Обстановка за столом в штабе… нет, не то, чтобы накалялась – но от царившего еще пару дней назад взаимопонимания осталась едва ли половина. Оболенский, похоже, уже успел не раз пожалеть, что не убрался обратно в Париж сразу после Сен-Жоржа, а ее светлость герцогиня и вовсе была готова повесить на меня всех собак. Да чего уж там – я и сам порой…
Нет! Нельзя. Возьми себя в руки, Горчаков.
Потеря веры в успех сейчас была роскошью, которую не мог позволить ни один из нас, и я – в первую очередь. В сущности, только эта самая вера у меня и осталась, потому как рассчитывать на помощь Жозефа определенно не приходилось‥ Мы с Оболенским не раз и не два перебирали варианты: наладить поставки из Швейцарии, попытаться протащить хоть что-то через французскую границу из Антверпена, рискнуть перейти Рейн и захватить арсенал где-нибудь под Штутгартом. Или обратиться напрямую к Павлу и отправить груз на дирижабле или морем… Но все эти решения или вязли еще на этапе переговоров, или оказывались слишком опасными или требующими времени, которого уже не оставалось.
Начало октября в Эльзасе выдалось теплым, но осень все-таки понемногу заявляла свои права. И приносила дожди, которые рано или поздно размоют и дороги, и поля, превращая любое наступление из сложной задачи в невыполнимую. Изнеженные аристократы наверняка один за одним уберутся в родовые имения, оставив ополчение без боевой силы Одаренных.
И уж конечно это топтание на месте скажется на боевом духе всей армии – уже сказалось. Местные парни с радостью занимали коммуну за коммуной, ловя на себе восторженные женские взгляды. Они без страха шли в бой – но едва ли им так уж хотелось часами сидеть под мокрым серым небом в ожидании очередной попытки прыгнуть на немецкие пулеметы и пушки.
– Так или иначе, мадам и мсье, одно ясно уже сейчас. – Я уперся руками в край стола, поднимаясь. – Мы или каким-то чудом займем Страсбург в ближайшие недели – или не займем вообще.
Я впился глазами в разложенную карту, будто где-то на огромном листе тысячу раз сложенной и развернутой бумаги были нанесены не только населенные пункты, водные преграды, дороги и прочие значки, но и какие-то невидимые глазу символы. Тайный шифр, с помощью которого я тут же решил бы загадку и взял Страсбург в…
Считанные часы или даже минуты? Да, пожалуй, так – на долгий бой с обученными и вооруженными до зубов солдатами Рейха у многочисленного, но разношерстного и бестолкового воинства герцогини попросту не хватит ни сил, ни даже патронов. Но если бы мы могли каким-то чудом преодолеть блокпосты на юге прежде, чем нас заметят, пройти до улиц города, чтобы оказаться под защитой домов. А еще лучше – оказаться прямо у стен чуть ли не тысячелетнего собора на Гранд-Иль в центре. Мне бы хватило и сотни человек одним ударом снести караулы, захватить узел связи и взять наместника за горло… Или двух сотен – если пришлось бы пробиваться через мосты с юга. Хотя подступ со стороны центрального вокзала выглядел куда заманчивее – прямые улицы, сразу три параллельно, крохотные домишки, много укрытий… Схематично нарисованные палочками рельсы на карте сплетались в клубок и притягивали взгляд, словно обещая какую-то подсказку.
А что если?‥
– Куда ведет этот путь? – Я пальцем прочертил от центра Страсбурга к югу. – Мы ведь сможем раздобыть карту железных дорог?
Глава 37
– Рискованная затея, князь, – Оболенский покачал головой. – Очень рискованная.
– Куда меньше, чем бросить на укрепления две тысячи кое-как вооруженных эльзасцев. – Я пожал плечами. – И едва ли мы придумаем что-то получше… если его величество в ближайшие дни не соизволит прислать нам хотя бы десяток пушек.
– Я бы не стал на это рассчитывать. И даже если чудо вдруг случится – едва ли обойдется без какого-нибудь подвоха. Пушки или окажутся неисправными все до одной, или придут без снарядов… или застрянут на границе из-за какой-нибудь бюрократической ерунды. – Оболенский мрачно усмехнулся и уселся на капот машины. – Жозеф слишком хитер и осторожен, чтобы сейчас влезать во все это. Боюсь, мы сами по себе.
– Значит, обойдемся и без него, – вздохнул я. – В конце концов, мне случалось побеждать и при худших раскладах.
– Не смею сомневаться в ваших талантах, князь. Но захватить швейцарский поезд… – Оболенский вытянул шею, вглядываясь вдаль. – Одному Богу известно, какие это может иметь последствия.
– Западные кантоны Швейцарии в любом случае останутся лояльны Парижу. А восточные в любом случае не станут ссориться с Рейхом. – Я на мгновение задумался и добавил: – А все вместе кантоны Швейцарии ни за что не откажутся от нейтралитета. Я лично извинюсь перед владельцем поезда. От имени ее светлости герцогини и себя лично… И едва ли он станет требовать чего-то кроме денежной компенсации.
– Может, и так. Но стоит ли наживать себе новых врагов, князь?
– Одним больше, одним меньше… какая, в сущности, разница? – Я махнул рукой. – Сейчас уж точно не время опасаться толстосумов из Берна или Цюриха. Если я дожил до этого дня – значит, у Господа Бога на меня определенно имеются особые планы… Но ваше сиятельство, конечно же, не обязаны участвовать во всем этом.
– Боюсь, вы меня неправильно поняли, друг мой, – недовольно отозвался Оболенский. – Я лишь хочу предостеречь вас, не более. Мой отец всегда был дружен с вашим дедушкой – и сам я готов поддержать герцогиню не только за столом переговоров. И мне не обязательно во всем соглашаться с вами, чтобы исполнить свой долг – до самого конца.
– Значит, вы?‥
– Да, князь. – Оболенский рывком поднялся и сложил руки на груди. – Я пойду за вами в Страсбург. И хоть до самой Вены – если придется. Обратного пути у нас нет. Пусть мне не досталось вашего магического таланта – и я, и все российское посольство готовы лично принять участие…
– Благодарю вас, князь, – тихо проговорил я. – Ни требовать, ни даже просить о подобном я бы не посмел… И не стоит недооценивать себя. Ваш Дар для меня куда важнее сотни штыков. А в нужном месте и в нужное время – даже важнее тысячи.
– В таком случае, давайте же отправимся в это самое место, – улыбнулся Оболенский. – Я для этого, подозреваю, нам и понадобится ваш поезд, князь.
Обмен любезностями завершился. Слова Оболенского не только избавили меня от части сомнений, но и оставили внутри ощущение какой-то особенно приятной теплоты. Будто я на мгновение снова оказался в далекой России – там, где за одной только фамилией Горчаков стояла огромная сила. Власти, деда, Андрея Георгиевича. Капитала, преданных людей, родового Источника, расположения и доверия его величества императора Павла, дружбы Багратиона. Богдана, Ивана, Подольского…
Пожалуй, в каком-то смысле так оно и было. Оболенский привез с собой в Сен-Жорж крохотный кусочек России. Какую-никакую связь с императорским двором в Петербурге и возможность отправить весточку домой. Родную речь – но в первую очередь людей, которые на ней говорили. И какая разница, что их оказалось лишь чуть больше дюжины – включая водителей родом из эмигрантов.
Несколько Одаренных из России – как я сам говорил – в нужном месте будут стоить тысячи эльзасских штыков.
Не знаю, действительно ли мне удалось Оболенского… или заставить поверить в мою удачу и непобедимость хотя бы наполовину – спорить он больше явно не собирался. Да и едва ли собирался раньше. Мы проделали путь в полсотни километров уж точно не для того, чтобы сейчас развернуться и отправиться восвояси, позволив швейцарскому поезду спокойно добраться до конца маршрута.
– Готовьте людей, князь. – Я поднял ворот куртки и шагнул к рельсам. – Не стоит задерживаться здесь надолго.
Место мы нашли отличное – на равнине примерно в тридцати километрах к югу от Страсбурга. Железная дорога здесь шла через убранные и опустевшие поля, где грузовики и пару легковых надежно скрывали не деревья или холмы, а сама ночная темнота и расстояния. Ни души и ни домика во все стороны – только где-то чуть ли не у самого горизонта тускло сиял одинокий огонек. Избушка лесника или одинокая ферма – а может, и поместье какого-нибудь местного затворника, любителя засидеться с книгой чуть ли не до самого утра.
Такие не станут обращать внимания на свет фар колонны, неторопливо пробирающейся по раскатанной грунтовой дороге среди полей к железной полоске рельс. Да и немецкие разведчики вряд ли рискнут выбраться ночью так далеко за надежны и безопасные укрепления – но затягивать все равно не хотелось. Одного подозрительного взгляда и некстати оказавшегося под рукой телефона хватит, чтобы тщательно спланированная операция в Страсбурге закончилась, не начавшись.
Поезд приближался. Машинист уже наверняка заметил нас – не разглядеть машину с зажженными фарами и несколько фигур на рельсах было попросту невозможно. И все же прожектор с кабины локомотива лупил в глаза, приближался – а я пока не услышал даже гудка. Возможно, вся команда швейцарского товарняка получила строгое указание ни в коем случае не сбавлять ход до самого Страсбурга.
На мгновение даже мелькнула мысль, что мне вот-вот придется останавливать поезд магией – но, к счастью, обошлось: раздался дикий скрежет, и из-под колес локомотива во все стороны полетели искры. Стальная громадина весом в пару тысяч тонн все еще надвигалась, и все же с каждым метром все медленнее. Жан-Поль и Оболенский чуть отступили, а я почему-то так и стоял на рельсах рядом с машиной, впившись взглядом в темноту кабины, будто от меня или перепуганного машиниста еще что-то зависело.
– Осторожнее, князь! – крикнул Оболенский. – Кажется, он…
Нет – все-таки успел. Меня обдало жаром от перегревшихся стальных колес, наполненный паром из котлов поток воздуха сорвал с головы шляпу и забросил куда-то за спину, но махина локомотива остановилась, замерев всего в нескольких шагах передо мной. И прямо откуда-то из-под прожектора тут же раздалась ругань на уже привычном французском.
– Какого Дьявола, мсье?! – Разгневанный машинист высунулся из кабины чуть ли не по пояс. – Что вы себе?‥