Забравшись в кузов и укрывшись куском брезента, под которым фермер наверняка возил сено или навоз, я некоторое время с мстительным удовольствием прислушивался, как Гижицкая орудует рычагом передач и с тихой руганью вращает тугой руль. Впрочем, надо признать, управлялась с грузовиком ее сиятельство немногим хуже меня самого. Нас еще какое-то время потрясло на выбоинах, но потом ход выровнялся. Похоже, машина выбралась на дорогу получше и покатилась к югу, постепенно набирая скорость.
Солнце уже понемногу двигалось к закату, но все еще светило изрядно, и под брезентом становилось все теплее и теплее. Настолько, что в определенный момент я даже прикрыл глаза. И пролежал так… достаточно долго: в полудреме, то погружаясь в сон, то снова просыпаясь, чтобы прислушаться к тому, что творилось вокруг.
Пока грузовик не замедлил ход и не остановился. Ничего особенного вокруг как будто не происходило: сквозь мерное стрекотание мотора я слышал только стрекотание кузнечиков в поле, птиц и, кажется, проехавший где-то в половине километра трактор.
Пока совсем рядом с кабиной не раздался мужской голос.
Сон тут же как рукой сняло – и я весь обратился в слух. Разобрать слова получалось с трудом: Гижицкая, разумеется, не глушила двигатель – знала, что сама завести его без ключа не сможет. Говорила что-то, отвечала – кажется, на немецком, спорила, и ей…
– Выйдите из машины, фройляйн. – Голос мужчины зазвучал громче, и теперь в нем прорезались властные нотки. – Прошу, не заставляйте вас упрашивать.
Полицейский. Или даже солдат. Или, того хуже – офицер с целым отрядом: других я пока не слышал, но это вовсе не значило, что грузовик остановил один человек. Я не стал дожидаться, пока Гижицкая наделает глупостей, и, кое-как выбравшись из-под брезента, перекатился по кузову к задней части и там уже сполз на землю. Щели в бортах выглядели достаточно широкими, чтобы меня наверняка заметили со стороны…
Если бы вокруг действительно уже собрался отряд солдат – но, на наше счастье, немец был один. Невысокий полноватый мужчина в черной полицейской форме стоял лицом к кабине – ко мне спиной – и уже успел ухватиться за дверную ручку, явно собираясь в случае чего вытащить непослушную фройляйн наружу силой. Гижицкая выглядела… нет, не то, чтобы испуганной – и все же я бы не сильно удивился, всади она бедняге Булаву промеж глаз.
Твой выход, Горчаков.
Я неслышно скользнул вдоль грузовика, на ходу доставая оружие.
– Поднимите обе руки вверх, герр. – Ствол обреза уперся полицейскому между лопаток. – Не оборачивайтесь и не делайте резких движений – если хотите жить.
Мой немецкий наверняка оставлял желать лучшего – но нацеленное в спину оружие само по себе оказалось достаточно убедительным. Геройствовать бедняга-полицейский, похоже, не собирался – тут же вскинул к небу обе конечности, разве что не подпрыгнув.
– Почему вы остановили грузовик? – негромко поинтересовался я.
– Женщина… мы ищем двоих – женщину и мужчину! Приказ по всем коммунам и полицейским управлениям в округе. – Немец тараторил с такой скоростью, что я едва успевал разобрать слова. – С самого верха, возможно – из столицы. Всем патрулям велели…
– Почему? Что вам известно об этих людях? – Я переглянулся с застывшей в кабине Гижицкой. – Кто они? Как выглядят?
– Вы… они преступники! – тут же отозвался полицейский. – Очень опасные люди! Девушка со светлыми волосами и мужчина… Убил пять человек голыми руками!
Да уж… Похоже, моя слава заметно опередила украденный у местных ветхий грузовичок – а по пути заодно и обрастала весьма занятными подробностями. Впрочем, это скорее значило, что разглядеть меня никто не успел, а выжившие с “Петра Великого”, если вообще имелись – молчали.
И это, пожалуй, обнадеживало. Полиция, егеря и какие-то коммуны искали не князя Горчакова, наделенного магическим Даром, а просто парочку головорезов.
– Это все? – грозно спросил я, шевельнув обрезом. – Что еще вам сказали?
– Только это! – Полицейский вытянулся еще сильнее. – Больше ничего, клянусь вам, герр!
– Могло быть и хуже, – вздохнула Гижицкая. – Много еще патрулей на дорогах?
– Не знаю! Милая фройляйн – скажите господину опустить оружие! Я старый человек и не причиню вам вреда… Я буду молчать, клянусь! – Полицейский чуть подался вперед и протянул к кабине все еще задранные кверху руки. – Умоляю вас, у меня дома жена, дети… Прошу, фройляйн, не…
Глава 19
– Стоило ли оставлять его в живых?
Мы пару часов ехали в полном молчании – и вот Гижицкая решила заговорить. И не на самую приятную тему. Чего уж там – я и сам опасался, что полицейский с жалобным голосом поднимет на уши всю округу, как только придет в себя.
– Вы бы его убили, графиня?
– Я? Разумеется, нет. – Гижицкая помотала головой. – Но…
– Всегда проще, когда подобное делает кто-то другой, не так ли? – усмехнулся я. – Мне случалось лишать жизни людей, но едва ли стоит убивать без необходимости. Я все-таки не палач.
Бедняге и так здорово досталось. Я разжился кошельком с парой десяток немецких марок и полицейским “люгером”, который куда лучше прятался под курткой, чем громоздкий винтовочный обрез. На мгновение мелькнула даже мысль прихватить форму и машину – куда новее и быстрее украденного грузовика – но я не стал рисковать: просто сбросил автомобиль с дороги в поле, а потом оттащил туда же и его незадачливого хозяина.
Если честно, я был не так уж уверен, что полицейский остался жив: я врезал ему по затылку достаточно сильно, чтобы бедняга пролежал в отключке часа два или три… может, и слишком сильно. Впрочем, это в любом случае ничего не меняло: мы успели убраться достаточно далеко. Настолько, что я понемногу начинал верить, что у недоброй судьбы уже закончился отведенный для нас на сегодня запас неприятностей.
Дорога через поля закончилась, и мне пришлось свернуть на асфальтированное шоссе в две полосы, проложенное вдоль реки. Граница с Люксембургом осталась в паре километров к северу, так что солдат уже, пожалуй, можноы было и не опасаться, а вот полицейские патрули…
Полицейские патрули, конечно же, никуда не делись. И будь я местным начальником – непременно поставил бы пару человек прямо на этой дороге. Не только самой большой в округе, но и, похоже, вообще единственной, ведущей в то ли деревню, то ли небольшой городок, вытянувшийся вдоль Мозеля.
Название на указателе я прочитать не успел. А может, никакой таблички и вовсе не было: приземистые домики в один-два этажа словно вынырнули навстречу фарам грузовика из вечернего полумрака, и мы сами не заметили, как оказались на центральной улице. Впрочем, я почему-то даже почти не нервничал, хоть по пути нам то и дело попадались и машины, и прохожие на тротуарах.
Несмотря на не самый поздний час, городок, казалось, уже погрузился то ли в сон, то ли в весьма близкое к тому состояние: никто никуда не спешил, а в половине окон уже не горели огни. Только какой-то упитанный господин лениво обернулся на шум мотора, покачал головой – и тут же продолжил путь по своим делам.
Которые нас, конечно же, никоим образом не касались.
– Здесь так… – Гижицкая проводила взглядом проплывающий за стеклом пейзаж, – даже не знаю, как сказать…
– Спокойно? – догадался я. – Пожалуй. И все же не будем расслабляться раньше времени, графиня.
– И в мыслях не было. Но я бы, пожалуй, не отказалась узнать, где мы сейчас. – Гижицкая покачала головой. – Моих познаний географии, увы, недостаточно.
– Предлагаете остановиться? – Я на мгновение задумался. – Впрочем, почему нет? Заодно попробую понять, сколько у нас вообще осталось бензина.
Стрелка указателя топлива уже давно заваливалась к нулевой отметке – но за последние четверть часа больше никуда не сдвинулась. Не то, чтобы я всерьез собирался оставаться здесь надолго, но осмотреться, заправить бак, разжиться новой одеждой или даже перекинуться парой слов с местными, пожалуй, не помешало бы.
Так что я отыскал у дороги место потемнее, свернул на обочину остановился и заглушил мотор. Несколько минут мы с Гижицкой сидели молча, вслушиваясь в вечернюю тишину – но вокруг не происходило ровным счетом ничего: солдаты Рейха не сбегались со всех сторон, кусты не трещали под тяжелой поступью армейских сапогов, полицейские не выскакивали из-за углов, никто не бежал и не кричал… да и вообще не обращал внимания на замызганный грузовичок, приехавший по улице откуда-то с севера.
– Подождите здесь, графиня. – Я взялся за дверную ручку. – Я скоро вернусь.
Пока ее сиятельство бродила вокруг грузовика, разминая затекшую – как непременно выразился бы Богдан – тазобедренную конструкцию, я успел не только оглядеться, но и стащить сушившуюся у кого-то под окном на веревке одежду: пару рубашек, панталоны, брюки и, кажется, дамский чепец.
– Вот, держите. – Я протянул Гижицкой свою добычу. – Переоденьтесь и попробуем отыскать заправочную станцию… Или хотя бы бесхозную канистру с бензином.
– Что… что это? – Гижицкая осторожно приняла из моих рук еще чуть влажную кипу. – Я не…
– Брюки. И еще что-то, – улыбнулся я. – Местная полиция ищет мужчину и женщину – значит, самое время превратить вас в мальчика. В темноте вы вполне сойдете… ну, скажем, за моего младшего брата. Неплохо бы еще обрезать волосы, но…
– Даже не думайте, князь!
Гижицкая сорвала кепку с моей головы и тут же натянула на свою – по самые глаза. И тут же принялась расстегивать платье. То ли от волнения, то ли из-за какого-то особенного умысла она даже не потребовала у меня отвернуться – только встала за грузовик. В любое другое время я непременно оценил бы подобное зрелище, но сейчас обстановка… мягко говоря, не располагала. Так что я больше поглядывал на дорогу и на дома вокруг, пока ее сиятельство перевоплощалась.
Надо сказать, выходило у нее не так уж плохо. Брюки мужского кроя и просторная куртка с чужого плеча надежно спрятали женственные формы, и через несколько минут передо мной стоял мальчишка. С крохотными руками, хрупкий, изящный и какой-то холеный, несмотря на чумазые щеки. С нежными чертами лица, пухлогубый, да еще и наделенный противоестественно-длинными ресницами… но все же.