Несмотря на то что ландшафтным дизайном Красков не заморачивался, его небрежный в своей буйной растительности участок радовал глаз больше, чем вылизанные под чупа-чупс деревца и извечные бархатцы в городских скверах. Таня сразу мысленно нарисовала извилистую мощеную дорожку между старых яблонь, широкую крытую веранду, на которой можно было бы вечерами гонять чаи со смородиновым листом. На пустом местечке рядом с жасмином хорошо бы поставить мангал. Но не такой, хлипкий, на четырех ножках-спичках, а большой, из красного кирпича. С навесом. Чтобы влезала большая решетка, а на ней хоть мясо, хоть рыбу, хоть овощи. Чтобы они запеклись на углях – и сразу сюда же, к столу. Длинному и широкому, за которым можно уместить много гостей. А, и еще над ним такие садовые фонарики круглые, чтобы вечером казалось, что это толстые светляки повисли в воздухе…
Таня чуть было не составила меню и список гостей на субботнее барбекю, но вовремя остановила поток дурацких фантазий. Вот же глупое женское воображение! Ей-то какое дело, что здесь устроит Красков? Хоть беседку, хоть кладбище домашних животных, Таня все равно больше сюда не приедет. Намечталась уже один раз, выбрала фасон свадебного платья, и пока она в мыслях примеряла фату, ее мужчина примерял левых девиц. Так что обойдется Ваня без ее дизайнерских идей.
– Ты не смотри, что у меня все заросло, – зачем-то сказал Красков, хотя Таня ни слова не проронила. – Вот я дом отделаю, веранду пристрою, потом займусь садом. Я вообще никогда кирпич не клал, но в Интернете видел чертеж мангала. И мужик есть знакомый, ковкой художественной занимается. Знаешь, какие штуки гнет? У него даже звезды заказывают себе ворота и всяких там горгулий. Так что здесь все будет по высшему разряду.
Тем более! И сам справится. Пускай натыкает себе горгулий хоть на забор, хоть на крышу, чтобы издалека было видно, какое чудовище здесь обитает.
– А вот там, – Ваня с мечтательным видом махнул рукой туда, где колосилась полевая трава, не ущемленная кустами и деревьями, – посажу абрикосы. Читал про такие сорта зимостойкие… Просто жутко интересно, вырастут или нет.
– Прекрасно, – вслух ответила Таня. – Девицы будут перед тобой штабелями складываться. А уж за ананасы…
– Какие девицы? – не понял Красков.
– Которых ты потом будешь к плите ставить и детьми пичкать.
– Вот я иногда смотрю на тебя: милая такая вроде, добрая девушка. А как рот откроешь – туши свет.
– Ага, ты поэтому туда свой язык засовывал? – не сдержалась Таня и тут же обругала себя за отход от плана. Вот сейчас Красков обидится и передумает ей что-либо показывать, и кукарекать ей до темноты взаперти.
Ваня, впрочем, особой обидчивостью не страдал, потому что хмыкнул неопределенно и кивнул на сарай у границы с лесом. Таня прикусила язык и молча прошаркала калошами в указанном направлении.
Интересно, где Красков прячет ее телефон? В футболке у Вани карманов не было, а в джинсах вырисовывался контур только одного гаджета. Очевидно, его собственного. Вряд ли этот плотник-любитель успел сделать в доме сейф, значит, скорее всего, положил телефон куда-нибудь в укромное местечко. В свой авторский кухонный гарнитур? В диван? Придется обыскивать оба этажа, и хорошо еще, что он не успел забить дом мебелью под завязку. Лучше бы позвонить, но для этого нужен другой аппарат… Оставалось только надеяться, что этот сарайчик даст ей достаточную фору.
Ваня распахнул дверь столярки, и на Таню дохнуло хвойной смолой. Если в доме просто пахло древесиной, то здесь воздух будто состоял из крошечных, невидимых глазу, опилок. И этот аромат действовал на Таню, как запах свежеразрезанного арбуза или новой книги: хотелось вдохнуть поглубже, прикрыв глаза. И почему никто не додумался сделать такие духи? То, что производители именуют хвойными нотками, обычно все равно отдает мускусом и еще какой-то химией, от которой хочется чихать и нестерпимо болит голова.
– Видишь? – довольно сказал Красков, показывая Тане столярку с тем же выражением лица, с каким обычно пират открывает сундук с сокровищами. – Ничего у меня тут не на коленке! Верстак, пожалуйста. Фрезер и набор фрез. Семьдесят штук всего. Китайский, правда. А вот эти, красные, из Швеции в том году привез. Эти на лазерном плоттере заказывал. А это – заготовки для серванта. Резные дверцы почти готовы, только стекла вставить. Может, даже витражные, я еще не решил.
Таня с удивлением оглядела светлые, еще не покрытые морилкой дверцы. Ей, бесконечно далекой от ручной работы и творчества, казалось невозможным сделать подобные узоры без специального образования. По краю доски вилась виноградная лоза с выпуклыми листьями и гроздью, а в верхнем углу клевала ягоды маленькая птичка.
– Видала? – с мальчишечьей гордостью похвастал Ваня и улыбнулся так широко, что на мгновение перестал напоминать великовозрастного буку с полицейским прошлым. – Буду здесь вино хранить. Всяко полезнее, чем фарфоровая дребедень.
Таня сдержала приступ восторга и затолкала комплименты поглубже – она пришла сюда не для того, чтобы похвалить Данилу-мастера, а для того, чтобы отвлечь его от ее скромной персоны. Она уже поняла, что нащупала верное направление, – человек с такой фанатичной страстью к резьбе, взяв в руки инструмент, забудет о существовании кого бы то ни было еще.
– Мне казалось, я видела что-то такое в мебельном… Белорусские шкафы или что-то такое… Ты у них дизайн взял или купил заготовку?
– Нет такого ни у кого, потому что я это сам нарисовал. – Ваня стремительно выходил из себя.
– Ну… Не знаю. – Таня с сомнением поджала губы.
– Господи, что ж ты такая Фома неверующая! – Он всплеснул руками. – Ну, хочешь я для тебя что-нибудь вырежу?
– Серьезно? – оживилась она, но тут же демонстративно сникла. – Нет, я себе не могу такое позволить. У меня-то нет работы, а дерево, наверное, дорогое…
– Ты издеваешься, – он произнес это утвердительно и спокойно, просто констатируя факт. – Ты конкретно так надо мной издеваешься.
– Почему? – Ее ресницы затрепетали, как того требовал жанр.
– Ты думаешь, что я с тебя еще деньги брать буду? – Ваня возмущенно засопел. – Слушай, я не знаю, как у вас там с Байгозиным было, но я с девушек денег не беру.
– Только они с тебя, – не удержалась от шпильки Таня.
И эта шпилька стала последней: шар Ваниного терпения с грохотом лопнул, разлетевшись по всей столярке на маленькие ошметки ярости.
– Так, все! – Он сорвал с крючка фартук, больше подходящий мяснику или патологоанатому, швырнул телефон на узкий подоконник и вытащил из груды деревяшек небольшой брусок. – Ну?! – ткнул его Тане под нос. – И что тебе вырезать? Без-воз-мез-дно?
– Что-нибудь попроще, чтобы тебе не мучиться. – Она уже поняла, что нащупала нужную кнопку в броне Ваниной невозмутимости, и теперь вдохновенно жала на нее снова и снова. – Кубик, пирамидку… На твой вкус.
– Ладно, я сам решу, – нарочито спокойно произнес Красков, хотя на его виске уже вздулась вена.
Таня даже порядком струхнула, не перегнула ли она палку. Все-таки столько колюще-режущих инструментов при полном отсутствии свидетелей… Но Красков, вооружившись специальной штуковиной, названия которой Таня не знала, взялся за брусок и принялся терзать его с таким ожесточением, что только кудрявые стружки летели в стороны. Тане же оставалось лишь выждать удобного момента.
Незаметно, мелкими и тихими, – насколько позволяли калоши для слона, – шажками она дрейфовала к подоконнику. Загородила собой телефон, завела руку за спину и осторожно, без резких движений сунула гаджет в карман. Потом тем же манером вернулась на место, где стояла раньше, и стала едва слышно то ли покряхтывать, то ли покашливать.
– Ну что еще? – Красков раздраженно оторвался от своего занятия.
– Да нет-нет, – Таня состроила мину. – Ничего, я потерплю.
– Что не так?
– Я в туалет хочу, но ничего страшного. Ты строгай, строгай.
– Боже, что ты за человек? Мне немного осталось!
– Конечно! – кивнула она с энтузиазмом, но тут же страдальчески стиснула зубы.
– Иди уже! – обреченно сдался Ваня. – Я же предупреждал, что ворота заперты?
– Ты правда считаешь, что я – ниндзя? – Она оторвала ногу от пола и покачала калошей.
– Давай. Вернешься – подарок будет готов.
Таня подняла вверх большие пальцы и выскользнула из столярки. Сначала нарочно шаркала, медленно и громко, чтобы Ваня убедился: спринтер из нее никакой. Добралась до крыльца, а там, скинув полуобувь-полугири, рванула в дом.
Правило 15Не бойся нового
Телефон Краскова, как и ожидалось, был запаролен. Но Таня и не нуждалась в его личных данных, только в экстренном вызове. Мазнула пальцем по дисплею, на память набрала свой номер и прислушалась.
– Абонент недоступен или находится вне зоны… – донеслось из динамиков.
– Твою мать! – Таня попыталась вспомнить телефон Люси, но тщетно. Домашний? А если она где-нибудь гуляет? Черт, ведь не могла же она не заметить отсутствия единственной соседки! Таня набрала номер съемной квартиры, прислушалась к гудкам: те тянулись бесконечно долго и уже собралась сбросить звонок, как вдруг услышала Люськин голос. Лучшие звуки на свете – не голос, а ненаписанная симфония Бетховена!
– Привет, это я! – выдохнула Таня, и от облегчения задрожали коленки.
– О, ну здравствуй, гулена! – Даже через трубку было слышно, как Люська заулыбалась. – Как там твой новый хахаль? Хорош, поди, если ты только проснулась.
– Нет никакого хахаля, – затараторила Таня. – Меня похитили вчера.
– Как?! Кто?! Сама же вчера написала, что у тебя романтические выходные! Где ты? Я вызову полицию!
– Я не… Я не знаю, где я. В смысле… – От волнения у Тани в голове все запуталось, мысли и слова прыгали, как попкорн на сковородке. – Короче, Красков меня вывез к себе на дачу. Вырубил и вывез.
– По голове ударил? Ты ранена?
– Да нет же, хлороформом, как я его.
– Вот же сволочь!