– Сейчас он вроде один живет… – Таня попыталась разбавить затянувшуюся паузу.
– Еще бы не жил! Столько денег грести. Но я тебе говорю, кем он был. Мамсик-неудачник. А его мать? Она ж полоумная, там крыша отбита начисто! До фундамента! Коленька то, Коленька се. Это она его таким сделала. Внушила своей поздней детинушке, что краше его на свете не сыскать. Самый умный, самый чудесный. И он ведь поверил! Я до сих пор благодарна той девице, которая не постеснялась раздвинуть ноги перед Коленькой прямо после тренинга. Если бы я не увидела их сама, то так бы тоже и верила, что Байгозин – святой человек, который хочет для меня счастья и добра.
– И ты уволилась?
– Не сразу. – Ольга снова приложилась к шоколадному утешению. – Я каким-то чудом вспомнила, что вообще-то училась на журналиста. И подумала: ну, Коленька, раз ты так, сейчас-то я выведу тебя на чистую воду.
– Ты все-таки провела расследование? – выдохнула Таня.
– Ага. Во-первых, я узнала, что никакой он не психолог. Дипломы, которыми он увешивается, как ряженый ветеран орденами, подделка из цветного принтера. Он поступил в институт психологии, да. Но стараниями матушки и на платное. Через год деньги кончились, на бюджетное Коленьку не перевели, и пришлось забирать документы. Все, что он знает, он почерпнул из книжек. И не из нормальных учебников, а из научно-популярных книжонок всяких американских горе-авторов. Книжек, которыми зачитывался угадай кто?
– Его мать?
– Бинго! – Заново переживая прошлые события, Ольга вошла в раж: глаза загорелись, спина напряглась, пальцы сжали ложечку для торта. – Я копнула дальше: в школе Коленька был первостатейным задротом. Встречалась с его одноклассниками, записывала их на видео. Фотографии не поленилась найти. Его шпыняли, чмырили, гнобили. Сама понимаешь, девушки у него не было лет до двадцати. Соседские мальчишки называли его нежно и емко: «Убоище». И вот это убоище росло и крепло в убеждении, что он должен всем им доказать, как же они ошибались. Мне вообще кажется, что свои тренинги он придумал не для того, чтобы заработать, а для того, чтобы хоть кому-нибудь, прости, вдуть. Попробовал – втянулся. Он одержим этим! Понимаешь? Он конкретно зависим от секса! Да, он подгоняет под это целую философию, он делает вид, что затеял все ради женщин. А ты же понимаешь, наша беда в том, что мы любим ушами. Вот это его покровительственное «сю-сю-сю»…
– О господи!.. – Таня, конечно, подозревала, что Байгозин ведет не совсем честную игру и не такой крутой специалист, за которого себя выдает, но чтобы настолько?
– Именно! – Ольга ударила по столу, словно под ним прятался Коля. – Мой психолог, – а мне потом все же пришлось лечиться, – сказал, что удивительно, что Байгозин не стал маньяком. Они тоже частенько произрастают из вот таких забитых неудачников. Просто он стал мстить не физически, а морально. Культивируя свою персону, свое превосходство над женщинами.
– Дай угадаю: у него в классе была рыжая девочка, похожая на нас с тобой?
– Была, да. Дочка директора. И она к себе Колю на пушечный выстрел не подпускала. Так что да, мы с тобой – жертвы психологического маньяка.
Чтобы такое переварить, обычно нужно или очень много времени, или что-нибудь покрепче кофе. Прибегать к помощи алкоголя Таня боялась: не ровен час, получится как у Ольги с плохими углеводами. Говорят, что клин клином вышибают, но подменять одну зависимость другой – не лучшая идея, даже Таня со своими скромными познаниями о жизни и психологии прекрасно это осознавала. А вот принять тот факт, что Байгозин все четыре года спал не с ней, а с дочкой своего школьного директора, у нее не получалось никак. Страшно хотелось свернуться голышом в позу эмбриона, включить горячий душ и взрыднуть.
Нет, она уже вышла из той стадии, когда Байгозин казался ей засланцем свыше. Скорее засранцем сниже… Снизу… Или откуда еще мог взяться такой циничный бабник и лжец? Но она наивно полагала, что хоть какую-то симпатию Коля к ней все же испытывал. Пусть не любовь, но… Четыре года как-никак. Сотни тысяч ласковых слов, приблизительно столько же – объятий и нежных прикосновений. И все это – из мести школьным обидчикам? То есть Таня была лишь его лекарством от комплекса неполноценности? И не только Таня! Все, кто шел на его тренинги! Все женщины, которые мечтали устроить свое счастье, получали бред в красивой упаковке и член с поддельными дипломами.
Боже, как Ольга это пережила?! Даже не так: как она вообще выжила? Психолог – это замечательно, но таких денег Таня спустить на себя не могла. Их попросту не было. Это Танина мама всегда умела откладывать из ничего, рассказывала про загадочный черный день и фанатично берегла каждую копейку, пряча выгаданные средства в жестяную банку из-под гэдээровского печенья. Таня над ней посмеивалась, мол, что за черный день? А если его не будет? И когда жить, если все время экономить?
Такие вещи трудно понять, пока не набьешь собственных шишек. День, черный и зловонный, как раскаленный гудрон, пришел туда, где его не ждали. И чем сильнее Таня барахталась, тем глубже в нем увязала. А дальше что? Кивнуть Ольге, поблагодарить за историю – и уйти восвояси? Ждать, пока мысль о том, что Байгозин все четыре года просто чесал о Таню свое разбухшее эго, не станет невыносимой настолько, что окно девятого этажа покажется оптимальным выходом? Как быть, если нет денег на психолога, знакомых, которые дадут работу, и нет даже диплома о высшем образовании? Байгозин ясно дал понять, что приличной должности Тане не видать. Либо осваивать ниву педикюра, либо жарить картофель фри в тошниловке. Либо пойти по Колиному пути: открыть курсы саморазвития для мужиков, отбирать низкорослых очкариков и издеваться над ними. Возможно, даже прикупить для этих целей страпон с шипами. Как это тебе не нравится? Что значит больно? Ты просто не повзрослел. Путь к настоящему мужскому счастью тернист, как этот фаллос. Давай-давай, не скули и нагибайся посильнее.
Таня обреченно таращилась в кофейную гущу на дне чашки, силясь рассмотреть хоть какой-то намек на выход из ситуации, но видела лишь темно-коричневую жижу. Вероятно, Вселенная просто ненавязчиво намекала: «Полтавцева, смирись. Твоя жизнь с этого дня будет похожа на эту субстанцию, просто не сильно принюхивайся».
– Не стоило, наверное, все это тебе рассказывать, – сочувственно вздохнула Савицкая, безошибочно прочитав в глазах собеседницы полнейшую безысходность.
– Да нет, самое время… По крайней мере, теперь я точно никогда не повторю этой ошибки, – Таня попыталась взбодриться, хотя бы внешне. – Всем мужикам – бой!
– Перестань, не так все плохо. Знаю, первое время заводить отношения будет трудно, но…
– Первое время? – скептически перебила Таня. – Я вообще не уверена, что когда-нибудь смогу посмотреть на мужчину без отвращения.
– Я тоже так думала, – Ольга улыбнулась. – Но Байгозин не стоит того, чтобы гробить себе жизнь. И через пару месяцев, восьмого августа, я выхожу замуж.
– И как ты… Ну… Я знаю, есть мужчины, которые не изменяют… – Таня поморщилась и неуверенно добавила: – Может быть… Но откуда ты знаешь, что твой жених – нормальный?
– Знаю – и все, – пожала плечами Ольга. – Люди после аварий заново учатся ходить. А такие, как мы, – заново доверять. Это трудно, но нужно. Можешь не верить, но рано или поздно ты сама к этому придешь.
– Допустим, – кивнула Таня, просто чтобы не затевать спор: на самом-то деле она, конечно, уже твердо решила для себя, что лучше ежа съест, чем заново полезет на те же грабли. – А что ты сделала со своим расследованием? Ты ведь насобирала материалы… Где-то опубликовала? Почитать можно?
– Нет. В смысле читать, конечно, можно, но опубликовать не вышло. Байгозин сделал все, чтобы меня никто не воспринимал всерьез. Да я и сама постаралась, что уж там… Уволилась со скандалом из своей редакции, а потом… – Ольга печально опустила взгляд. – Мир журналистики очень тесный. Испортил репутацию – все. Конец. Статью у меня никто не взял, я пыталась выкладывать ее в Интернет, но Байгозин подал на меня в суд за клевету. А мой психолог сказал, что я сама себя мучаю, каждый день ковыряю старую рану и не даю ей зарубцеваться. Прошлое надо отпускать. Не держи негатив в себе, выговорись, вскрой нарыв – и больше к этому не возвращайся. Иначе будешь отравлять себя и дальше.
– Ты так и сделала?
– Сначала я махала кулаками, пыталась поставить Байгозина на место. Но легче мне не становилось. Поэтому я просто начала все заново. Друг открыл свою дизайнерскую фирму, я пошла учиться, освоила новую профессию. Сейчас работаю на него и стараюсь не вспоминать Колю.
– Прости, что влезла со своими расспросами…
– Да нет, ничего, – улыбнулась Ольга. – Во-первых, много времени прошло, во-вторых, я уже другой человек. Нарастила, знаешь ли, броню. Надеюсь, тебе это хоть как-то помогло. Когда-то я мечтала спасти все человечество от этого больного ублюдка… Но одна хорошая девушка – тоже неплохо.
– А как же остальные? Сколько еще таких, как мы? Было, есть и будет? – Таня отчаянно искала в новой знакомой ту журналистку со светлыми идеалами, какой она, судя по рассказу, когда-то была. – Ты, я… Сейчас у него Леночка. И это только помощницы! А обманутые женщины на тренингах?
– Всех не спасти, – Ольга откинулась на спинку стула и развела руками. – Надо начинать с себя.
– Но ведь мы отчасти виноваты в этой истории. Ты его продвигала, я тоже… Не знаю, как ты, но я запустила рекламу в общей сложности на миллионы показов. Получается, я сама приводила к нему клиенток! И сама виновата в том, что он с ними… Вот недавно приходила женщина, сказала, что Байгозин спал с ее дочерью…
– Несовершеннолетней?! – опешила Ольга. – Такого за ним не водилось!
– Нет, там взрослая дочь, но она из-за Коли бросила мужа, может, даже забеременела от Байгозина…
– А… – Ольга качнула головой, мол, нельзя так людей пугать. – Ну что ж, сочувствую. Не лучший генофонд.
– То есть ты в этом своей вины вообще не чувствуешь?