– Что за… – начала было Таня, но пазл наконец сложился.
Яна Коркунова, одна из активисток ее группы. Подписалась с утра, сказала, что может помочь, даже, кажется, перевела деньги. Пять?.. Нет, шесть тысяч рублей. Миловидная такая блондинка, написала, что Байгозин соблазнил ее год назад…
– Господи, что ты с ней сделал?! – Танино лицо вытянулось от страшной догадки.
– Хватит уже смотреть на меня, как на Джека-потрошителя! – Красков раздраженно сдвинул брови. – Я и есть Яна Коркунова.
– То есть ты… – Таня потерла свободной рукой висок. – Ты внедрился… Завел женский аккаунт… Чтобы…
– Чтобы узнать, как ты собираешься мстить Байгозину дальше. Это моя работа, Тань.
– А, он тебе велел. Ты ему все-таки рассказал, что это я.
– Он мне ничего не велел, – нахмурился Красков. – Он дал понять: если еще хоть раз произойдет нечто подобное, как на том тренинге, я уволен. По статье. За несоответствие занимаемой должности. Ты понимаешь, что это значит?
– Что тебе нечем будет платить за свою избушку на курьих ножках? – с вызовом спросила Таня, на всякий случай покрепче сжав полено.
В глазах Вани мелькнула тень – и Таня знала, что ударила его по самому больному. Но на сей раз она об этом ни капли не жалела: он заслужил. Похитил ее! Вырубил! Это ж надо?! Это уголовное преступление, в конце концов! Вот пусть теперь слушает, что она думает о его несчастной хибаре!
Впрочем, Красков не доставил ей особого удовольствия, не вышел из себя и не расплакался, как дитя. Единственное, что выдавало его обиду, были желваки на скулах.
– Если я берусь за работу, я ее выполняю, – сухо ответил он и отошел к окну.
Удивительное безрассудство! А если она сейчас подкрадется сзади и вырубит его этой увесистой деревяшкой? Или вон кочерга, к примеру, торчит из камина.
– Давай ударь, – сказал он, не оборачиваясь. – Я даже отбиваться не буду.
Таня сглотнула. Он телепат или под гладкой кожей головы прячет третий глаз?! Откуда он каждый раз узнает, о чем она думает?
– Только имей в виду, – невозмутимо продолжил Ваня. – Не рассчитаешь силу – убьешь меня. И вряд ли это засчитают за самооборону, уж поверь. Придется избавляться от трупа. Ты к этому готова? Я тяжелый, сто десять кило. Может, сто восемь, слегка сбросил за последние пару дней. Ты дотащишь меня до подвала? – Он обернулся и шагнул к Тане. – Если нет – придется расчленять. Пила в сарае. Ты когда-нибудь распиливала трупы?
– Пытаешься меня запугать? – Таня храбрилась, но голос дрогнул, а по спине прошлась мелкая неприятная дрожь, словно Красков вытряхнул перед ней ведро мотыля.
– Нет, просто объясняю, что будет дальше. Допустим, ты меня грохнула и сбежала. Да, отпечатки пальцев стереть не забудь. – Его лицо исказила жутковатая улыбка. – Но ворота я запер, забор высокий, а перелезть… – Он окинул Таню оценивающим взглядом. – Сомневаюсь. И да, аккумулятор и ключи от машины я спрятал. Но ты рискни, вызови такси. Чтобы, когда мое тело найдут, а время смерти установят, следователь знал, кто именно отъехал от моего дома через полчаса после…
– Хватит! – рявкнула Таня и отшвырнула полено. – Не буду я тебя убивать. Доволен?
– Самое романтичное, что я когда-либо слышал от девушки, – усмехнулся Красков.
Он издевался. Он снова издевался над ней, и, что хуже всего, Таня понимала, что бессильна.
– Похитил меня, значит, да? – Она уселась на диван и закинула ногу на ногу. – Что дальше? Будешь иголки под ногти загонять?
– Вообще-то не собирался, но если такие вещи тебе нравятся…
– И на что ты рассчитываешь, Красков? – Таню злило, что он постоянно переводит все в шутку.
– Честно? – Он подошел и сел рядом. – Что ты будешь сидеть тут тише воды, пока Байгозин не выступит на «Синтезии».
– О’кей, – кивнула она с достоинством Джеймса Бонда. – План – огонь. И, конечно, без меня никто его выступление не сорвет. И никто не уволит тебя, если ты в понедельник не явишься на работу.
– До понедельника еще целые выходные. – Уголок его рта самодовольно дернулся вверх. – А пока моя работа – это ты. И да, ты сделаешь так, чтобы никто не сорвал выступление.
– Вот это вряд ли. – Таня упрямо скрестила руки на груди.
– Ну… Фактически ты уже это сделала. – Красков извлек из кармана Танин телефон и дразняще потряс им над головой.
– Ты?.. Ты что, написал им?.. Ты что сделал?
– Потом как-нибудь расскажу, – Ваня ухмыльнулся и спрятал гаджет обратно. – Вместе посмеемся.
– Это… Это нарушение… – Она попыталась вспомнить, как называют в уголовном кодексе тех, кто тырит чужие телефоны и под чужим именем пишет людям в соцсетях, но не смогла. Ей очень хотелось ответить умно и достойно, вести себя так же, как он: хладнокровно, невозмутимо, будто никто и ничто неспособно лишить ее самообладания. Однако изнутри все горело от возмущения, все длинные слова вылетели из головы, а потому Таня сорвалась и по-детски накинулась на Ваню: – Отдай! Отдай сейчас же!
Колошматила его куда придется, пыталась дотянуться до кармана и вернуть телефон, но Красков преспокойно блокировал все ее неумелые удары. Казалось, если ему сейчас приставить к виску здоровенное дуло танка, он с интересом заглянет туда и выдаст что-то вроде: «Серьезно? Разве так его заряжают? О’кей, стреляй, но, если тебя пришибет отдачей, я тебя в травмпункт не повезу». И под натиском сарказма снаряд застрянет где-то внутри.
В конце концов, Ваня просто перехватил ее запястья и притянул к себе, словно иначе Таня бы его не расслышала.
– Я не отдам тебе телефон, – сказал он с расстановкой. – Просто усвой это, и нам обоим будет проще.
Таня лихорадочно соображала, что делать дальше. Драться с ним было бесполезно: и силой, и ловкостью ее явно обделили. Но ведь должно же у нее быть хоть какое-то преимущество?! И, глядя в его потемневшие глаза, Таня вспомнила о главном женском оружии.
– А если я тебя поцелую? – Она подалась вперед и прижалась к нему.
Этого Ваня не ожидал, его брови удивленно взметнулись вверх, с лица исчезло скучающе-равнодушное выражение.
– Чего? – растерянно выдохнул он.
– Ну да. – Таня заискивающе хлопнула ресницами, приблизилась к его губам и почувствовала, что хватка на запястьях ослабла. – Поцелуй за телефон. Что скажешь?
– Не поведусь я на такое… – Голос Краскова прозвучал не слишком уверенно.
Таня поняла: это аккурат тот самый случай, когда мужчина говорит «не поведусь», а про себя думает: «А поцелуй с языком или без? И грудь, интересно, даст потрогать?»
Возможно, Байгозин и не научил Таню, как ставить свои интересы выше остальных, но как угодить мужчине, она усвоила назубок. А потому включила свою флюидогонку на полную, аккуратно высвободила правую руку и, пробежав пальцами по широкой груди Краскова, ощутила, как часто колотится его сердце. Небольшой отвлекающий маневр – и до его губ остаются жалкие миллиметры, а рука прытко опускается вниз, к штанам, нащупывает в кармане что-то твердое… Красков странно дергается, прерывисто втягивает воздух, и до Тани доходит: то, что она сжимает через ткань, явно не имеет никакого отношения к мобильным технологиям. Потому что телефоны, мать их, не пульсируют.
– Фу! – Она дернулась и отскочила в противоположный угол дивана. – Почему ты не сказал, что это не…
– Ждал, пока ты по нему позвонишь. – Ваню инцидент ни капельки не смутил, напротив, он рассмеялся так искренне и бесхитростно, будто услышал лучший анекдот в своей жизни.
– Извращенец, – буркнула Таня и, встав с дивана, направилась к окну.
Злилась и на него, на этого беспринципного похитителя, сторожевого пса несчастного, и на себя за то, что покраснела, как школьница. Отвернулась не столько от обиды, сколько для того, чтобы Ваня не заметил, как полыхают ее щеки.
В доме горел свет, а потому за окном трудно было разглядеть что-то кроме своего отражения. Таня всматривалась в темноту, силясь понять, насколько высок забор и есть ли поблизости соседи, которые спасли бы ее от бритоголового маньяка, но не увидела ничего утешительного. В кромешной темени смутно вырисовывались очертания сосен и пятно фонаря вдалеке. Таня поняла: как бы ей ни хотелось сейчас очутиться дома, ночью бежать смысла нет. Либо заблудится, либо наткнется на какой-нибудь острый штырь, ноги переломает. Не похоже, чтобы вокруг были люди, готовые услужливо подсказать, где ближайшая железнодорожная станция, да и не факт, что электрички еще ходят.
– Сколько времени? – угрюмо спросила Таня, не глядя в сторону Краскова: поди знай, может, он там названивает со своего «телефона», с него станется.
– Последняя ушла сорок минут назад, – последовал ответ, и Таня стиснула зубы. Хоть шапочку из фольги от него надевай! – Ты есть будешь или так спать ляжешь, на голодный желудок?
– Похищение с пятизвездочным сервисом. Да я просто везунчик!
– У меня, конечно, не шведский стол тут, но и не оливье с тофу. – Ваня поднялся, скрипнув пленкой, и направился к двери. Очевидно – в кухню. – Зато не склеишь ласты от истощения.
– Ммм, звучит аппетитно, – снова съязвила Таня. – Но избавь меня от своего гостеприимства. Кидай уже солому в подвал, и я лягу.
– Как скажешь, – донеслось до нее из кухни. – А я есть хочу.
Какое-то время Таня слышала только хлопанье шкафчиков и лязганье столовых приборов. Красков, казалось, забыл о ее существовании. А она ходила по пустой гостиной взад-вперед, ждала, когда он явится и либо снова попытается ее поддеть, либо извинится. И на этот случай у Тани накопилась куча нехороших слов, которые она бы с удовольствием выплюнула ему в лицо. Заготовила варианты ответов на любую фразу. Что бы он ни сказал, она бы припечатала его так, что он бы застыл на месте и проглотил язык. Однако Иван отчего-то не шел. Не хотел, наверное, быть припечатанным. Или просто поставил галочку в своем дьявольском ежедневнике напротив пункта «похитить девушку» и перешел к следующему – «поупражняться в порче продуктов».
Наконец Таня не выдержала. Словесные заготовки распирали ее изнутри, а из кухни заманчиво потянуло горячим сыром, и желудок предательски заурчал от голода. Немудрено! Почти весь день не ела – собирала интернет-войска.