имя тети Рошни. Он ждал ее на одной из автомобильных площадок в дальнем конце сада за деревьями жакаранды. Дворцовый ИИ отправил ей запрос, когда она взлетела, но она сразу отправила обратно удостоверение личности тети Рошни. Все знали, что у Рошни есть бойфренд на Плайя-Верде, так что никому не покажется странным, что она покидает дворец так поздно.
Аэромобиль отлетел от города, через дельту реки Хана к сияющему морю, и это было приятно. Треноди смотрела, как внизу проплывают пейзажи: острова и белая полоса прибоя вдоль побережья. Она была так удивлена легкостью своего побега, что не знала, что делать со своей свободой. Она настроила автомобильную развлекательную систему только на аудио и прокрутила кучу музыкальных каналов, а затем остановилась на арт-сайте, на котором была статья о художнике Моторике Флексе. «Когда-то Флекс работал тайно, прячась от охраны на железнодорожных путях, и рисовал граффити на поездах, которые останавливались в Разломе. Теперь каждая компания K-трассы хочет, чтобы ее поезда были окрашены Флексом, и каждый пассажир хочет ездить на поезде, который раскрасил Флекс». Треноди заставила машину спикировать низко, преследуя буруны вдоль пустынных пляжей к западу от Плайя-Верде, в то время как сай