– Да, спускали, – тяжело шевельнул челюстью, дернул плечом Суслин, – во имя монолитного единства партсистемы. У нас уже был горький опыт: бунт Молотова и Шепилова. Вы же помните, что тогда вздыбился Жуков с армией и посадил в генсековское кресло Хрущева. Страна оказалась на грани гражданской войны. Мы с Кулаковым внимательно изучали содержание ваших докладных и пытались довести необходимость реформы до Хруща. Не вышло. И потому я здесь сейчас, у вас.
– Что вы предлагаете?
– Готовить свержение Перлмуттера (он показательно ляпнул на Хрущева его местечковость).
– Вы это серьезно? Меньше всего ожидал подобной идеи от вас.
– Серьезней некуда. Я предлагаю именно вам возглавить Совет министров и провести ваши реформы. В Политбюро вам будет помогать Кулаков. И я. В Генсеки мы подберем вам в пристяжные умеренно-недалекого и покладистого середнячка, чтобы держать его в узде. Ну, например…Леонида Ильича.
– Я не готов к ответу…участвовать в подковерной схватке, плести подпольные интриги…
– Вам не придется этим заниматься. Для этого есть спецы – исполнители. Например, генерал Сахаровский из ГРУ. Который взвалит на себя всю черновую работу.
Мне важно уяснить: согласны ли вы, в час пик, встать и высказать необходимость смены партийного главы, который ведет страну к пропасти? Или вы предпочитаете ждать, когда мы туда свалимся?
– Не будь я атеистом, я бы подумал, что в вас вселился красный бес…вас будто подменили.
– Религиозной беллетристикой мы займемся позже. Да или нет?
– Скорее да… но мне нужно время все обдумать.
– Большего мне от вас не нужно. Будьте здоровы.
Приехав к Брежневу без предупреждения (с этим можно было и так) он взял бровастого быка за рога еще по пути к горевшему под беседкой мангалу для шашлыка – необходимой принадлежности любого бонзы.
– Ильич, пора сволакивать Хруща на свалку. Зажрался и обгадил все, что можно: идеи Ленина, идеи коммунизма. У сельхозников – корова на вожжах висит в бескормице, который год. Хлеба – в одном лишь Казахстане. Но через пару лет и там не будет ни черта, все обратится в пыль, если не придет хозяин.
– Ты, Миша, как поленом по голове…какая муха тебя укусила? – Воловьи зенки Брежнева под власяной кустистостью бровей испуганно, оторопело смаргивали.
– Кусают далеко не мухи. При встречах жалят до костей оводы: Броз-Тито, Янош Кадор, Гомулко, Энвер-Ходжа. Тема одна: Хрущев дискредитирует идею коммунизма и гробит социализм.
– Так… в этом что-то есть… как думаешь?
– Я так же думаю, как ты: пора сволакивать Хруща на свалку. Вместо него – тебя.
– Но… если откровенно… я ж не самый… есть посолиднее, с опытом, например ты… тут же тянуть, вытаскивать из ямы все хозяйство!
– Пусть экономику вытаскивает Косыга. Его поставим Предсовмином. Он рабочий вол, в партийные дела не сунется. Засела, правда в башке блажь с реформами: дары данайцев от капитализма. Перевернет все верх дном к чертовой матери, а потом – нате вам куцый НЭП. Мы это проходили при первом Ильиче Ну, ничего, его за фалды придержит Кулаков. Пусть хоть в полбрюха народ накормит, тогда буза в соцлагере притихнет. Так ты готов в Генсеки?
– Так это надо…обговаривать…подыскивать, распределять портфели, готовить Пленум.
– Ай, Леня, не трясись в коленках, мы сделаем всю эту чернуху и без тебя. Ты нужен нам как знамя русофильства, вожак, любимец масс. Вон у тебя какие брови!. На нас можешь рассчитывать – поддержим, наградами засыплем и восславим.
– Слышь… Миша… а если вдруг сорвется… ведь этот боров всех упечет! Сам знаешь, когда ему вожжа под хвост…
Смотрели на грядущего Генсека две выпуклых бездонных бусины, в которых плавилась засасывающая мощь удава-Зюсса.
– Всех упекал, когда была нужда, не он, а я.
Зюсс уезжал от Брежнева. Прохлада ночи накрыла Подмосковье, бетонное шоссе. Над ним полетно буравили темноту три пары фар: Зюсс мчал на дачу в членовозе с двумя сопровождающими ЗИЛами. Тяжелыми жерновами скрежетали мысли в голове.
«…Продавливать, готовить, обрабатывать бровастого. Под ним ночью кукует наша кукушка Сара. Поработать с ней…его обставить нашими советниками – по внешним и внутренним делам. С десяток нужных академиков, членкоров и чтобы в это кольцо не просочилась ни одна гойская скотина».
Висел дамоклав меч над ним в руках Гульбаева,Серова, Пономарева и Бадмаева – пленка с Левиным.За ними – Жуков, Василевский с армией. Может взорваться в любое время, поэтому его удел – елозить перед ГРУ-шниками на брюхе.
Он застонал в муке: его держат в узде четыре гниды, безликих ничтожества. Только что, еще вчера пересыпал он их между пальцами десятками миллионов песчинок. Левин – чирей на сердце. Стоп… стоп, стоп. Реальна угроза магнитофонной записи, когда на ней голос реального субъекта.
А если этого субъекта… не было в природе? Тем более, что это полностью ложится в психическую маниакальность Цукермана: «Чтоб эта блядь кровавая больше не появлялась у Семичастного…». Левин не должен появиться… нигде! Он не рождался, не работал, не стажировался в Штатах, нигде не жил. Не имел жены. Тогда… тогда вся его запись – блеф. И уголовно наказуема: это шантаж.
Пошло три дня. Зюсс стиснув зубы, оборвал, цикнул, пресек все возмущенно-телефонные вопли Семичастного из КГБ: там ворочался слоном в посудной лавке Цукерман-Сахаровский. Ему азартно помогали начальники отделов, порвавшие ошейники Гордеева-Ситникова-Левина на своих шеях.
День ушел на тихие, подпольные телодвижения. Он обрабатывал и загонял в прокрустово ложе путча секретарей ЦК и членов ПБ, некоторых секретарей обкома. И та ошеломляюще-пузырчатая легкость, с которой лезла партэлита в это ложе, ее шампанско-восторженная готовность сотворить переворот, вдруг вскрыли перед Зюссом истину: правление их дуроломной креатуры – Перлмуттера, сгнило до предела. Еще немного и начался бы неуправляемый процесс. Как там, у гоев: нет худа без добра?
Всего лишь десять лет назад он, Зюсс, с постсталинскими партсливками подсунули стране древнейший РАБЕ – постулат из анекдота «Купи козла!». Они затащили в Российскую избу полезного своей непредсказуемой дурью малоросского лысого козла, остервеневшего на Сталина из-за кары, обрушенной им на сына. Козел чертоломил, взбрыкивал достаточно эффектно.
Теперь пришла пора сказать: «Продай козла». Поскольку в истыканной копытами, ободранной и загаженной Российской избе исчезновения этой скотины станет Раем. «Нет, худа без добра!».
…Через пять дней он телефонно отчитался Сахаровскому о проделанной работе с Косыгиным и Брежневым, с Секретариатом и регионалами. Он показательно вилял лексическим и смысловым хвостом: все делается, как договорились. Наткнувшись на молчание, панически встревожился:
– Вас что-то не устраивает?
– А как ты догадался? – не церемонясь, запустил встречный вопрос Сахаровский. Продолжил с тем же сминающим всяческий цирлих-манерлих напором. – Ты запустил в Грозный Гордеева и Левина. Зачем?
– На похороны Белозерова.
– С каких это пор на похороны чеченского областника слетают с кремлевских башен двуглавый орел-стервятник: Левин и Гордеев? Не много ли на гроб регионала-генерала?
– В самый раз. По боевым заслугам ветерана.
– Куда исчез из Грозного Гордеев?
– Из Грозного в Баку. Оттуда – к курдам. В третий раз.
– Какого черта ему там надо?
– Нам надо, чтобы Курдистан Эрдагана торчал пехотной миной в заду у Турции. И мог рвануть по нашему сигналу, когда турецким янычарам, с подсказки дяди Сэма, опять захочется своего Турана – от моря и до Волги.
– А почему я узнаю об этом только сейчас?
– Прошу прощения. Ни секретарь ЦК, ни председатели КГБ и ГРУ не побежали, задрав штаны, и не доложили о курдской разработке товарищу Цукерману.
– Хорошо держишься Мишель. Ну а теперь…
– Теперь само собой, захочется пописать – сразу к тебе за разрешением. И обязательно на цырлах. Я не шучу. Хочешь – так все и будет, у нас нет выбора.
– Куда делся Левин?
– Тебе напомнить о твоей пламенной любви к этой «кровавой бляди»?
– Допустим. Но тут вылезла, как любит выражаться Иван Пономарев, одна запиндя. Левин не исчез. Он испарился вместе со своей биографией.
– То есть?
– Я упросил Пономарева временно сесть на десятый отдел вместо Сотникова, чтобы разгрести ваши авгиевы конюшни. Вот тут и вылезла эта запиндя. Полковник Левин, как таковой, не числится у вас. И не только у вас, а нигде. Его нет в штате отдела, Конторы, он не получал зарплату, не заходил в столовую. Его нет в агентурных кадрах и нелегальных операциях. Стажировку в Бетесде он не проходил. В его квартире живут два божьих одуванчика, которые и слыхом не слыхали о каком-то Левине… тем более – о его жене.
– Послушай Саша, о ком ты говоришь? Какой-то Левин… что за персона… чтобы тратить время на нее?
– Итак, Левина не было на свете.
– Ну не было и не было…
– А значит пленка, где он записан, фикция? Пустышка? И запись вся – шантаж и грязная стряпня врагов. Так что ли?
– Это не я сказал, а ты – как будто сдавило когтями сердце Зюсса.
– Твой Гордеев виртуозно поработал в Грозном, убрав Левина. И не только в Грозном. Добрался даже до Одесской сокурсницы Левина Лёли. У нее выкрали его фото и письма. Но ты не дал Гордееву закончить дело, сплавил в Курдистан. И он не дотянулся до Гаити с племенем Вуду. Там Левина закапывали в землю на неделю. И вождь племени Магамба снимал всю процедуру оживляжа зомби на кинопленку. И там на ней в толпе над Левиным торчит Гордеев с Джорджем Гольдсмитом из Бетесда. Все пленки вроде бы отбирали, но вождь, пройдоха, тайком с них делал копии и наживался на закрытых показах туристам. И этот мародер лупит за копию пятнадцать тысяч долларов. Ты где там, Зюсс? Пономарев свиреп и раскален до крайнего предела. Он говорит про тебя, не без оснований, что черного кобеля не отмоешь до бела. Он требует немедленно собрать в кинозале министра обороны, к нему – Штеменко, Жукова и Василевского. Плюс Молотова, Косыгина, Машерова. И запустить им в уши аудизапись – Левина с показом всех киносюжетов от Гульбаева. Алло, где ты там, наш шустрый Мойша?