Через несколько минут безвкусный аэромобиль Зена запустил двигатели и взлетел с посадочной площадки за домом, устремившись на юг, к пляжам для отдыха на Плайя-Гранде. А еще через несколько минут сам Зен перелез через стену на западной окраине своего сада и рухнул на тенистую пустынную улицу за ним, спасаясь от своей новой богатой жизни, как человек, вырвавшийся из тюрьмы. Крутые улицы и лестницы вели его вниз по склону к скоростной железной дороге. На одном из них он срезал путь через переполненный ресторан и вышел в куртке-хамелеоне нового цвета, в чужой шляпе с низко надвинутыми полями, чтобы скрыть лицо от дронов и камер. В наушниках прозвучало сообщение от его машины: она кружила над Плайя-Гранде — должна ли она приземлиться? Он сказал ей запросить разрешение на посадку, приземлиться, а затем снова взлететь и направиться обратно в город. Если бы кто-нибудь выследил его, это выглядело бы так, как будто машина высадила его на побережье. Им потребовались бы часы, чтобы выяснить, что он не был на этих оживленных пляжах.
На вокзале собралась толпа. Пока Зен проталкивался к лифтам, которые вели вниз к основным платформам, кто-то сказал: «Не спеши. Платформы полны Монашьими роями, все ждут поезда в миры Ним».
— Отвратительные существа, — согласился кто-то другой.
«Почему они не могут сделать специальные приготовления, вывезти их через грузовые платформы?»
Зен ожидал этого. В течение нескольких недель дата-рафты Галатавы были полны ворчания по этому поводу. Илон Прелл изгнал все Монашьи рои с имперской территории на том основании, что они были связаны с Нимами, а инопланетянам нельзя доверять. Конечно, его настоящей целью было доставить неприятности Зенитам. Несчастные Монашьи рои были счастливы уйти, но они хотели добраться до Гнездовых Миров Ним, поэтому все они направились в Галатаву. Каждые пару дней Ним отправлял поезд, чтобы забрать последнюю партию беженцев, но очереди продолжали накапливаться. Зен заметил, что Монашьи рои собираются на станции каждый день, и придумал, как использовать их.
— Я не против жуков, — сказал он, входя в лифт. Это было неправдой, но он преодолел свой страх перед ними раньше, и теперь ему придется сделать это снова, ради Новы.
Сводчатые коридоры, которые вели к основным платформам, были полны едкого запаха Монашьих роев. Моторики в серых бумажных комбинезонах подметали кучи мертвых насекомых. Спускаясь по последнему эскалатору, Зен увидел внизу Монашьи рои, стоящие в десять рядов на широкой платформе. Он поднял воротник своей куртки и подогнал его под их грязные одежды. Он почувствовал, как напрягается от отвращения, когда протискивался сквозь толпу. Голоса Монашьих роев перешептывались вокруг него; скрипучие голоса, издаваемые тысячами зазубренных лапок насекомых, трущихся о тысячи тел насекомых, как будто поле кузнечиков научилось составлять слова. «Мы ждем поезда», — сказали они.
«Это не человеческий поезд. Тебе не следует быть здесь, человек. Мы ждем поезд Ним, который доставит нас к Линии Насекомых.
— Я знаю, — сказал Зен. Я был там. Я хочу пойти с вами.
Монашьи рои подошли ближе. От их запаха у Зена закружилась голова. Он хотел посмотреть на табло отправления и посмотреть, не приближается ли поезд, но не смел поднять голову, чтобы ни одна из станционных камер не запечатлела его человеческое лицо среди толпы чистых бумажных лиц Монашьих роев. Руки, сделанные из веток, куриных костей и старых пластмассовых вилок, хватали его за одежду.
— Вы были там? На Линиях насекомых? В мирах, построенных нашими предками? На что они похожи? Это прекрасно? Это великолепно?
Зен вспомнил свое время в Гнездовье Ззр'зррт, где маслянистый дождь всегда падал с неба цвета подгоревшей ириски, а в горячем воздухе гудело жужжание миллиарда жуков.
— Это великолепно, — сказал он, когда подул ветер поезда.
Через несколько минут, когда поезд тронулся, Зен получил еще одно сообщение из своего аэромобиля. Он возвращался в город. Где он хотел, чтобы он приземлился? Он открыл его главное меню в своей гарнитуре, отключил настройки безопасности и включил резкое снижение, нацеленное прямо на его дом. Забитый в жаркой темноте с толкающимися, перешептывающимися Монашьими роями, он наблюдал за изображением с бортовых камер автомобиля, когда он, как ракета, устремился к окнам его спальни. Ему никогда не нравился этот дом.
Под двумя голубыми солнцами планеты К'мбусси мужчина угрюмо стоял у главной линии К-трассы. Илон Прелл, новый император Сети, не славился хорошим юмором. Это был суровый, седовласый мужчина с угрюмым лицом, и блестящие медали и гирлянды из золотых галунов на его лиловом мундире смотрелись на нем так же неуместно, как мишура на скале. За год, прошедший с тех пор, как он занял свое место на троне-платформе, его портреты были напечатаны на банкнотах и стенах небоскребов во всех центральных мирах, и ни на одном из них он не улыбался. В настоящее время он сердито смотрел на туннель, который вел к К-шлюзу в Марапур, как будто это лично его оскорбило.
Позади него в ожидании веера новых подъездных путей, защищенных гигантскими мобильными оружейными платформами, стояла сотня боевых поездов «Преллов» и «Железнодорожных войск». По слову Императора или даже жесту эти поезда были готовы ворваться через К-шлюз и штурмом взять Марапур. Это будет нелегко, потому что у Зенитов есть оборона с Марапурской стороны ворот, но боевые поезда были смелыми, мощными и хорошо бронированными, и, в конце концов, Илон Прелл знал, что численный перевес принесет им победу. Затем его железнодорожная армада отправится штурмовать мир за миром, контролируемые Зенитами, отвоевывая каждый по очереди, пока так называемый Консорциум Зенитов не будет уничтожен, врата в Паутину Миров не будут заперты, а его Империя снова не станет целой. Беда была в том, что он не осмелился произнести приказ или сделать жест. Нет, пока он не был уверен, что Стражи одобрят развязывание тотальной железнодорожной войны. Он возносил информационные молитвы Близнецам, которые всегда были дружелюбны к его семье, но Близнецы перестали с ним разговаривать. Он приказал имперским дата-дайверам наблюдать в Море данных за малейшими признаками того, что Стражи по-прежнему благосклонны к нему, но они ничего не заметили. Так что все, что он мог сделать, это держать свои поезда наготове здесь, на К'мбуси, и ждать сообщений с территории Зенитов, которые прибывали каждый вечер на единственном поезде, которому разрешалось ходить из Марапура каждый день. Образы, которые они принесли — Зениты, и та несчастная девушка, которую они сделали своей марионеткой-императрицей, и их союз с незаконнорожденным роем инопланетян — так разозлили Илона Прелла, что он иногда думал, что стоит атаковать даже без одобрения Стражей, просто чтобы стереть улыбку с лошадиных лиц Зенитов. Но он знал, что у него не хватит смелости сделать это, и это еще больше злило его.
Он отвернулся от туннеля и пошел, топая, по обочине. Его сотрудники со скучающим видом стояли рядом с боевым поездом Прелла «Макроагрессия», который ждал, чтобы отвезти его обратно на Центральную станцию. Подойдя, он всмотрелся в лица своих офицеров и обнаружил, что ищет, как часто это делал, свою племянницу Ларию. Прошел почти год с тех пор, как он изгнал ее из семьи, но каждый раз, когда он думал о ней, боль все еще давала о себе знать, потому что она была подающим надежды молодым офицером. Кто бы мог подумать, что такая благоразумная девушка Прелл, как она, предаст собственную плоть и кровь? Его новый помощник, Василий, сын дальнего родственника, был достаточно сообразителен, но не так сообразителен, как Лария.
— Дядя Илон, я имею в виду, Император! — сказал Василий, спеша через придорожную траву ему навстречу. «Сегодня вечером в поезде из Марапура для нас было сообщение. Сообщение от семейного совета Зенитов. Они хотят начать переговоры».
Илон Прелл на мгновение почувствовал надежду. — Они сдаются, вы имеете в виду? Они наконец-то прозрели?
— Они ничего не говорят о капитуляции. Они предлагают отправить делегацию на Центральную станцию для обсуждения отношений между Консорциумом Зенитов и Империей…
— Между Консорциумом Зенитов и Империей не может быть никаких отношений, — прорычал Илон Прелл. — Если только они не подобны отношениям между мухой и рукой, которая ее шлепает. Или жука и сапога, который его раздавит.
— Имперские консультанты по имиджу считают, что вам следует согласиться, дядя Илон, — нервно сказал Василий. — Вы будете выглядеть агрессивно, если Зениты предложат мирные переговоры, а вы их отвергнете.
— Выглядеть агрессивно? — закричал Илон. — Я агрессивен, парень. — Он стоял, злясь на себя, пока Василий нервно ждал, когда его ярость пройдет. Наконец он признал: «Ну, может быть, они и правы; возможно они правы. На самом деле нам не нужно ни с чем соглашаться. И я полагаю, нам нужно как-то скоротать время, пока мы ждем, когда Стражи одумаются и позволят нам подавить этот мятеж. Однако не ждите, что я буду разговаривать с Зенитами».
Он думал, позволить вести переговоры своей новой жене Прие. Она сама была Зенитом; вот почему он женился на ней, в надежде удержать ее семью на своей стороне и всё то хорошее, что сделала эта семья. Втайне он немного побаивался хрупких хороших манер и дорогой красоты Прии, из-за которых всегда чувствовал себя грубым стариком с внешних веток. (Потому что он был грубым стариком с внешних веток. Он всегда гордился этим до того, как женился на Прие.) «Да, императрице пора начать зарабатывать себе на содержание», — сказал он.
— Я иду на охоту. Я хочу пострелять, Василий, и если я не могу стрелять в Зенитов, я хочу стрелять в больших, дорогих животных. Что можно подстрелить на Центральной станции?
— В Имперском парке динозавров есть три разных типа зауроподов, дядя Илон.
— Они слишком большие; у меня нет никакого навыка в охоте на них.
— Кактусовые львы в огороженном заповеднике в Янтарных горах…?
— Скучно.